— Когда вот так общаешься через мессенджеры, неминуемо обращаешь внимание на картинку-аватар. Она у вас такая грустная, будто бы что-то нехорошее случилось...
— Ей десять лет. Я уже совсем забыл о ней.
— Как раз 10 лет назад у вас было творческое затишье, около 10 лет альбомного молчания. Это был кризис? И как вы из него выходили?
— Это было тяжелое испытание… У всех артистов есть три этапа — три «падения» и три «возвращения». Дается такой шанс на «возвращение». Тогда у меня было второе «падение». Именно со вторым «падением» много кто из артистов не справляется, кто-то уезжает в другую страну, некоторые даже сходят с ума, некоторые теряют жизнь… Это такая страшная тема, но, слава Богу, мне повезло с родителями, они наделили меня самоиронией. И друзья у меня хорошие, помогли. Так что тот период не особо сильно меня «грохнул». Потому что мы продолжали ездить, концертировать, просто не было такого «топа», как был раньше. Раньше ты собирал стадионы и Дворцы спорта, а потом резко это все прекратилось. Маятник качнулся — так бывает в жизни.
— В нулевых в обществе пошло резкое отрицание той поп-культуры, что была в 90-х…
— Да, именно так и было.
— При этом артисты не потеряли свою качественность, просто люди побежали смотреть что-то другое. А потом случилось это хипстерское безвременье, когда наша поп-культура была практически уничтожена.
— Да, но такова жизнь и все ее «прекрасы». Но мне просто нравится жить. Несмотря ни на что, тогда подворачивались вещи типа реалити-шоу «Последний герой», которое я выиграл. И другие подобные активности были, но кардинально это ситуацию с кризисом на сцене не изменило. Конечно, моим приоритетом все равно была семья, она меня и поддержала. Кстати, я до сих пор с каким-то странным чувством называю свою работу «работой»… В целом я счастливчик, потому что делаю то, что хочу делать, умею и очень люблю. И еще за это получаю деньги!
— У вас вообще потрясающая ситуация: во-первых, родились в невероятно творческой семье, во-вторых, все новые члены, которыми эта семья естественным образом прирастает, тоже на вашей волне. И первый брак был музыкальным, и второй. И Никита у вас разносторонне творческий, мы с ним даже делали интервью в период его учебы в Нью-Йорке… Да и маленькие, судя по всему, тоже уже проявляются в вашу породу?
— Естественно, они тянутся к музыке и к искусству, но пока просто познают вокруг себя все. Тёма вчера заявил, что хочет быть охранником на свадьбе своего друга! То, что всегда было в нашей семье, — это приколы, шутки, много юмора и смеха. Я считаю, что это главное в жизни — уметь над собой посмеяться и рассмешить близкого. Когда человек живет с юмором, у него все складывается неплохо.
— Этим добрым юмором всегда веяло от вашей дружбы с Леонидом Агутиным...
— Мы сошлись только на анекдотах. Снимались вместе в проекте «Старые песни о главном», еще в первой части. Там и познакомились, и начали рассказывать смешные истории, после чего поняли, что мы абсолютно идентичны в своих взглядах и в отношении к жизни.
— Сейчас мода на все из 90-х, в том числе на вас. Мода есть всегда. Как вам видится увеличение интереса к себе со стороны публики? Может, поклонницы стали моложе?
— Еще как! Если вы придете на концерт, то будете удивлены тому, что в зале люди от 16 лет. Средний возраст моих слушателей — 25 лет. С чем это связано, трудно сказать. Может быть, с тем, что их мамы слушали мои песни когда-то, может быть, новые песни так зашли. Но скорее всего и то, и другое.
— Сейчас вы снова ориентируетесь на танцевальную музыку. Период грустных баллад закончился? Или вы не делите свое творчество таким образом?
— Нет-нет, я все люблю. У нас как раз в концерте не хватает грустных баллад, много темповых, гитарных песен. А я и трагедию люблю — пострадать, поплакать… Вот это все.
— У вас очень много в текстах песен встречается «небес», «порогов рая», таких… христианских образов. Наверное, не специально, но сохраняется связь с духовным пением. Ведь начинали вы петь в 12 лет, и это была духовная музыка, в том числе и в Елоховской церкви...
— Не только в Елоховской, мы в разных храмах выступали. Я учился в хоровом училище, и хор наш специализировался на церковном пении: Бах, Моцарт, Рахманинов… Мы много ездили, в разных церквах пели, даже по Германии гастролировали, пели там в костелах; на меня это оказало большое влияние. Но духовная музыка — это не был прямо целенаправленный выбор. Так как я пел в хоре мальчиков в государственном хоровом училище, это и предполагало изначально, что это будет церковное хоровое пение. На тот момент это было одно из немногих в Москве музыкальных училищ, и там был интернат. Родители мои часто уезжали на гастроли, и я просто поступил в интернат, стал заниматься музыкальным образованием.
— То есть вы жили в этом училище вместе с другими мальчиками, как в фильмах о Гарри Поттере? Волшебный, наверное, был период...
— Конечно! Познавать жизнь — это самое-самое интересное.
— Как сочетался в одном человеке образ мальчика из хора и хулигана брейк-дансера в кожаной куртке, образ которого стал, по сути, вашим первым сценическим имиджем?
— У меня были свои предпочтения. Конечно, рок-музыка в частности, и плюс у меня просто был хулиганский характер, как у всех моих сыновей. Сейчас как вспомню, что я там делал… У нас училище было рядом с зоопарком — вплотную, сразу за забором, начинался зоопарк. И мы туда, конечно, лазали... Однажды у меня был жуткий случай, когда я прыгнул в вольер, думая, что там нет медведя, потому что там его никогда не было. А в тот момент он там был! Его как раз привезли. И каким-то чудом там оказался человек, который кормил его. Он меня за шкирку оттуда и вытащил, а потом мои родители получали серьезный нагоняй.
— Так мы могли вас никогда не увидеть на сцене!
— Зато медведь бы вкусно покушал.
— Это еще вопрос…
— Вообще, да, я был костлявым.
— Где вы тогда брали все эти куртки с заклепками и висюльками, в магазинах-то был советский голяк… и куда это все делось?
— Вначале было много смешных вещей, например, друг сшил для меня из скатерти разноцветные штаны, в них я танцевал брейк-данс. Родители ездили по заграницам и периодически привозили модные вещи. Даже у мамы что-то бралось. Позже, когда я познакомился с Аллой Пугачевой, она мне подарила пару рокерских курток. Но к вещам я легко относился — передаривал иногда, и до сих пор так делаю.
— Почему вы перестали сниматься в клипах с Натальей Подольской, вашей любимой женой? Она красивее многих моделей… Или она не хочет сейчас сниматься?
— Хочет сниматься, и мы готовимся к совместному клипу, записываем песню, это будет «Кислород», версия 2. У нас есть клипы «Кислород», «Я все помню», «Дыши». К сожалению, эти работы не получили того объема внимания, которого они заслуживают, так как у нас тогда не было продюсера. Но все изменилось, когда я зашел в гости к своей давней подруге Алене Михайловой. Мы с ней очень давно, в 90-х, делали альбом «Слюньки», который записывался в Америке. Круто тогда было. Там было все, чтобы сделать хороший, качественный альбом. Все это время мы продолжали общаться; и вот когда я зашел к ней как-то, она сказала, что у нее есть песня «Если нет рядом тебя», и предложила мне ее спеть. С этого все закрутилось. Потом она сказала, что есть песня «Слушая тишину»… И эта песня моментально зашла в народ, ее полюбили, особенно молодежь. И понеслось… С тех пор мы обсуждаем все новые песни вместе.
— И постричься тоже она вас убедила?
— Нет, постричься я сам себя убедил на день рождения. Потому что уже был похож на непонятного мне чувака в зеркале. После этого я долгое время, когда выныривал из воды, отбрасывал волосы назад по инерции, а их уже не было.
— Как вы общаетесь со старшим сыном Никитой? Он ведь тоже поет, уже сумел занять свою нишу, заработал авторитет как у своей публики, так и у критиков. Можно вместе что-то делать в большем объеме, чем сейчас?
— Он вообще себя оградил от всех нас; я понимаю его, потому что всю жизнь его ассоциировали с кем-то из семьи. Не говорили, что это Никита, а называли «внук», «сын». Это было психологической травмой для него. И он принципиально не хотел ни от кого никакой помощи, даже финансовой. Настаивал на том, что будет все сам делать, даже говорил, мол, буду работать официантом, но все сам. Да он и другую совсем музыку любит и делает — тяжелую музыку. Очень хочу, чтобы он нашел себя в ней.
— Никите еще и потому тяжело, наверное, что он похож на вас всех: и от папы что-то есть, и от мамы, да еще огненная рыжеволосость от бабушки. Не зря любимый внук Аллы…
— Он еще очень хороший режиссер, и клиповый, и не только. У него неординарные придумки всегда.
— Вы-то тоже с альтернативной музыки начинали...
— Да, сначала это был джаз, потом Стинг, потом Стиви Уандер — я все совместил, что можно. А сейчас не знаю, как ее назвать, свою музыку. Просто музыка души или музыка, которая кому-то нравится.
— У вас, наверное, самая известная музыкальная семья в России. Вас постоянно обсуждают, ходят какие-то сплетни, невероятные истории, а в последнее время и все хулители да злопыхатели буквально восстали из ада… Как это все на вас влияет?
— Иногда пробивает, как комариный укус. Но мы уже привыкли давно и знаем, как к этому относиться. Единственное, наши родные иногда пугаются, их больнее это задевает. Папа может прочитать какую-нибудь ерунду в Интернете, сразу звонит и спрашивает, что случилось, переживает. Например, недавно меня якобы нашли в реке, или меня будто бы кто-то избил. Можно даже сделать какой-нибудь безумный сериал про меня, наверное: как меня сначала нашли в реке, потом я в виде зомби, уже разлагающийся, пошел на матч «Спартака» и застал жену с футболистом. Который потом, хотя я уже и так был трупом, все же надавал мне по морде, и после этого меня увезли в больницу, а потом я пошел с охранниками и навалял чуваку, который на меня заявил в полицию... Представляю, как это было бы смешно, но не дай Бог, конечно! Придумывают про нас постоянно разные вещи. Но мы живем ради того, чтобы жизни радоваться, и к нам ничего плохого не пристает.
* * *
«ЗД» присоединяется к добрым пожеланиям и поздравлениям в адрес юбиляра, к которому эти цифры с трудом липнут, потому как он вечно молодой и веселый в сознании публики! Ждем жгучих хитов и с удовольствием наблюдаем за стремительным взлетом нового витка карьеры Владимира Преснякова.
