Трек-ремейк получил и новое название I Keep On («Я продолжаю»), выйдя в двух версиях: с новым афроамериканским зажигательным вокалом от Джоэла Эдвардса и в «правильной» версии — с оригинальным голосом Примадонны. Сравнение эталона и современного его прочтения вышло увлекательным, доказав, с одной стороны, очевидное — Пугачеву все равно никому не перепеть, а с другой — любая трактовка ее великого наследия, если это сделано с умом, тактом, чувством и фантазией, добавляет новых неожиданных красок к тому, что казалось уже навечно и хрестоматийно «отлитым в граните»…
— Вы уже несколько лет в авангарде танцевальной музыки. Как думаете, каковы перспективы и пути ее развития? Если я правильно понимаю, то сухой звук в стиле «тыц-тыц-тыц» уже давно не в моде? Вы используете «жирное», насыщенное разными инструментами звучание, иногда даже на грани рока, что ломает стереотипы о диджеинге и электронной музыке...
— Музыка, конечно, разная, мы не изобрели велосипед, но стараемся искать свое звучание. У каждого свои личные ассоциации с электронной музыкой — у вас одни, у меня другие. Сейчас вся музыка — электронная, тот же рок уже сводится совершенно по-другому. Группа 30 Seconds To Mars — это рок или не рок? По сути — рок, но звучание у них более насыщенное, электронное. Если говорить про electronic dance music, то пик ее прошел в начале 2010-х годов, когда на вершине была шведская хаус-мафия, голландская сильная школа. Но до сих пор все основные герои остались те же — есть Дэвид Гетта, Тиесто, Армин ван Бюрен, они не меняются. А новые появляются с несколькими треками и уходят. Тут прогнозировать что-то сложно. Если говорить о развитии электронной музыки, мне кажется, она просто будет проникать в разные жанры. Сейчас стираются вообще рамки между жанрами. В конце концов все смешается, и будут такие прикольные музыкальные салаты.
— Да, если раньше музыка четко разделялась на 70-е, 80-е, 90-е, то в нынешнем веке, конечно, все уже переплетено, порой непонятно, что актуально, а что нет... Вот у вас месяц назад вышел ремейк на хит Аллы Пугачевой «Надо же». В теперешнее немилосердное время было довольно рискованно обращаться к ее творчеству, не так ли? Но вы решились. Почему выбор пал именно на эту песню?
— Она у нас лежала в загашнике уже года три. Еще до пандемии мы ездили в song writing camp — так называемые музыкантские лагеря. Там собираются разные продюсеры, композиторы, певцы со всего мира, разбиваются по группам и коллективно пишут музыку. За неделю мы написали тогда около 15 песен, дико устали, и в последний день к нам пришел один темнокожий музыкант и стал расспрашивать про российскую музыку в принципе. А я, когда летел туда, слушал наше советское ретро, и у меня заела эта песня Пугачевой и Кузьмина: «Надо ж так было случиться, надо ж так было влюбиться». Ее и показал. Он сказал, что это круто, и мы ее попробовали адаптировать под иностранный рынок. Накидали аранжировку, но песня нам как-то не заходила. Я попросил Джоэла Эдвардса из Deepest Blue перепеть ее, и тогда она заиграла. Сейчас мы решили, что ее нужно выпускать, несмотря на то что могут возникнуть проблемы из-за ситуации вокруг Аллы Борисовны. Но, поскольку автор слов и музыки — Владимир Кузьмин, он дал нам разрешение и получает, кстати, какие-то отчисления от этого. Мы четко осознаем, что на Запад работать очень трудно из-за общей ситуации, так как мы ассоциируемся напрямую с Россией. Также мы четко понимаем, что треки на английском языке заходят здесь намного хуже. Но мы все равно будем их делать. Сейчас у нас 50/50 русскоязычных и англоязычных песен.
— Как вы перестраивали свое присутствие в интернет-пространстве в последний год, ведь многие площадки, популярные ранее, оказались недоступными?
— Это действительно проблема, упали доходы, не монетизируется Ютуб, в который мы много вкладывали, исчез Спотифай, на котором у нас был один из сильнейших аккаунтов в России, проблемы с другими платформами. По факту остались три локальные площадки. Российской музыке будет сложно. Все в стрессе, потому что сильно упали доходы, но что-то придумывают. Если раньше можно было снимать дорогие клипы, сейчас нужно находить более креативный подход.
— Как в этом году было с корпоративами, в том числе новогодними?
— Их количество сократилось после 21 сентября, отменились многие городские мероприятия и корпоративы в больших компаниях. Но все равно каким-то образом мы работаем. Уже три года как трясет: сначала пандемия, потом вакцинация, теперь военная операция… Если много времени тратить на студию, то унывать некогда.
— Тем более что музыка у вас хорошая, не просто же так вы получаете премии. Кстати, о премиях: насколько они вообще важны для музыкантов? И нет ли опасности, что, получая местную премию, можно угодить в шаблон т.н. «русской попсы»?
— Непонятно, хорошо это или плохо — быть русской попсой. Премии же разные бывают. Есть премии «для своих», есть более объективные, основанные на цифрах. Поскольку вся музыка стала цифровой, пропал момент, когда можно музыку пощупать. Раньше выходил диск, кассета, пластинка — это было событием. А теперь у тебя в Интернете что-то где-то вышло, и если пропадет сервер — то всё, тебя нет и не было никогда! А эффект премии, когда ты можешь пощупать статуэтку, поставить ее на полочку, — это очень круто. Плюс для профайла объяснять, кто ты такой, лучше, когда у тебя есть какие-то достижения…
Осталось, видимо, пожелать дуэту Filatov&Karas правильных премий, громких побед — и слушаем трек I Keep On, ностальгируя по эстраде 80-х…
