Знаменитый ветхозаветный сюжет с технической точки зрения создан в традиции, которой и сегодня придерживаются иконописцы. В основе иконы три липовые доски, которые скреплены рыбьим клеем и соединены деревянными шпонами (с обратной стороны). За 600 с лишком лет доски начали расходиться, сейчас они подвижны. Еще в 1929 году, когда икона поступила в ГТГ, было зафиксировано, что у «Троицы» средняя шпонка «упирается широким торцом в край первой доски и мешает полному схождению досок основы». В 1931-м реставратор Александр Кириков срезал мешающий схождению досок выступающий конец. Но проблема осталась, и это одна из хронических «болезней» памятника, которая требует тщательного контроля. Реставраторы пытались стягивать доски, но устранить проблему не получается — зазор между досками достигает 1,5 см. Липа чаще всего используется в качестве основы для иконы, потому что из всех пород дерева, как говорят специалисты, наиболее скульптурна и меньше подвержена деформации. Но при жаре и сухости липа отдает влагу, и доски могут «поплыть». Идеальные условия для иконы — высокая влажность (65–70%) и прохлада (температура 16–18 градусов).
Другие проблемы «Троицы» — трещины и отхождение паволоки. Технология создания иконы такова: на отшлифованную деревянную основу накладывается льняная ткань (паволока), которая грунтуется смесью мела и белка (левкас), поверх пишется образ темперными красками (смесь желтка и пигментов). Так вот, со временем в некоторых местах паволока «Троицы» была утрачена. На лицевой стороне святыни есть большая трещина (и тканевой основы, и, соответственно, красочного слоя), ее длина более 100 см. Эту проблему зафиксировал еще Василий Гурьянов, когда приехал в Троице-Сергиеву лавру, нашел там почерневший от вековой копоти свечей образ, впервые расчистил его, а затем подновил (в то время реставрационная наука только зарождалась, и народилась она во многом благодаря изучению «Троицы», но не будем останавливаться на всех приключениях «Троицы»). Сейчас важно, что эта большая трещина — одна из самых острых проблем, которая тоже остается хронической. Есть и другие. После всех записей и расчисток, осыпаний красочного слоя и других бед, вызванных временем, от первоначальной рублевской живописи «Троицы» осталось процентов 20, а то и меньше. Время не щадит древнюю икону; только правильные условия позволят сохранить святыню, признанную шедевром мирового значения.
Прежде чем начать собирать икону в путь-дорогу, музей должен подписать соглашение с РПЦ, храмом Христа Спасителя и лаврой. Примерно такое, какое Михаил Пиотровский подписал 10 мая с Невской лаврой о выдаче раки Невского. Дело в том, что согласно закону «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в РФ» музейная коллекция является неделимой, то есть икона должна остаться музейной собственностью, а значит, находиться в зоне ответственности Третьяковской галереи. Так же как рака Невского осталась в зоне ответственности Эрмитажа: в договоре, подписанном Пиотровским, четко обозначены условия обеспечения сохранности саркофага. Документально должны быть зафиксированы и для иконы все условия перевозки и ее бытования. «Троицу» можно перевозить только на специальном транспорте, с минимальной вибрацией. В самом храме должна быть установлена специальная витрина с температурно-влажностным режимом. Можно ли использовать ту, что есть в музее, не ясно, как и то, можно ли изготовить новую. Как рассказала «МК» глава отдела древнерусской живописи ГТГ Елена Саенкова, подобные делают только в Италии и Германии. Но из-за геополитической ситуации заказать такую не выйдет. А значит, нужно импортозамещать — это время и деньги. На кого ляжет эта финансовая нагрузка, отдельный вопрос. Храм Христа Спасителя находится на балансе Москвы, так что возможно, что нагрузка ляжет на город. Еще предстоит разобраться, кто и как будет проверять состояние памятника, а это нужно делать регулярно. По идее, это должен делать хранитель иконы (каждый музейный экспонат приписан к конкретному сотруднику).
Вопросов встает много, но перед нами очевидный прецедент. Во-первых, раз «Троицу» и раку готовы передать РПЦ, то за этим может последовать большая кампания по возвращению музейных экспонатов, относящихся к религиозному культу, в храмы. То есть в ближайшее время, возможно, политики вернутся к рассмотрению законопроекта о передаче церковных ценностей, который еще осенью обсуждали в Думе. Во-вторых, должен быть сформулирован и оформлен регламент и условия передачи исключительных объектов, коим является и «Троица»; а значит, кто-то должен это контролировать, причем не абы как, а на уровне. Иначе такой радикальный шаг, как вынос «Троицы» из музея, где она жила в «тепличных условиях» последние сто лет, обернется катастрофой, которая точно не прибавит ни религиозных, ни патриотических чувств.
