В 1978 году Андрей Гончаров поставил «Бег», один из лучших своих спектаклей, в Театре им. Маяковского. Александр Лазарев видел его в детстве не раз, поскольку его мама, Светлана Немоляева, играла Серафиму, а отец, Александр Лазарев-старший, Романа Хлудова. Это было сильное впечатление, во многом определившее выбор профессии. Лазарев-младший тоже мечтал сыграть Хлудова, но хорошо, что не стал делать это в собственном спектакле — отдав роль другим артистам, преодолел свои амбиции. Светлана Немоляева появилась в зале «Ленкома» в самом конце спектакля — пришла поддержать сына.
Это вторая режиссерская работа Александра Лазарева в «Ленкоме», но первая абсолютно самостоятельная. До этого он возобновил «Поминальную молитву» Марка Захарова. А теперь поставил спектакль о любви к родине, без которой ад, тоска, смерть, утрата корней, грезы о возвращении. Никакого исхода, кроме как на родину, он не видит. Но не все теперь делают выбор в ее пользу, и каждый волен воспринимать то или иное решение по-своему. Гончаров когда-то кричал Немоляевой во время репетиции: «Света, о родине скажи!» — и это уже стало легендой. Теперь о ней сказал сын.
Эстетику Захарова он сохранил — не намеренно, как сам говорит, а впитав в себя за годы работы в театре. В фойе у портрета Захарова живые цветы. Его дыхание дает о себе знать на сцене и в зрительном зале. Как и на его спектакли, теперь на премьеру «Бега» приходят влиятельные люди, не только творческая элита. В этот раз среди гостей присутствовали пресс-секретарь президента Дмитрий Песков (одноклассник Лазарева) с Татьяной Навкой (знающие люди говорят, что именно она инициатор походов в театр, поскольку вхожа в артистическую среду своего поколения, со многими дружит), министр культуры Ольга Любимова, глава культурного департамента Москвы Александр Кибовский, Тигран Кеосаян с блистающей декольте Маргаритой Симоньян, режиссеры Марк Розовский и Андрей Житинкин. Теперь на статус «звезды» все чаще претендуют не артисты, а политики и приближенные к политике персоны. Проворный молодой человек протиснулся в фойе к Дмитрию Пескову, и тот любезно с ним сфотографировался.
Интересно, что Александра Лазарева редко увидишь на светских мероприятиях или фестивалях. Он если и приезжает куда-то, то кратко, представить фильм или получить награду. При этом поставленный им спектакль стал неким резонансным общественным событием. Конечно, нет никакой конной милиции и ограждений, как бывало в «Ленкоме» в дни премьер в 1980-е, но ощущение чего-то парадного и значимого витало в воздухе.
Работа над спектаклем началась больше года назад. Никаких сиюминутных смыслов режиссер в него не закладывал, но они полезли изо всех щелей. Герои бегут в неизвестность, покидают дома, города, страны в пожаре Гражданской войны, участвуют в обороне Крыма. И все это так свежо и понятно… Когда звучит фраза о химике из Мариуполя, а белый генерал Чарнота, роль которого играет приглашенный Максим Аверин, говорит о красоте Киева, становится тревожно. Сцена погружена во мглу. Ее накрывает едкая пелена, раздражающая глаза и нос. Зрители начинают кашлять, вынимают платки. Это марево снов сопровождает весь спектакль.
Первый и второй акты — абсолютно разные по духу и эстетике. Это «Родина» и «Чужбина», как когда-то именовались две части фильма «Бег» Алова и Наумова, названия которых в начале 1970-х были изъяты цензурой. Первое действие у Лазарева стройное и булгаковское, по-своему стильное. Второе напоминает караван-сарай. Таков шумный и театральный Константинополь с неоновой рекламой. Вот запел муэдзин, появились люди в красных фесках, торговцы, моряки, иностранцы, русские солдаты… Город засиял вывесками «Русская гречка», «Тараканьи бега». Все бывшие герои, сильные люди, вдруг превратились в ряженых.
Художник Ольга Никитина много чего придумала, не перегружая сцену. Например, бесконечно длинный стол, который не спрятать в кулисах, — его можно только поднять из партера, что и было сделано. Он напомнил поразивший всех стол, за которым после ковида принимал подчиненных и гостей президент страны. В «Беге» за ним пытаются сломать профессорского сына Сергея Голубкова, чтобы он написал донос на Серафиму Корзухину. И если в начале Ольга Никитина — а она и художник по костюмам — одела всех русских в серые одежды вплоть до сапог, то в заграничной жизни краски заиграли как в мюзик-холле.
Вполне реалистичные герои в какой-то момент словно перестают быть обычными людьми, превращаются в фантомы, персонажей компьютерных игр или фантастических блокбастеров. Выглядит эффектно, но прием повторяется фрагментарно. Вообще много всего невольно заимствованного, навеянного впечатлениями от кино, других спектаклей; но есть и совершенно оригинальные решения.
Чем, как не инсультом, можно объяснить странную речь Хлудова в Константинополе. Еще недавно исполин, могучий русский человек с широко расставленными ногами, в огромной шинели, которая как дом, вдруг начинает говорить с кавказским акцентом, заторможенно. Игорь Миркурбанов сыграл Хлудова мощно, но слишком громко. Не хватило тишины. Когда-то Владимир Наумов и Александр Алов пригласили на эту роль в фильм «Бег» мало кому тогда известного артиста из Омска Владислава Дворжецкого. Его выбрали за умение молчать, за говорящую спину. Самая эффектная сцена — с Миркурбановым, сидящим на ковре, словно в мечети или на ковре-самолете, который медленно сжимается, словно заметая следы уходящего в неизвестность Хлудова.
Андрей Леонов все больше становится похож на своего отца Евгения Леонова — мимикой, интонациями, жестами. Он комично сыграл изнеженного Парамона Ильича Корзухина, господина министра, отрекшегося от своей супруги Серафимы. Максим Аверин — белый генерал Чарнота, разгуливающий по Парижу в подштанниках, — тоже сыграл комично, хотя закладывался драматизм в этой роли. Но природа взяла свое, и такое прочтение все-таки ближе к Булгакову.
Николай Парфенюк специально для спектакля написал музыку, привнес тему рока, характерную для многих спектаклей «Ленкома». В финале актеры пропоют слова Василия Жуковского «Покойся, кто свой кончил бег!». Они звучат как эпитафия всем уехавшим.
