Сильвестров — видеохудожник, режиссер и продюсер фильмов «Бирмингемский орнамент» 1-2 (в соавторстве с Юрием Лейдерманом), «Россия как сон», «Слепок», «Прорубь», автор мультимедийных проектов, некогда куратор Каннского видеофестиваля в Красноярском крае. Когда выходил его «Слепок», прозвучало такое определение — кросс-медийное произведение, предполагающее симбиоз изобразительного искусства, танца, музыки и кино. Андрей занимался поиском особой пластики разных эпох, связанной с мироустройством. Отчасти этот опыт повторился и теперь в работах его учениц.
Летом прошлого года в Сысерти под Екатеринбургом, где родился писатель Бажов, а теперь появилось интересное культурное пространство на заброшенном дореволюционном чугунолитейном заводе (там в советское время выпускали двигатели для стиральных машин), проходила кинолаборатория под названием «Местные». Одним из ее кураторов и стал Андрей Сильвестров. Его подопечные должны были познакомиться с местными жителями, увидеть их глазами, помноженными на свои, то место, в котором оказались, и снять об этом фильм. Из осколков сложились целое, по определению авторов проекта, «сопереживание мерцающей реальности». Явь и мираж вылились в коллективный «слепок расплавленного лета 2022 года».
Если попытаться сосчитать девять работ, то цели можно не достичь. Новеллы перетекают одна в другую, некоторые так мимолетны, что кажутся частью чего-то другого, их не ощущаешь как нечто отдельное. Другие, напротив, кажутся затянутыми, но потом выясняется, что их несколько, не одна.
«Съемки начались, если что», — звучит голос одной из участниц проекта, и эта интонация определит дальнейшее движение. Мы такие, какие есть. Возникнут силуэты девушек в сарафанах. Как призраки, они мерцают в темном лесу, напоминая души умерших в голливудских картинах. Оказывается, леший, обитающий на кладбище старообрядцев, запутает тропинки. Так препарируется сказ Бажова «Кошачьи уши» режиссером Дарьей Дячок. На смену приходят обычные герои документального кино Ольги Перетяковой. На протяжении 18 минут они изучают трещины земли среди прекрасных уральских пейзажей. Трещины всюду — на асфальте, скульптуре… Все так красиво, даже торчащие из воды головы людей. А разговоры непонятны. Молодые люди исследуют содержимое пробирок, слушают речи профессора Уральского университета Сергея Тагильцева. И вдруг начинается черно-белое кино, где девушка рисует на лице, на руках круги, линии, напоминающие трещины земли.
25-минутная «Обряд/Сысерть» Полины Манцуровой, имеющей опыт работы на фестивале современной хореографии и в центре им. Мейерхольда, — имитация обряда проводов в армию (на картине работал консультант по рекрутским обрядам). Параллельно идут разговоры о смерти: «Думаешь, там что-то есть?» — «Я там не был». — «Мы живем один раз в жизни. Я не хочу умирать молодым». Молодые ребята, живущие в Сысерти, говорят о том, что уже похоронили друзей, что есть у них мертвые одноклассники. Один из парней рассуждает о том, что будет с семьей, если его убьют или ранят. Кто-то вспоминает, как месяц ничего не слышал, когда рядом взорвался снаряд. Где они были? Об этом ничего не говорится.
Звучит «Свадебный марш» Мендельсона, и мы в загсе Сысерти. Это уже «Невеста» Марии Рубиной. Начинается полиэкранное кино, появляется девушка в национальном костюме, звучат прибаутки, уральский плач невесты. Параллельно режиссер расспрашивает пожилую женщину про ее свадьбу.
Некоторые герои переходят из новеллы в новеллу. И вот уже знакомая нам старушка водит хоровод в «Колыбельной для летнего пейзажа» Ольги Белоусовой. Девушки в сарафанах поют частушки на лесной поляне. А бабушка рассказывает, что два ее брата на Украине, семья у них хорошая, дружная. Она приглашает на чай девушку с камерой, пить его больше не с кем. Платья, в которых пели красавицы на опушке, из ее сундуков. Когда-то она с концертами ездила. Когда это было? Бог весть.
Одна из начинающих режиссерок, как теперь принято говорить, приехала в Сысерть без сценария, а хотела снять роуд-муви. Дальше теряешься в догадках: то ли рассказывает о себе, то ли о реальной или вымышленной героине. Ее родители работали на зоне. Отец был охранником, его посадили за взятки. Вся жизнь прошла там, и теперь Сысерть воспринимается как тюрьма. Но и это мгновение быстро испарится, вновь откуда ни возьмись появятся невесты, загс. Молодая режиссерка не знала, о чем снимать, и сняла бесконечность. А может, и не она вовсе, а кто-то из ее коллег по проекту. Так здесь все устроено. А мы уже идем на экскурсию в сопровождении местного жителя, показывающего как достопримечательность заброшенную столовую.
Участницы лаборатории окончили разные киношколы. Кто-то имеет за плечами архитектурное и журналистское образование, интересный опыт творческой работы. Они живут в Москве, Петербурге, Астрахани, Екатеринбурге. Сысерть для них абсолютно новое место (такова изначальная установка), и увидели и показали они его так, словно вся страна сосредоточилась на небольшом пятачке земли.
