В Ельцин-центре выставка, в заглавие которой вынесено название одного из ключевых философских трактатов Казимира Малевича «Мир как беспредметность», была построена по принципу движения. Зритель мог проследить, с чего начинался супрематизм, как Малевич собрал вокруг себя сотни последователей, как после головокружительного успеха произошел спад. В Екатеринбурге проект занимал два этажа: на первом рассказывалось про подъем арт-движения, а на втором — про его угасание. «Похороны Малевича стали похоронами авангарда», — сказал «МК» на открытии того проекта куратор Андрей Сарабьянов. В Москве выставка получилась иной, хотя по составу работ почти не изменилась, да и концепция, где красной линией повествования становятся цитаты из дневников ученика Малевича Льва Юдина, сохранилась. В Еврейском музее зритель не движется по истории авангарда, а словно парит во Вселенной беспредметности, оказываясь то в одной ее главе, то в другой, а потом возвращается опять к началу.
А начинается все с Витебска, куда Малевича пригласил преподавать Марк Шагал, который в итоге из-за харизмы супрематиста лишился учеников и был вынужден уехать в Париж (что в итоге принесло Шагалу всемирную славу и долгую жизнь). Потом был Петроград, где супрематизм развернулся на широкую ногу, несмотря на распад УНОВИСа (объединения «Утвердители нового искусства»). Здесь возник Гинхук (Государственный институт художественной культуры), в котором не просто творили, а исследовали беспредметность на лабораторном, научном уровне. Рейтинг Малевича и его идей рос не по дням, а по часам. Ему даже выдали специальное удостоверение на бесплатный проезд в трамвае. Эта любопытная деталь выделена экспозиционно: «ксива» размещена на условном трамвае с экранами-окнами, где транслируются исторические кадры, и визуальными цитатами супрематических работ. Такой акцент обусловлен, конечно же, не только удостоверением. Авангардисты оформляли здания и общественный транспорт, то есть вышли на улицы. Супрематизм стал массовым и народным. Впрочем, ненадолго.
Постсупрематизм — финальный раздел выставки — рассказывает о закате движения в 1930-х и показывает работы единомышленников Малевича этого времени. Здесь мы и находим картину Анны Лепорской «Три фигуры», получившую скандальную известность благодаря охраннику Ельцин-центра. Работа теперь экспонируется под антибликовым стеклом. Если приглядеться к «Трем фигурам», можно заметить карандашные глазки, которые, по словам Андрея Сарабьянова, Лепорская, видимо, нарисовала «на всякий случай», чтобы избежать обвинений в формализме (мол, это незаконченная вещь).
Кстати, именно Анна Лепорская, супруга одного из ближайших друзей и последователей Малевича Николая Суетина, сохранила архив автора «Черного квадрата». Впрочем, не только благодаря ей русский авангард спустя десятилетия воскрес. Если бы не художница Вера Ермолаева, которая проследила за тем, чтобы работы супрематистов перевезли из Витебска в Петроград, картины наверняка были бы уничтожены во время Второй мировой войны.
В целом этот проект о том, что супрематизм многолик и многогранен. Русский авангард — это не только Малевич, это целая плеяда художников, у каждого из которых своя сложная судьба и каждый из которых сделал внес свой вклад в арт-движение. Портреты основных действующих лиц мы видим на одной из стен. Если нажать красную кнопку под портретной галереей, то раздадутся аплодисменты. Таким образом каждый зритель может оставить свое «спасибо» (и одно будет учтено на специальном табло) героям русского авангарда. Среди них и Лев Юдин, который открывается на выставке как летописец русского авангарда (его подробные дневники не тоньше толстовского романа «Война и мир»); и Анна Лепорская, ставшая после смерти Малевича известной художницей-керамисткой, ее сервизы и вазы были известны на всю страну и в них продолжался супрематизм. Во многом благодаря последователям идеи Малевича в 1960–1980-х снова захватили умы и сердца.
