Всей этой театральной кутерьме подошло бы название другого фильма — «Абсурдистан» Файта Хелмера по сценарию Гордана Михича, работавшего с Эмиром Кустурицей на картинах «Время цыган» и «Черная кошка, белый кот». Юрий Муравицкий был когда-то главным режиссером фестиваля уличных театров в Коломне и площадно-цирковую стихию чувствует хорошо. В Театре им Пушкина он скрестил русских скоморохов с героями итальянской комедии дель арте в «Слуге двух господ». Теперь цыганщину Кустурицы адаптировал в цирковое шоу. Не играть же актерам в табор, что выглядело бы вульгарно и неловко. Разумнее было их превратить в клоунов. Артисты жонглируют, крутят обруч, катаются на одном колесе — шапито-шоу.
Кустурица, конечно, наше все. 22 февраля прошлого года было объявлено, что он станет главным режиссером Театра Российской армии, но потом выяснилось, что его неверно поняли. Он готов был всего лишь поставить три спектакля по сценариям «Летят журавли» и тем, что легли в основу его собственных фильмов. В марте нынешнего года он должен заменить, если не передумает, ушедшего из жизни Сергея Соловьева на посту президента кинофестиваля «Дух огня» в Ханты-Мансийске. Год назад он там гастролировал с прощальным туром The No Smoking Orchestra.
Театральная адаптация сценариев — не редкость. По мотивам «Танцующей в темноте» Ларса фон Триера поставили спектакль в новосибирском «Старом доме», в Перми — «Кроличью нору», в казанском ТЮЗе — «Иваново детство» Тарковского, где почти покадрово воспроизвели фильм.
Картина «Черная кошка, белый кот» выходила со слоганом «Легкая погоня за цыганским счастьем». Два цыганских барона с сомнительным прошлым сумели неплохо подзаработать, обеспечив безбедную жизнь потомству. Правда, наследники оказались непутевыми. Восьмидесятилетним старикам приходится разруливать ситуацию. Они не виделись четверть века, но сохранили почтение друг к другу. Весь фильм — это безумная погоня за деньгами, сбежавшей невестой, безудержные цыганские праздники и веселье. Фильм можно разобрать на цитаты, и они прекрасно работают в спектакле Юрия Муравицкого. Когда звучит фраза «Папа тебя любит, а ты его бесишь», зал живо реагирует.
По всей видимости, Юрий Муравицкий — фанат Кустурицы и рассчитывает на таких же зрителей. Судя по реакции зала и разговорам в антракте, фанатов среди них не так много,
а представление о Кустурице сводится к образу необузданного и колоритного парня, каковым он остается, несмотря на солидный возраст. О его фильмах многие имеют смутное представление, но на концерты его оркестра ходили. Поскольку публика жаждет веселья, яркого зрелища, даже если в нем мало что понятно, происходящее на сцене воспринимается с энтузиазмом. Юрий Муравицкий сохранил канву сценария, некоторые мизансцены буквальны, как в фильме, но складывается совершенно самостоятельная история о битве кланов, влюбленных, которые разлучены, их счастливом воссоединении. Если у Кустурицы за весельем и кутерьмой всегда ощутима боль, то здесь намерение постановщика «разглядеть в этом материале что-то новое, что-то, что осталось незамеченным в фильме» не вполне удалось. Разве что сбежавшая невеста Афродита Карамболо в исполнении Анастасии Захаровой, нелепое и трогательное существо в очках с заклеенным как у ребенка стеклом, вызывает сострадание.
На сцене — небольшой оркестр под руководством Армена Погосяна, который, как и у Кустурицы, создает атмосферу всеобщего абсурда. Музыканты все время располагаются на сцене и в нужный момент вступают в действие, которое иногда напоминает бал сатаны. Декорация Марии и Алексея Трегубовых перевернута. Холодильник лежит на боку, очень высоко, до него еще надо добраться. Туда и засунут сынки умерших не вовремя отцов, чтобы не отменять свадьбу. Старики — один в черном, другой в белом, как и кошки, сидящие где-то наверху. Они превращаются в чучела и оживают. У портала возвышается гигантский надувной лебедь. Место действия определяется крупными буквами, спускающимися с колосников, — «Больница», «Дом дяди Гргу» и так далее. Визуальных цитат из Кустурицы тоже хватает, вплоть до автомобиля. Цыган хоть и нет, но всеобщей цыганщины хватает. Тут все какие-то блескучие, как говорила Рената Литвинова. Женщины, мужчины в чем-то золотом, бабки в переливающихся жакетах. Это уже не цирк, а какое-то варьете. Лиц актеров не разглядеть. Почти все они в ярком клоунском гриме, так что лиц не рассмотреть, кричат неестественными голосами. Но все вместе они как безудержная река — стихия, которую не остановить.
