— Дарья, мысль, что кто-то должен или хотя бы может заменить Стивена Кинга, возникла не просто так — «маэстро ужаса» лишил своих произведений россиян. А значит, кому-то придет в голову идея «импортозамещения» — мол, чем наши хуже прославленного американца.
— Разумеется, ни один автор не может заменить другого, каждая литературная вселенная уникальна. И я вам напомню, что отечественный хоррор не вырос сам по себе, на огороженном участке, он во многом основывается на западной традиции, через которую обрел себя заново после затянувшейся на долгие десятилетия гегемонии реализма, когда все прочие жанры считались чем-то несерьезным.
Авторам и читателям «страшных» историй пришлось довольно долго пробиваться друг к другу и доказывать, во-первых, что сюжетная литература — это тоже литература, а во-вторых — что хоррор как жанр любим многими и имеет право на существование. Поэтому образовалось большое и дружное комьюнити любителей хоррора, проводятся встречи, фестивали и конкурсы, выпускаются антологии «Самая страшная книга». Такое бурное развитие привлекло много талантливых авторов, которые начинали как участники конкурсов.
— Назовите наиболее знаковые имена — кого бы вы лично советовали знать и читать.
— Михаил Парфенов, Александр Матюхин, Дмитрий Костюкевич, Елена Щетинина, Максим Кабир, Александр Подольский. В русскоязычном хорроре масса отличных авторов, которые горят своим делом, и он, конечно, очень перспективен. Главное, чтобы ему опять не пришлось уходить в самиздатовское подполье.
— Себя вы причисляете к хоррор-литераторам?
— Сама я пишу не то чтобы хоррор. И не то чтобы мистику. Мне нравится называть свои тексты «страшилки», это очень уютное слово. Но я не стремлюсь никого напугать, я просто рассказываю о том, каким я вижу этот мир. Зыбким, тревожным, необъяснимым, полным скрытых ловушек и неведомых обитателей. Возможно, я пишу самый что ни на есть кондовый реализм — просто вывернутый наизнанку и рассказывающий об изнанке реальности.
— Как устроена типичная вселенная вашей книги? Есть ли сквозные персонажи, сюжеты, существующие под разными обложками? Это единая мультиреальность или автономные миры?
— Чаще всего я использую «сериальную модель», как во «Вьюрках» или «Нашем дворе». Когда каждая глава — это отдельная история со своим сюжетом, отдельная серия, но все объединено персонажами, местом действия и общей, более масштабной сюжетной линией.
Например, в «Нашем дворе» рассказаны необычные и жуткие истории из жизни одного московского двора, происходившие в разные годы, а объединяющий сюжет — это эволюция взаимоотношений людей и их иномирных «соседей». Главы — как кусочки мозаики, из которой постепенно складывается общая картина, но каждый элемент вполне самостоятелен и интересен сам по себе. Иногда истории следуют друг за другом в хронологическом порядке, а во «Вьюрках», например, все перемешано. Составляя эту мозаику, читатель тоже участвует в построении сюжета.
— В хорроре считается нормой населить свои художественные пространства разными неизъяснимыми сущностями. Назовите самых необычных обитателей ваших миров. И ответьте на главный вопрос: почему вас интересуют потусторонние создания, а не обыкновенные люди?
— Кто сказал, что обыкновенные люди меня не интересуют? Ведь они зачастую куда страшнее потусторонних созданий. А что касается необычных существ, то больше всего удивлений я слышала по поводу рассказа «Белое, длинное» — вполне каноничной истории с привидением, перенесенной на современную дачу. Там у бестелесного гостя — или гостьи — не было самого главного: существительного, которым бы его можно было обозначить.
А мои самые любимые необычные герои обитают в совсем не страшной книге «Неучтенная планета». Это разумные космические корабли, которые кружили бы среди звезд, подальше от всяких раздражающих цивилизаций, но гуманоиды, с которыми они состоят в симбиозе, вечно тянут их к населенным планетам, в гущу неприятностей. Все главные герои — не то что необыкновенные, а вообще не люди, но все равно это, конечно, про нас.
— Какая из ваших книг реально самая пугающая? А самая «кровавая»?
— Я никого не стараюсь нарочно напугать, поэтому не знаю. Говорят, «Вьюрки» мрачные, но там много и забавных моментов и просто дачной садово-огородной лирики. Художественными кровопусканиями я не увлекаюсь, предпочитаю психологическое напряжение. Но в моих книгах регулярно кого-нибудь едят. Прямо не знаю, как с этим быть, решила считать метафорой.
— Согласны ли вы быть «русским Стивеном Кингом»? Литература, конечно, не пирамида Маслоу, но удобнее назначить кого-нибудь самым-самым. Учтите: если от этой роли вы откажетесь, я потребую назвать другого хоррорщика номер один.
— То «новых Львов Толстых» днем с огнем искали, теперь на «русских Стивенов Кингов» переключились. На моей памяти этот переходящий титул сменил троих или четверых владельцев, теперь вот и я удостоилась. По-моему, все подобные определения — они для шуток и книжных аннотаций. Я предпочитаю воспринимать писателей не через призму сравнения, а напрямую, безо всяких рамок, как нечто каждый раз новое и неповторимое.
Хотя, конечно, я бы хотела быть «русским Лавкрафтом». Но кто ж мне даст.
— «Антиповседневность» — это слово описывает то, что вы утверждаете своими произведениями? Мифы, фольклор, городские легенды — что главный источник для вашего творчества?
— Скорее изнанка повседневности, ее сумрачная, недоступная обычному глазу сторона. Один из сборников рассказов у меня так и называется — «Ночной взгляд».
Я действительно часто опираюсь на фольклор в широком смысле слова. От деревенских быличек до современных городских легенд или светского фольклора спиритов и медиумов. Фольклор выносит на поверхность главные страхи и тревоги общества. Похищение инопланетянами, группы смерти, отравленные конфеты от незнакомца на улице — все это тоже часть современного фольклора. Мне кажется, им вдохновляются все авторы «страшных» историй.
— Но все же из ваших современников кто пишет лучше остальных? Мандельштам гордился соседством во времени с Ахматовой, а вы?
— Невозможно выбрать кого-то одного. Вот буквально только что получила письмо, что вышел сборник короткой прозы российских авторов в переводе молодых участников польско-российской школы перевода «Слова на слова». И там среди рассказов Людмилы Улицкой, Леонида Юзефовича, Татьяны Замировской есть и мой текст. Вот таким соседством не грех и погордиться.
— У вас диплом переводчика, дает ли это возможность знакомиться с иностранной литературой без пауз? Вы ощущаете на своем творчестве влияние американской и европейской литературы? Где сейчас пишутся главные книги, в какой части планеты?
— Без пауз я знакомлюсь скорее с иностранным кинематографом, поскольку перевожу — точнее, переводила раньше, сейчас все меньше — для кино. Влияние испытываем мы все — и влияние других авторов, и влияние других жанров, и влияние других видов искусства. Все взаимодействует, переопыляется, взаимообогащается — так и вырастает новое. Поэтому главные произведения сейчас пишутся везде и уже написаны, и будут написаны потом. Все вплетено в единую живую ткань мировой культуры.
— Как вы настраиваетесь на нужный лад, чтобы сесть за компьютер? Смотрите «Зубастиков», слушаете Rammstein?
— Настроиться на работу мне помогают старые и странные вещи, особенно фотографии. Я пять лет проработала в антикварной лавке, и таких странных фотографий, засвеченных, размытых, через мои руки прошло великое множество. То у детей как будто нет лиц, то на фотографии крупным планом изображена кукла, которая смотрит в объектив как живая, то среди деревьев в черно-белом лесу вдруг замечаешь чьи-то внимательные глаза — не то блик, не то брак, не то и впрямь соглядатай. И сразу начинает придумываться какая-то история, которая по итогу может ничего общего с фотографией не иметь, но вдохновлена именно ею.
А еще в детстве я удивлялась, что мама смотрит перед сном ужастики, чтобы крепче спать.
— Разве бояться — полезно для здоровья?
— Тогда я еще не знала, что хоррор помогает избавиться от накопившегося стресса, ну и вдобавок смотришь на редеющие ряды героев и думаешь: хм, а у меня-то все не так уж плохо. Это как пойти в лес и поорать там, а потом вернуться умиротворенным и действительно спать гораздо крепче.
— То есть ужастиками вы предлагаете заменить валерьянку?
— А почему бы и нет?
