Режиссер Иван Поповски, македонец по происхождению, окончивший наш ГИТИС, работает в Мастерской Фоменко вот уже тридцать лет. Здесь с успехом идут его спектакли «Сон в летнюю ночь», «Молли Суини», «Алиса в Зазеркалье», «Отравленная туника», в которых режиссер всегда делал ставку на эффектный визуальный ряд. Но на этот раз…
«Вишневый сад» — его первое обращение к Чехову, и, кажется, Поповски впервые изменил себе: все видимое, призванное поразить воображение, отвергнуто им. Хотя когда Фирс, появившийся сначала на стене тенью, а потом и собственной шаркающей персоной, потянет кремового цвета занавес, откроется большая фоменковская сцена. По двум сторонам она тоже завешена занавесом, прямо-таки сияюще-белоснежным, как в стихе Пушкина «Мороз и солнце, день чудесный». Все, что будет происходить дальше, разместится слева, ближе к порталу, на небольшой фурке.
А на ней плотно-плотно друг к другу стоят три крупных мебельных предмета (шкаф, шкаф поменьше, диван) и маленькие (зеркало, комодик, столик перед диваном) — вот и готов господский дом, куда возвращается хозяйка из дальнего зарубежья. Париж, Ментон, понимаешь... Приезд с вокзала Любови Андреевны Раневской с младшей дочерью, слугой, а также иностранной гражданкой без настоящего паспорта, и встреченной братом, помещиком, конторщиком, купцом, горничной, обставлен с театральным шиком, правда, с поправкой на провинцию. Для этого режиссер вместе с художником Ниной Бачун задействовал все боковые и дальние двери, проход, отделяющий партер от амфитеатра.
Процессия возвращения в отчий дом носит шумный характер, который практически не стихает весь первый акт. Но «шумный» у Поповски совсем не значит хаотичный и тем более раздражающий. Напротив, полифоничность как общего выхода, так и последующих за ним сцен расписана, как по нотам в хорошем оркестре. «Инструменты» на разные голоса подхватывают друг друга, отчего первый акт, идущий без музыкального сопровождения, кажется очень музыкальным, где и темп, и ритм, и паузы хороши — все вспоминают прошлое. А что в прошлом может быть плохого? Во втором акте натурально зазвучит знаменитый еврейский оркестр, но общее звучание, отвечая содержанию пьесы, приобретет драматичность. Но пока…
Раневская в исполнении Галины Тюниной, чуть с экзальтацией, чуть нервная, чуть играющая, но счастливая своим возвращением, припадает к шкафу красного дерева со словами: «Шкафик мой родной…» Правда, после монолога ее братца, адресованного «многоуважаемому шкафу» со столетней биографией. Это место в многочисленных «Вишневых садах» больше выглядит фальшивым, чем смешным, как и предполагалось у автора, когда тот писал пьесу. И за артистов (даже именитых), произносящих такой текст, всегда бывает немножко неловко. Но в данном случае излияние чувств перед старой мебелью выглядит настолько органично, что даже теряешься — смеяться или умиляться искреннему сантименту и наиву этих людей из позапрошлого века.
У Поповски, как ни странно, чеховские люди вышли все будто из нашего времени. Как и нестареющий текст классика: у каждого из персонажей в XXI веке найдется аналог: либеральный бездельник и болтун Петя Трофимов (Федор Малышев), заморочивший голову прелестной, чистой Ане (Александра Кесельман). Разбогатевший, но своим трудом, Лопахин (Денис Аврамов), с виду мужик мужиком, но понятие о благородстве имеет. Изменились внешние приметы (платья, слова и род занятий), а суть остается все той же исконно русской, откуда бы эти люди ни возвращались и куда бы ни отъезжали.
Абсолютно традиционная по форме постановка захватывает не только своей актуальностью, обыденностью отношений, но прежде всего существованием актеров на сцене, их взаимодействием, результатом которого стал блистательный ансамбль без проходных персонажей. Каждый соответствует своему месту на социальной лестнице: интонации у Дуняши (Мария Геращенко) именно горничной, а не барышни из прошлого, Симеонов-Пищик (Олег Нирян) — толстый, нелепый, суетливый, но уютный, как плюшевый медведь из детства. Кстати, тема детства в спектакле подчеркнута реквизитом: куколки (похожие на Раневскую и дочерей), лошадки, плетеная люлька в финале.
Лакей Яша (Александр Мичков) с таким достоинством носит черную нашлепку на одном глазу, как будто глаз он потерял как минимум в битве при Ватерлоо, а не в пьяной драке где-то под Парижем. Отсюда и образ. Епиходов в исполнении Ивана Рябенко в своих действиях, а не, как часто бывает, лишь на словах, буквально соответствует своему прозвищу «двадцать два несчастья». Быть по-настоящему смешным в этой роли мало кому удается, но у Рябенко, который, кстати, учился в режиссерской группе, это получилось на все сто. Не говорю про 87-летнего Фирса: Кирилл Пирогов без особого возрастного грима (только волосы седые) — вообще отдельная субстанция, существующая в своем параллельном мире с пальто опекаемого им барина.
А барин — Леонид Андреевич Гаев (Рустэм Юскаев) — хорош как возрастной анфант и почти террибль, которому симпатизируешь несмотря на то, что он все состояние проел на леденцах. В «Вишневом саде»-2023 актеры во многом соавторы режиссера — поэтому, думаю, такой результат.
Благодаря своей внутренней мелодичности grand-rond, начавшийся в первом акте, прямо по проходу из зала перелетает во второй на сцену. Здесь режиссер раздвигает пространство и отдает чеховским героям большую часть сцены. У каждого здесь своя партия под еврейский оркестр — дуэтом или сольная. Аня с Варей вальсируют, Дуняша кружится с пером в руке. Вечный студент присел у рояля и пытается что-то наиграть.
Раневская после тура с ним уже на первом плане незлобно отчитывает его: «…У вас даже нет любовницы». Галина Тюнина, давно не выходившая в главных ролях, имеет теперь прекрасную Раневскую. Ее игру можно измерять по миллиметрам, которые, в свою очередь, состоят из тончайших эмоций, их оттенков и даже нюансов. И переход меж ними невидим совсем. Глаз не оторвать от такой Раневской.
Персонажи на втором плане и в движении, то организованном, то остановленном, смотрятся плоскостными фигурками театра теней на фоне белоснежного, освещенного изнутри занавеса из тончайшего целлофана. Простыми средствами создается атмосфера ожидания результата торгов, напряжение в воздухе. Печально. Судьба вишневого сада решена. А если он вся Россия и есть, то какова она?
И все-таки Поповски не смог себе отказать в визуализации финала: белоснежный занавес, вздувшись парусом, без видимой помощи каким-то образом порвется на ленты и будет зловеще реять. А рояль, зависнув в воздухе... О нет! Это надо видеть.
