— Театр или поэзия — что для вас главнее? Или это две равнозначные части жизни?
— Я прежде всего актриса, много играющая актриса, посвятившая себя Театру Вахтангова. Но актриса, которая пишет стихи. Я совершенно не претендую на звание поэта. Просто у меня поэтическое отношение к миру.
— В театральном училище вы учились на курсе Людмилы Ставской. Она была вашим учителем и проводником в мир театра?
— Людмила Владимировна принимала меня на курс. А если говорить о приходе в театр, то меня принимал главный режиссер Вахтанговского Евгений Рубенович Симонов. Он был человеком необыкновенно эрудированным, с прекрасным чувством юмора и писал блестящие стихи.
Помню, у нас проходили политзанятия, к 9.30 все приходили, но, конечно, никому не хотелось идти. И Евгений Рубенович, сидевший в президиуме, с серьезным лицом как-то передал мне записочку с четверостишием: «Мне скучно в Моссовете, / Я сплю на партбюро, / Лишь ты на этом свете / Мне бередишь нутро». Так мы с ним переписывались. Он писал «Е.С. от Е.С.»: Евгений Симонов — Елене Сотниковой. И наоборот. С его стороны, конечно же, это не было никаким приставанием к молодой актрисе. А настоящая дружба человека, который пробует писать какие-то стихи, и мастера, который к тому времени создавал уже достойные вещи.
Я находилась в театральной атмосфере, где почитался юмор, где было много капустников, и постепенно стала писать поздравления известным вахтанговцам к юбилеям и стихи о любви.
— В юмористической поэзии на какую традицию вы опирались? Знаменитой полосы «Литературки» «12 стульев» или на канон эпиграмм Хармса, Николая Олейникова и Мандельштама?
— Никогда не было такого, что я писала эпиграммы и исключительно что-то веселенькое. Недавно у меня вышла книга «Если бы я не была актрисой», это не просто сборник стихов, там поэтические тексты совмещаются с фотографиями из спектаклей. То есть роли и поэзия переплетены.
Там три главы — стихи о театре, посвящения известным актерам и режиссерам, с которыми мне посчастливилось работать, и строки о любви. Они рождались в моменты расставаний и предательств, того, через что проходит каждая женщина. Проходит каждая, но актрисы эти чувства гораздо больше утрируют. Поскольку я идеалистка, для меня всегда в любовной лирике нужны были какие-то душевные потрясения. Это не значит, что я грустный и печальный человек, но разлуки и разочарования еще больше преувеличивала. Люди живут нормальной жизнью, а я чувствую, что мое предназначение — это быть над жизнью. Иногда мне кажется, что стихи — это спектакли, может быть, даже несыгранные, которые я сама режиссирую и играю в них главные роли.
— Кому из великих деятелей искусства вы адресовали стихотворные послания?
— Сначала назову тех, кого уже нет, к сожалению. Это Михаил Ульянов, Юрий Яковлев, Василий Лановой.
Помнишь ли Ланового,
Как играл Ярового
И Корчагина Павку,
Что смелей был других,
Командорскую славу
И Ивана Варраву,
Леонида Шервинского
В «Днях Турбиных»?
Помнишь, в стужу и шквалы
Клал он рельсы на шпалы,
А потом по вагонам
Он к Покровской бежал?
Как Каренину Анну
Он любил несказанно,
А она была странной —
Пошла на вокзал?
(«Василию Лановому»).
Как-то Василий Семенович привел меня в Дом актера, где я потом много выступала. Там был женский клуб, куда приходили все звезды советского экрана. Так появились посвящения Алле Ларионовой, Анне Шатиловой, актрисе Малого театра Алефтине Евдокимовой, Ирине Карташевой, актрисе Театра Моссовета, Вере Васильевой, Элине Быстрицкой. В Доме актера была целая жизнь, и она очень долго длилась. Директор Дома Маргарита Александровна Эскина поощряла, чтобы молодежь и актеры среднего поколения принимали участие в вечерах.
А еще я писала эпиграммы Людмиле Максаковой, поздравления Максиму Суханову, Ирине Купченко, Владимиру Этушу! Но самые близкие — это Лановой, Яковлев, Ульянов, Максакова, Юлия Борисова…
Отзывчива, умна, строга.
Модна, изысканна, спонтанна,
Ты мне, Людмила, дорога
Своей изменчивостью странной.
Своей открытостью и вдруг
Уходом в дебри тайн, сомнений,
В твоей душе органа звук
И нежной флейты чудный гений.
То веселишься и паришь,
То обижаешься порою,
То мчишься в Рим или Париж,
То восхищаешься Москвою…
(«Людмиле Максаковой»).
— Евгений Онегин не мог, по уверению Пушкина, отличить ямба от хорея, но пользовался ритмической и рифмованной речью. То, что вы — поэт, определяло выбор ролей для вас? Все понимали, что вы не просто близки к поэзии, но находитесь внутри нее?
— Мои первые роли были в поэтическом театре Евгения Симонова. Одной из первых — в постановке «Три возврата Казановы» — стала роль по пьесе Марины Цветаевой, которую только-только открывали после длительного запрета. Я играла Анри-Генриэтту, женщину-мечту — они с Казановой повстречались, расстались, но он ее помнил всегда. Потом я была Алисой в спектакле по Блоку «Роза и крест», донной Анной в «Маленьких трагедиях». Все это было в стихах, и все это ставил Евгений Симонов, поэт и великий романтик!
Такого не было, что говорили: вот, она пишет стихи, и поэтому ей такую роль дадим. Но, видимо, режиссер сам чувствовал, что я могу воплощать образы женщин, которые могут быть выше быта и обыденности!
Дали роль умершей жены в спектакле «Последние луны» и я приходила с того света к главному герою (его играл Лановой). Неземное и даже немного из другого мира — вот, что меня интересовало.
— Если говорить о кино, то в какой киноленте экранный образ больше всего соответствовал вам самой?
— Наверное, в фильме «Только не уходи», снятом Александром Михайловым. Там особенно драматическая роль, наверное, она близка мне. Хотя я, опять же, могу быть разной. Но роль Ольги далась мне непросто, она очень глубокая. Когда снималась в «Краже» с Иннокентием Смоктуновским, я была еще такая наивная девушка. А рядом звездный состав, отец героини — Смоктуновский, сестра — Анастасия Вертинская, а еще был Олег Борисов!
Но у меня есть и характерные роли — в «Способе убийства», где я играю проститутку, в «Дядюшкином сне» по Достоевскому, где воплотила роль алкоголички, спившейся сплетницы. Там грим такой — меня мало кто узнает. А сейчас выхожу на сцену, чтобы стать королевой Маргаритой в «Ричарде III». Лысой, изможденной узницей крепости. И одновременно есть красавицы в спектаклях «Игры одиноких» или «Глубокое синее море». И какая из этих ролей именно моя — трудно сказать. Они все мои, как дети в семье, где много моих детей.
— Ваша сценическая лысина — это, конечно же, искусный грим? Не поверю, что вы даже ради театра расстались со своими роскошными волосами.
— Да, я перед выходом на сцену целый час сижу на гриме, мне надевают на убранные волосы сделанную из резины «лысину».
— Актеру нужно быть готовым стать кем угодно и в каком угодно драматургическом контексте?
— Да, даже с хорошими внешними данными актриса не должна бояться быть некрасивой! Не должна бояться грима, который ее состарит! Это часть профессии — ты должен идти на все и пробовать себя в разных качествах. Но и в жизни так бывает. Я стараюсь не навязывать людям своих проблем и, видимо, внешне должна производить впечатление благополучного человека, которого ничего не трогает и не волнует. Но я живой человек, ранимый внутри и остро все воспринимающий. Я более остро все воспринимаю. Мне свойственно восхищаться людьми, их талантом, красотой, чувственностью — но если вдруг все оказывается обыденным, наступает разочарование.
И стихи появляются в эти минуты.
Ночь без тебя — мука,
Утро без тебя — страх,
День без тебя — разлука,
Вечер без тебя — крах.
Тело без тебя — камень,
Сердце без тебя — взрыв,
Нервы без тебя — пламень,
Голос без тебя — срыв…
И я благодарю Всевышнего за людей, ставших основой и поводом для моего творчества!
