Теперь во дворе дома Тарковских выросли яблони, которые несколько лет назад все мы сажали вместе с нидерландским режиссером Йосом Стеллингом, старшим сыном Тарковского Арсением. К 90-летию со дня рождения Андрея Тарковского экспозицию обновили, сделали современной, сохранив былой дух этого дома. На печке появились строки воспоминаний, связанных с годами лишений, войной, фронтовыми письмами. Сестра Тарковского Марина Арсеньевна передала в дар семейные реликвии.
На городской площади провели концерт памяти недавно ушедшего из жизни Эдуарда Артемьева, работавшего с Тарковским на картинах «Сталкер», «Солярис», «Зеркало». Приехал сын композитора, вышла на сцену внучка. Под проливным дождем прозвучали его произведения. Концерт на какое-то время пришлось даже прервать из-за потока воды. Но стихия придала магии происходящему. На фестивале уже нет зарубежных гостей, за исключением членов жюри из Азербайджана и Казахстана. Зато приехал выдающийся театральный режиссер Анатолий Васильев, возглавивший жюри. В городе уже не устраивают шествие кинематографистов, как это было, когда в Юрьевец приезжал Рейф Файнс. Местные жители не высыпают на улицы со своим угощением, не поят морковным чаем, хотя рыбу продают, и можно ее попробовать. Но незримое присутствие Тарковского словно растворено в воздухе.
В Иванове попытались сохранить эту атмосферу, показав фильмы, где присутствует некий дух места. Одна из таких попыток предпринята в документально-художественной импровизации «Тонкой нитью» на тему уходящей культуры, как определила жанр фильма режиссер Софья Горленко. Она дебютировала в кино в 2015 году фильмом «Атлантида Русского Севера», затем сняла «Сказки о маме». Ее новой работе подходит уже использованный другими слоган «Мы живем в России».
Фильм состоит из пяти новелл, снятых в разных регионах страны, о народных обычаях и национальной одежде. Его героями, но по большей части героинями, стали четыре российских дизайнера и один кутюрье.
Художник Маша Андрианова в отведенной ей 17-минутной видовой новелле на наших глазах превращается в карельскую невесту. Она училась в одной из парижских школ моды, работала ассистентом у французских и итальянских стилистов, а в 2014-м перебралась в Москву, чтобы разрабатывать собственную марку. В фильме она, подобно блоковской незнакомке, дыша духами и туманами, рассказывает, что покинула Париж ради России и своих корней. Ее, как и режиссера картины, в большей степени интересует Русский Север и связанная с ним традиция народного костюма. Мы видим руки Маши, словно скованные массивными кольцами, чувствуем их фактуру. Ткани здесь словно дышат, играют текстурой. Художница рассказывает, как женщины во время войны в 1940-е прятали в погребах доставшиеся им подлинные национальные одежды, чтобы сохранить до лучших времен. Но почти ничего не уцелело. Материальная культура ускользает, в годы потрясений особенно. Она так хрупка и нуждается в защите. Маша признается, что хотела бы стать частью обряда, и вот уже перед нами этноневеста в ее лице. Получилось, как говорят создатели, атмосферно.
Вторая новелла посвящена возвращению в родной Юнай этнографа и художника по костюму Салимы Усмановой. Время там словно замерло. Местные жительницы в национальной башкирской одежде раскатывают тесто, готовят бешбармак. В лугах благоухает трава, и мы словно ощущаем ее запах. Сказочная, космическая красота вокруг оторвана от обыденности. «Такие уж мы люди — башкиры», — прозвучит с экрана. На них и держится мир. Эту очевидную мысль усиленно пытаются донести до нас авторы, используя целый арсенал фольклорного колорита, загоняя народную культуру в кофр гламура, в чем она абсолютно не нуждается.
Третья новелла — удмуртская. Художник с удивительным именем Паладдя Башурова едет в грузовике на родину, чтобы «напитаться силой своего народа», «стать удмуртской женщиной». Паладдя почувствовала себя настоящей артисткой, создает образ задорной девчонки, что все-таки привносит живую энергию, вопреки пафосу некоторых ее высказываний: «Путь предков — мой путь. Я еду за вдохновением для своего искусства». Тайная цель героини — «перетаскать все луки из деревенского музея» и выйти замуж до конца года. Наконец-то появляется юмор, сбивая претенциозную интонацию.
В альманахе много постановочных красот и статики, подкашивающих настойчивые поиски аутентичности, являющиеся главной целью авторов. Художник по костюму Алиса Горшенина «впадает в Коми» и становится героиней пятой новеллы. Ее мир словно стянут видимыми и невидимыми нитями, простирающимися аж до небес. Алиса сама как русалка, попавшая в сети, красавица рыба на дне морском. Тонкая нить, по замыслу авторов, сплетает лоскуты художественного и документального кино, а также импровизации, где этнические женщины из разных регионов водят хоровод, создают призрачный образ страны.
Единственный тут мужчина — именуемый кутюрье Фрол Буримский. Ему посвящена четвертая медитативная новелла, призванная закрепить портрет Русского Севера. Поэтичные лодки на водных просторах излучают безжизненную красоту. Такой герою представляется воображаемая Тотьма Вологодской области. Сам он родом из Луги, при всем шике своей жизни любит русскую деревню. Идеал ее воплощения Фрол увидел в картине «Атлантида Русского Севера» и загорелся идеей создания с Софьей Горленко фильма о своей деревенской бабушке с трагической судьбой. А сыграть ее могла бы Софья Эрнст.
Сценарий «Тонкой нитью» написан Глебом Кузнецовым, пытающимся с командой волонтеров возродить северное зодчество. Это не первая его работа с Софьей Горленко и композитором Маратом Файзуллиным, привлекшим к участию удмуртских музыкантов, соединившим электронную музыку с диковинным инструментом кубызом.
В титрах режиссер благодарит всех участников проекта «за то, что сыграли с нами в эту игру». Стольких талантливых людей она объединила, но многое ушло в песок из-за призрачных представлений об исконной культуре, оказавшейся связанной прочными нитями гламура.
