По мере роста Москвы деревья вырубались, и на их месте появлялись усадьбы с палатами и дворовыми постройками. В XVII веке при первых Романовых здесь возникла усадьба князей Лопухиных. Согласно преданию, в 1022 году в единоборстве с князем Мстиславом Храбрым погиб князь Редедя. Одного из его потомков, Василия Глебова, прозвали Лопуха, он и дал название княжеской фамилии. Главой московских стрельцов служил Илларион Лопухин, он же руководил Посольским приказом и вел переговоры с гетманом Украины Богданом Хмельницким, составлял договор о воссоединении Украины с Россией, что произошло в 1653 году. Князь Лопухин воевал с Речью Посполитой, вел переговоры о мире и закончил замечательную жизнь, приняв постриг в Троице-Сергиевой лавре.
В середине XVIII века владение приобрел граф Сергей Шереметев, гвардии ротмистр, потомства не оставивший. Его предок, боярин Андрей Беззубцев, получил прозвище Шеремет, по одной из версий, в переводе с терского оно означает «бедняга», по другой версии — «Лев Ахмат». Правнучку Андрея Шеремета Елену выдали замуж за сына Ивана Грозного царевича Ивана, убитого отцом в порыве гнева.
Москва многим обязана графам Шереметевым: с их именем связаны дворцы в Останкине и Кускове, ставшие музеями, Странноприимный дом, больница для бедных на Садовом кольце, ныне Институт скорой помощи.
Последней владелицей усадьбы в конце «просвещенного века» была княгиня Екатерина Лобанова-Ростовская. Мать ее, как пишут, «очень любила вести светский образ жизни, поэтому всех дочерей своих рано начала вывозить. Совсем юной Екатерина была представлена ко двору, где сразу завоевала звание одной из первых красавиц». Свадьба состоялась в Зимнем дворце, когда невесте исполнилось 17 лет. Событие помянуто Екатериной II в «Записках»:
«У меня сильно болело горло, что продолжалось более трех недель, при сильном жаре, во время которого Императрица прислала мне княжну Куракину, выходившую замуж за князя Лобанова. Я должна была ее причесывать; ее усадили для этого в придворном платье и в больших фижмах на мою постель; я старалась, как могла; но Чоглокова, видя, что мне не удается убрать ей голову, велела ей сойти с моей постели и докончила ее прическу. Я не видала этой дамы с тех пор».
На свадьбе светская жизнь Екатерины в столице закончилась. Семейная жизнь, где часто рождались дети, полвека длилась в Москве и в подмосковном имении. Историк Бантыш-Каменский охарактеризовал княгиню самыми теплыми словами:
«Не знала гордости, была ласкова, вежлива, любезна со всеми, благотворительна, получила отличное воспитание и имела веселый нрав, не изменившийся даже в маститой старости; кротость и доброта души изображались на лице ее. Окруженная сыновьями, внуками, родными, она напоминала собой времена патриархальные, когда старость была почтенна на земле. Графы Панины, князья Репнины, князья Куракины, Голицыны, Долгорукие и Волконские, Бутурлины, Салтыковы, Тутолмины, Нелединские беспрестанно посещали ее по связям родства и из уважения к ее добродетелям и примерной жизни».
Усадьбу — ее номер на Покровском бульваре 12 — выкупила казна в 1802 году для размещения Московской межевой канцелярии, учрежденной в царствование Елизаветы Петровны. Здесь хранились писцовые книги XVII века с межами земельных владений. Сюда в Москву за выписками из писцовых грамот ехали помещики, когда возникали тяжбы с соседями. Чиновники канцелярии отправлялись в губернии, следили за соблюдением установленных встарь границ поместий.
Межевая канцелярия занималась картографией, составила карту Московского уезда, планы уездных городов, атласы губерний. Она выступала как судебная инстанция при спорах землевладельцев. В ее архиве хранились карты, которые копировались при запросах.
Подобная деятельность, не игравшая особой роли при социализме, когда не стало частной собственности на землю, стала актуальной в Российской Федерации в рыночных отношениях, капитализме.
В здании канцелярии помещалось Константиновское межевое училище, названное Екатериной II в честь внука Константина, наследника престола, уступившего трон родному брату Николаю I. Со временем училище разрослось и преобразовалось в Константиновский межевой институт, помянутый в предыдущей главе.
В конце 1917 года Межевую канцелярию ликвидировали, а ее дела передали наркомату земледелия. Первым его возглавил Владимир Милютин, член партии с 1903 года, руководивший со Свердловым и Сталиным фракцией большевиков на 11-м Всероссийском съезде Советов, свергнувшем Временное правительство и провозгласившем власть Советов.
Жизнь Милютина, как всех старых большевиков, полна трагизма. Сын деревенских учителей поступил в Петербургский университет на юридический факультет. Высланного из столицы за революционную деятельность приняли в Московский коммерческий институт. Восемь раз арестовывали, два года из пяти лет заключения провел в одиночной камере «Крестов», тюрьмы в Петербурге, напоминавшей планировкой крест.
В избранном 25 октября 1917 года правительстве Ленина в Смольном заседал недолго. Через несколько дней подал прошение об отставке из Совнаркома и ЦК партии в знак протеста против решения об однопартийном правительстве большевиков. Вскоре осознал ошибку, но в политике с тех пор отошел на второй план. Хотя избирался членом ЦК партии, но занимался экономикой, писал статьи, издавал книги о преимуществе социализма, назначался заместителем председателя Госплана, руководил Центральным статистическим управлением. А дальше жизнь покатилась под откос.
В роковом для старых большевиков 1937 году Милютина арестовали и после скорого суда расстреляли. Память о нем хранит на Покровском бульваре сад бывшей Межевой канцелярии. Его назвали в 1932 году Милютинским, когда еще именами соратников Ленина называли города, улицы, библиотеки, парки…
Даже после убийства Милютина, когда его имя публично не упоминалось как «врага народа», замалчивалось в истории, сад, отданный детям, не переименовали, жители близлежащих домов называли его Милютинкой.
В минувшем веке здание Межевой канцелярии занимали различные учреждения, оно капитально не ремонтировалось и превратилось в руины. Восстановление и преображение произошло 2019 году. Реставраторам удалось обнаружить декор XVII века внутри и снаружи дома. Что позволило воссоздать два окна на первом этаже, наличники и пилястры на втором.
Вернуть зданию вид, который оно имело в XVII веке, не удалось, но ему придали облик XIX века, а стенам фасада — цвет и декор. Воссоздана историческая планировка в пределах капитальных стен, раскрыты проемы и арки, отреставрированы лестницы. Все это и многое другое, сделанное реставраторами и строителями, привело к тому, что Москве вернули памятник истории и архитектуры XVII–XIX веков.
За Межевой канцелярией сохранился за оградой сада еще один старинный особняк. В нем поселился в середине XIX века Василий Кокорев, «сын купца средней руки», торговавший в провинции солью, наживший деньги на «винных откупах». Купец первой гильдии, коммерции советник приобрел усадьбу, принадлежавшую прежде Сергею Кантемиру, брату Марии Кантемир. И начал жить на Покровском бульваре, развернув бурную деятельность в Закавказье, стал одним из основателей нефтяной промышленности России.
Вблизи Баку построил завод керосина, улучшил его качество с помощью Дмитрия Менделеева, провел нефтепровод к морю, начал перевозить нефть по воде и железной дороге, связав свое имя с появлением Московско-Курской железной дороги, Волжско-Каспийского пароходства, Московского купеческого банка и других подобных учреждений.
Деятельность, как теперь говорят, в бизнесе совмещал с коллекционированием картин, помощью молодым художникам. Устроил для студентов Академическую дачу с бесплатной столовой, мастерскими. Покупал картины русских и иностранных живописцев первого ряда. Картин в его собрании насчитывалось, по одной версии, 570, по другой версии — 430. Живопись дополняли десятки скульптур.
Одних только шедевров Карла Брюллова, особо чтимого Кокоревым, насчитывалось свыше 40. Не сумев купить хранимые в царской коллекции «Итальянский день» и «Итальянский полдень», заказал их копии ученику Брюллова.
Посетивший галерею Кокорева до ее открытия граф Михаил Бутурлин с удивлением писал: «В одном зале отборной этой коллекции стена была увешана снизу доверху творениями гениального Карла Павловича Брюллова. В середине стены поражал зрителя портрет во весь рост графини Юлии Павловны Самойловой… (возлюбленная художника. — Ред.) Как могла графиня Самойлова расстаться с этим сокровищем и как могло оно попасть к откупщику Кокореву».
В собрании галереи насчитывалось 20 картин Айвазовского, шесть Тропинина и других великих художников
Ради галереи Кокорев заказал архитектору Ивану Чернику перестроить особняк в русском стиле. По этому поводу одни критики сочли: он построен в старобоярском стиле, другие — назвали самым безобразно-роскошным. Так или иначе, здесь открылась первая общедоступная Кокоревская картинная галерея. То был первый художественный музей в Москве, опередив в этом отношении галерею братьев Третьяковых. Газета «Северная пчела» 26 января 1862 года заметкой «Кокоревская картинная галерея» оповещала своих читателей: «Сегодня открылась в первый раз для публики много лет собираемая и давно уже ожидаемая Москвой картинная галерея, составленная В.А.Кокоревым. Галерея устроена для Москвы, не имевшей до сего времени решительно никакого пособия для художественного образования публики...»
В галерее были учтены все требования для демонстрации живописи в музее. Восемь залов на верхнем этаже не имели окон, верхний свет падал с потолка. Под выставочными залами находился зал для чтения лекций и собраний. В нем выступали Достоевский и Островский. В цоколе помещался ресторан «Тиволи».
Картинную галерею и дом Кокореву пришлось продать. Нет больше конно-железной дороги, проложенной по его настоянию. Памятником ему в Москве осталось построенное по проекту Ивана Черника Кокоревское подворье на Софийской набережной. Это первый в стране комплекс гостиницы на 700 мест, 20 роскошных магазинов, кладовых и подвалов для хранения товаров. Здание расположено напротив Кремля, и о нем напоминает карниз из стилизованных навесных бойниц. Как у крепости.
Другим памятником Кокореву на Девичьем поле предстает Погодинская изба, построенная по проекту Николая Никитина и повлиявшая на появление псевдорусского стиля в архитектуре. Ее описывают как высокий деревянный сруб, подобный деревенским избам, на кирпичном фундаменте. Это подарок Кокорева другу, историку Михаилу Погодину, для хранения собранных им рукописей и книг по истории Древней Руси.
Из рук Кокорева усадьба на Покровском бульваре попала Морозовым: их сын Сергей Морозов, основатель Кустарного музея, на первом этаже устроил квартиру, а на втором этаже, увлекаясь рисованием, оборудовал художественную мастерскую.
Но сам бывал здесь редко и подарил флигель другу Исааку Левитану, к тому времени прославившемуся как пейзажист. Как писали, «клумбы подле флигеля в ту пору украшали огромные кусты сирени. Просторная мастерская была залита верхним светом и боковым светом внушительного по размерам окна, ориентированного на север». Зал заполняли мольберты и полотна, фисгармония и фортепьяно.
Спустя три года, как Левитан начал жить во флигеле усадьбы Морозовых, по «высочайшему повелению» Александра III «О воспрещении евреям ремесленникам, винокурам и пивоварам и вообще мастерам и ремесленникам переселяться на жительство в Москву и Московскую губернию» из города выдворили десятки тысяч евреев. Среди них оказался «учитель чистописания» Исаак Левитан, бросившийся к друзьям за помощью. То было не первое выселение Левитана из Москвы. Первое случилось в 1879 году, когда у молодого художника купил картину «Осенний день. Сокольники» Павел Третьяков.
Второй раз судьбу униженного изгнанника решил генерал-губернатор Москвы. Как пишут о нем: «Когда великий князь, тонкий ценитель искусства, узнал о судьбе, постигшей великого пейзажиста, он заступился за художника, в том же 1892 г. выхлопотал ему в виде исключения разрешение проживать в Москве». Сын Александра III великий князь Сергей Александрович с женой Елизаветой Федоровной посетил вернувшегося в Москву Левитана. (Им обоим умереть в постели, как Исааку Ильичу, не дали. Бомба, брошенная в карету, разорвала на куски тело великого князя. А Елизавету Федоровну живую сбросили в шахту.)
В мастерской на Покровском бульваре созданы «Золотая осень», «Над вечным покоем» и «Март». Осталась недописанной картина «Озеро. Русь».
В окружении друзей прошли последние годы короткой жизни великого художника.
После революции усадьбу Морозовых захватила партия социалистов-революционеров, левых эсеров, разделившая власть с партией большевиков.
В Большом театре 5 июля 1918 года открылся V съезд Советов, где намечалось ратифицировать Брест-Литовский договор о мире с Германией. Когда начались бурные заседания, социалисты-революционеры решили повторить то, что удалось большевикам в октябре 1917 года, когда заседал 11-й съезд Советов: свергнуть Временное правительство и захватить власть в стране.
Фракция левых эсеров выступила против ратификации договора о мире и требовала продолжить войну с Германией. А чтобы спровоцировать ее на столкновение с Россией, оставшейся фактически без армии, партия решила совершить теракт и убить посла Германии в Москве.
С мандатами ВЧК за подписью Дзержинского левые эсеры проникли в посольство Германии и застрелили посла, графа Мирбаха. Убийцы на машине проследовали на Покровский бульвар и укрылись в особняке Морозовых, превращенном в штаб восставших. Там же собрались на экстренное заседание члены ЦК партии социалистов-революционеров.
Прибывший в особняк Дзержинский потребовал, угрожая расстрелом, выдать убийц, но его самого взяли в заложники.
Пролетариат Москвы не вышел на улицы, чтобы поддержать большевиков, как это не раз происходило в 1917 году.
Восставшим удалось захватить телеграф и разослать по стране воззвания. В них власть большевиков объявлялась низложенной и требовалось «приказов Ленина и Свердлова не исполнять». Орудие восставших обстреляло Кремль. Но сил, чтобы его захватить и свергнуть правительство Ленина, не было.
Двоевластие распространилось до правительства, наркоматов, комитетов, всех Советов сверху донизу. Это продолжалось до тех пор, пока с Ходынского поля из летних лагерей не подошла к Москве дивизия латышских стрелков с броневиками, пулеметами и артиллерией. Орудия установили на Покровском бульваре и прямой наводкой открыли огонь. Противостоять дивизии восставший полк ВЧК не мог.
Левых эсеров, заседавших в Большом театре, арестовали. Партию объявили вне закона. Захватившие особняк бежали из Москвы. Начались расстрелы заговорщиков.
Так закончилось в РСФСР двоевластие. Всех левых эсеров изгнала диктатура пролетариата, однопартийная власть, длившаяся до августа 1991 года.
