Актрису на главную роль искали несколько месяцев, пока не выбрали Мариэтту — дочь актрисы Любови Полищук. К тому моменту она уже сыграла Анну Ахматову в сериале «Крылья империи», Софку (Зою Богуславскую) в «Таинственной страсти» и еще два десятка ролей.
Мы встретились с Мариэттой на фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске, где она провела двухчасовой мастер-класс в рамках совсем другого фестиваля «Территория» для студентов и школьников, мечтающих об актерской профессии. Мариэтта была свободна и призывала к свободе ребят, при этом жестко контролировала. Постороннему было удивительно слышать: «Ругайся! Наори на нее шеей». Ребята запомнят эти уроки надолго.
— Как случилось, что вы начали давать мастер-классы?
— С 2015 года мы с Женей Беркович много занимались театром в разных его проявлениях, работали с подростками из детдомов и приемных семей. Было два фестиваля, мастер-классы и воркшопы. В 2017-м мы от фестиваля «Территория» ездили в Дзержинск с командой педагогов и десять дней там занимались с детьми в детском доме. Когда меня пригласили в Ханты-Мансийск на «Дух огня», организаторы «Территории», которые проводят там серию мастер-классов, видимо, вспомнили про меня.
— Часто актеры и режиссеры просто пересказывают свою биографию, и это позиционируется как мастер-класс. У вас он имеет прикладной характер. Драматический актер должен интенсивно заниматься, как это делают артисты балета?
— Если долго не играешь спектакль и не входишь в кадр, то это сразу отражается на том, как ты работаешь. Мышцы же атрофируются, когда долго лежишь на кровати. Тут то же самое. Рахманинов говорил, что если он один день не играет на фортепиано, то все забывает. Мне кажется, что в любой отрасли так происходит. Никто не отменял разницу божьего дара и яичницы, но одним божьим даром в нашей профессии обойтись сложно. Нужна практика, практика и еще раз практика. Важно не останавливаться, продолжать учиться чему-то новому, работать над ошибками, все время развиваться. Может, я и не права, и у кого-то есть другие варианты.
— Поступая на курс к Сергею Голомазову, вы что-то уже умели или были как чистый лист? Почему пошли именно к нему?
— Я и сегодня не знаю, умею что-то или нет. А на момент поступления занималась в школе, как мы ее называли, с театральным отклонением, где изучали сценодвижение, другие актерские науки, но по сравнению с театральным институтом это была совсем другая история, носившая подготовительный характер. Так что начинала я скорее с чистого листа. Я поступала везде, как делают все абитуриенты. В самый последний момент меня брали Игорь Ясулович во ВГИК и Сергей Голомазов в ГИТИС. Я пошла в ГИТИС. Мне было 17 лет. Поступила я со второго раза.
— Куда пошли после ГИТИСа?
— Пошла туда, куда взяли. А взяли меня в театры «Модерн» и «У Никитских ворот». Уже после этого Сергей Голомазов стал худруком Театра на Малой Бронной. Там ставили спектакль «Тайна старого шкафа» по мотивам «Хроник Нарнии» Клайва Льюиса, и меня пригласили играть фавна Тумнуса. Я, естественно, пошла. Позднее меня взяли в труппу. В Театре на Малой Бронной я проработала 15 лет.
— Много. Почувствовали истощение от работы в репертуарном театре?
— Не знаю, много ли это — 15 лет. Я люблю свою работу. Истощение может наступить даже в тех вещах, которые приятны и радостны. Оно может быть связано с однообразием. Вопрос опять же в практике. Бывало и истощение, и, наоборот, тоска по работе. Как, впрочем, и сейчас.
— Теперь вы сама себе хозяйка?
— Да, и это меня радует. Я никому ничего не должна, ни перед кем не отчитываюсь. Меня спрашивают, смогу ли я сыграть спектакль, и я говорю — могу или нет.
— Многие тянут лямку, боясь что-либо изменить. Пугает неизвестность и отсутствие гарантированной зарплаты. Это кино прибавило вам уверенности в завтрашнем дне?
— Почему вы думаете, что у меня прибавилось уверенности? Когда я осталась без ставки, у меня были спектакли Жени Беркович. «Дочери СОСО» появились раньше ухода из Театра на Малой Бронной. Совсем уж без средств я бы не осталась. У меня нет амбициозности, зацикленности на том, что я могу работать только по профессии и никогда в жизни не пойду куда-то еще. Не будет актерской работы — буду работать официанткой или флористом. Заскока, что это ниже моего достоинства, нет. У меня есть сын, дом, семья, коты и собаки. Я несу за это ответственность, поэтому мне все равно, каким образом я ее буду реализовывать, естественно, в рамках закона и приличий.
— Профессии, которые вы упомянули, вами уже опробованы. Как это случилось?
— После того как не поступила в театральный институт, окончила курсы флористов-дизайнеров, поработала флористом, чтобы не бездельничать целый год.
— Это же интересная и красивая профессия.
— Да, но адски трудная. Физически. Никакой романтики в ней нет. Рабочий день начинается в 7.30 утра. Ты тягаешь огромные ведра, меняешь воду, подрезаешь цветы. Только через какое-то время появляется творчество. Официанткой я впервые работала на втором курсе, после того как получила водительские права и в первую же неделю разбила машину. Надо было ее лечить, пока родители были в Китае. Я не хотела брать у них деньги, решила понести ответственность самостоятельно. Вот и стала работать официанткой. Мне понравилось — много людей и общения. Я потом еще несколько раз этим делом зарабатывала на какие-то свои хотелки.
— Много людей вокруг, и кто угодно может обидеть. Разве не так?
— Нет. Я не считаю официанток, или, как это принято называть, любого обслуживающего персонала, людьми другого ранга. Как сама отношусь к людям, так жду, что и они будут относиться ко мне. Если происходит иначе, то это скорее их проблема, не моя. Меня это не унижало и не обижало никогда.
— Каким был ваш первый киноопыт?
— В студенческие годы я много снималась в массовке, поэтому не вспомню, каким было первое кино. Мы так подрабатывали, и чего только не делали. Однажды, как проститутки, стояли на Ленинградском шоссе за чертой Москвы. Была тогда смешная история. Нас попытался снять проезжающий мимо мужик. Увидев это, выбежал бригадир массовки и закричал: «Пошел отсюда! Мы кино снимаем». Веселых историй вообще было много.
— А первый осмысленный опыт помните?
— Конечно. Он случился, когда я пришла сниматься в массовку к Алле Суриковой. В кино бывают ситуации, когда вдруг видят подходящее фактурное лицо и дают тебе какие-то слова. Есть массовка и групповка, а есть, условно говоря, групповка со словами. Я пришла в массовку, которая неожиданно переросла в групповку со словами. У меня было несколько реплик, крупных планов, и даже имя персонажа появилось. Я стала кем-то вроде подруги главной героини.
— Алла Ильинична не знала, кто вы такая?
— Думаю, что в какой-то момент узнала. Мог кто-то сказать: «Вот эту девочку возьми. Она дочка Полищук».
— Алла Сурикова любит актеров, сердечно к ним относится. Приходилось ли вам сталкиваться с жестким отношением со стороны режиссеров?
— Да, было, но не буду рассказывать.
— Неужели это Илья Хржановский и его проект «Дау»?
— На «Дау» была история с пробами. Я о ней уже рассказывала и не хочу повторять. Хржановского там не было, только его люди. Но я не об этом вспомнила. На съемках случались ситуации унижений и оскорблений, но бог с ними. Забыли, проехали.
— После «Раневской» что-то изменилось?
— Узнают ли меня на улицах? Нет, не узнают. Стали ли больше звать на пробы? Может быть, и стали. Трудно сказать, поскольку у нас странная профессия — то густо, то пусто. У меня и раньше были ситуации, когда по полгода не происходило ничего, а потом за одну неделю случалось пятнадцать проб. Вот и сейчас меня несколько раз приглашали на пробы. Связано это с выходом «Раневской» или нет, не знаю. Наверное, чуть больше людей из киноиндустрии узнали обо мне и стали иметь меня в виду. Но я точно так же хожу на пробы, справляюсь с ними либо не справляюсь. Прекрасно, когда появляется больше возможностей хотя бы что-то попробовать. Когда не утверждают — грустно. А вот когда не пробуют — обидно. Тебе даже не дают возможности показать, что ты что-то можешь.
— Сколько времени занимал ваш грим в «Раневской»? Создавало ли это дополнительные трудности?
— Возрастной грим занимал 3,5–4 часа. За это время я повторяла текст, готовилась, слушала голос своей Фаины Георгиевны, находила, чем себя занять.
— Раневской уже нет, как и Ахматовой, в роли которой вы снимались. А каково было играть ныне здравствующую Зою Богуславскую в «Тайной страсти»? Вы с ней знакомы?
— Мы коротко познакомились на телепрограмме после выхода сериала. Я поклонилась Зое Борисовне в ножки, извинилась. Она была знакома с моими бабушкой и дедушкой. У них была одна общая компания. Наверное, поэтому она не могла сказать мне прямо в лицо: «Деточка, вы полное …».
— Вас часто можно увидеть вместе с вашим отцом — художником Сергеем Цигалем. Чувствуется, что у вас тонкая взаимосвязь. На ваш мастер-класс в Ханты-Мансийске он тоже пришел и так живо реагировал на все.
— У нас самая тесная связь. Я у него единственная дочка, а он — мой единственный папа. Все логично.
— Потомок Достоевского мне рассказывал, как привел внучку к памятнику Федору Михайловичу и сказал, что это, девочка, твой знаменитый предок. А как вы узнали о своей прабабушке Мариэтте Шагинян?
— Это данность всю жизнь. В арбатской квартире дедушки и бабушки всегда были ее фотографии в стеллаже. Я знала, что у меня есть прабабушка Мариэтта Шагинян, в честь которой меня назвали, что она писательница, писала про Ленина. Когда я была совсем маленькая, бабушка читала мне сказку про волшебную страну Мерц.
— У вас две собаки, которые фактически участвуют в нашем разговоре (интервью Мариэтте пришлось периодически прерывать выкриками: «Мика, ко мне! Простите, но появился соблазнительный пудель. Жужа, что ты там копаешь?»). Как вы с ними управляетесь?
— Это две сестры-дворняги. Одну мы взяли перед отъездом в Ханты-Мансийск, а когда вернулись в Москву, обнаружили, что ее сестра еще не пристроена. Мы взяли ее на передержку и оставили. Теперь у нас две дурынды и еще два кота. Они требуют постоянного внимания.
— Из чего еще состоит ваша каждодневная жизнь?
— Семья, собаки, спектакли, пробы. Будет несколько съемочных дней в сериале «Выжившие-2». Там у меня небольшая, но очень интересная роль. Мы с «Дочерьми СОСО» работаем на независимой площадке «Пространство Внутри».
— Не тесно в небольшом пространстве этого театра?
— Совершенно не тесно. Это же другой формат, когда зрители рядом. Возникает особый уровень доверия, условно говоря, без театральной подачи. Есть у меня еще иммерсивное шоу «Вернувшиеся», где и вовсе нет привычного зрительного зала. Мы играем в четырехэтажном особняке историю жизни семьи Алвингов по пьесе Ибсена «Привидения». Люди ходят в масках. Артисты находятся на расстоянии вытянутой руки. Это не театр-променад, где актеры водят вас за собой. В нашем домике зрители идут куда хотят. Параллельно на четырех этажах особняка в разных комнатах что-то происходит. Все это очень интересно, отдельный незабываемый опыт.
