— Андрей Григорьевич, почему вы решили выступить жизнеописателем Вампилова?
— Я взялся за книгу, потому что считал это своим долгом. Я понимал, что едва ли кто напишет ее с особой душевной теплотой. 17-летним мальчишкой я поступил в Иркутский государственный университет и оказался в одной группе с Вампиловым. Он поступал за год до этого вместе с Валентином Распутиным, они оба были на год старше меня, поэтому и Распутин, и Вампилов окончили школу в 1954-м, а я — в 1955-м. Но Саша в первый год «завалил» экзамены, не прошел по конкурсу. И мы оказались вместе. В группе было 25 человек: восемнадцать девчат и семь парней, причем все парни подобрались очень интересные — любители литературы, музыки. Но Вампилов выделялся и среди них — играл прекрасно на гитаре, неплохо пел и был очень хорошо подкован. Год, проведенный дома, он использовал на полную катушку: прочитал много классики.
— Было сразу понятно, что этот юноша — обладатель необыкновенного дара?
— Да. У него уже тогда проявился чисто драматургический талант — он запоминал не просто слова героя той или иной книги, но его жесты, то, как он стоит, как улыбается. Например, у него любимым автором был Чехов, и Саня (в студенчестве и позже мы звали его только так) спрашивал: «А вы помните, как Харлампий Спиридонович Дымба представляется в пьесе «Свадьба»?» Мы это произведение изучали, отвечаем: «Он представляется греком». «Нет, — возражает Вампилов, — не просто греком, а «иностранцем греческого звания по кондитерской части». Так он передавал тончайшие подробности каждого произведения.
— Как к нему относились одногруппники?
— Он никогда не ставил себя выше других, был очень скромен в поведении. К нему как-то все сразу прониклись не то чтобы уважением — он стал другом для всех. Да и мы с ним за пять лет стали большими друзьями.
Из Иркутска в Улан-Удэ и обратно
— Вас породнила общая малая родина — окрестности «славного моря»?
— Вампилов родился в Иркутской области, западнее Байкала, а я — на его восточном берегу. В селе Байкало-Кудара, где я окончил среднюю школу, жил Санин дядя, родной брат репрессированного к тому времени отца. Дядя руководил местным охотничье-промысловым хозяйством, и когда мы учились на 2-м курсе, я уговорил Саню приехать к дяде. Моя деревенька Шерашово располагалась в пяти километрах от Байкало-Кудары, рядом с Байкалом, у нас и колхоз был рыболовецким. Деревня жила дарами Байкала, рыбы — сколько хочешь!.. Мы с Саней много дней в то лето провели вместе, рыбачили. А когда он вернулся в Иркутск и начались занятия, ребята спрашивали: «Ну, как провели каникулы?» Вампилов отвечал: «Я был у Андрея, у них там рыбный Клондайк».
— Он уже тогда занимался литературным творчеством?
— На третьем курсе Вампилов стал писать юмористические рассказы, а до этого писал стихи. И я писал стихи. У нас многие чувства перекликались. Есть молодые поэты, которые любят выражаться замысловато, туманно. А он писал о своем крае, поселке Кутулик, я — о Байкале. Неудивительно, что позже, на Высших литературных курсах в Москве, Вампилов сблизился с поэтом Николаем Рубцовым, у которого в стихах все приметы жизни — земные. Это же стало отличительной чертой и вампиловских пьес.
После университета он работал в иркутской молодежной газете, а я в такой же газете Бурятии. Мы постоянно созванивались и съезжались, я приезжал к нему, прекрасно помню его мать, Анастасию Прокопьевну, брата Мишу, сестру Галю. А он приезжал в Улан-Удэ, у нас там тоже есть где порыбачить — на реке Селенге. Правда, на Байкал уже не ездили, он далеко, в 150 километрах. Виделись постоянно. Наконец, в начале 1966 года, после Читинского совещания молодых писателей, он приезжал в Улан-Удэ со своим другом, прозаиком Вячеславом Шугаевым. А потом я оказался в Иркутске на месячных курсах редакторов районных газет, часто захаживал к Вампиловым, даже ночевал у них. В итоге с Саниной семьей у нас сложились глубокие дружеские связи.
— «Московский» отрезок биографии был не менее насыщенным?
— В 1970 году я поступил на отделение журналистики Высшей партийной школы. Эти два года — с 1970-го по 1972 год (Вампилов погиб в 1972-м) — были временем, когда он постоянно наведывался в столицу. По старой памяти он устраивался в общежитии Литературного института, и мы обязательно встречались.
У Сани была такая черта — то, что он утверждал в своих пьесах, он утвердил смолоду в самом себе. У него очень высокие были нравственные требования к себе. А это важная черта — быть единым в творчестве и поведении. Мне запомнился такой случай: ему не понравился один мой приятель, который признавался: чтобы издать книгу, нужно подлизаться к главному редактору, выслужиться. Санька мне потом наедине говорит: «Почему он себя так ведет? Писатель должен иметь достоинство». Я ему очень благодарен за то, что в моей жизни он был. И до сих пор храню одну фразу, сказанную им в Москве незадолго до гибели: «Андрей, то, что было в юности, — это свято!»
— Иркутскую землю многие считают «местом силы». Если не впадать в эзотерику, как объяснить одновременное появление двух ярчайших писателей в одной локации — Вампилова и Распутина? Какую роль здесь сыграли легендарные Ангара и Байкал?
— Драматургия одного и проза другого — очень различны, но глубинно Вампилов и Распутин сходятся. Саня очень внимателен был к людям и умел разгадывать характеры. Он считал, что требования идеологии — воспитывать «нового» человека, утверждать новый строй — это все временное. Вот что он написал в своей записной книжке: «Опричники, коммунисты, фашисты, лейбористы, маккартисты — все это временные категории. Дураки, умные, любимые, нелюбимые — категории вечные».
Распутин так же относился к этим вопросам — он показывал народную жизнь, у него ни один персонаж не произносит выспренные, правильные слова о коммунистическом будущем. Но есть и важное отличие. Распутин вырос на Ангаре, это для него родная река, которая кормила, особенно в трудные годы. И он изображает картины жизни, связанные с Ангарой. У Вампилова таких картин нет, о Байкале он упоминал только в очерках, но не в основных произведениях. У него Чулимск (место действия пьесы «Прошлым летом в Чулимске». — И.В.) — обычный сибирский город. Но дело в том, что уголок земли, где ты родился, подспудно присутствует в тебе. И я убежден, что эти сакральные места влияли на Вампилова.
«Утиная охота», или как редактор обманул цензора
— Альманах «Ангара» 1960–70-х годов выступил площадкой для мощных литературных дебютов. Там с 1961 года публиковали рассказы Распутина, а в 1970 году напечатали пьесу Вампилова «Утиная охота». Как такое возможно в региональном издании?
— В Иркутске после Читинского совещания молодых писателей 1965 года отмеченные на нем Вампилов, Распутин, Геннадий Машкин, Вячеслав Шугаев составили авторский костяк альманаха. И в №6 за 1970 год появилась «Утиная охота». Так совпало, что цензура тогда свирепствовала, и пьеса не могла быть опубликована. Но главным редактором альманаха был не кто-нибудь, а поэт Марк Давыдович Сергеев. Он заранее заслал пьесу в типографию, думая: если появится возможность напечатать, я в цензуру текст отдам позже. Летом 1970 года главный цензор области уехал в отпуск. И тогда Сергеев поставил в очередной номер пьесу, а заместитель цензора подумал: раз поставили, значит, разрешение получено, если не письменное, то устное. Когда цензор вернулся, он Сергееву сказал: «Вы еще ответите за это дело». А Марк Давыдович был вхож в обком партии и пользовался там авторитетом. Вот он решился на хитрость и говорит цензору: вы помните, вам позвонил секретарь обкома по пропаганде и сказал: «У меня сидит Сергеев, у нас с ним ничего против «Утиной охоты» нет». Цензор растерялся и ответил: «А, вспоминаю, что-то такое было». Но только звонок этот был по поводу повести Распутина «Деньги для Марии», которую тоже не хотели пропускать. Но, слава богу, этот обман обошелся без последствий — никаких репрессий против Сергеева или Вампилова в результате не было.
— За номера «Москвы» 1966 года, где напечатали роман Булгакова «Мастер и Маргарита», читатели «дрались» в библиотеках, похищали журналы или отдельные страницы. А был ли такой ажиотаж вокруг того самого выпуска «Ангары»? Как «Утиную охоту» приняли современники?
— Я в это время в Иркутске не жил, но историю эту знаю. Особого ажиотажа не было. Дело в том, что в «Утиной охоте» герой Виктор Зилов — сложный по характеру, широкая публика им не очень заинтересовалась. Массовый читатель в такие вещи, какие происходят в пьесе, не вникает. Ни отрицательных, ни положительных рецензий в печати не было. Только на отчетно-выборном собрании в областном отделении Союза писателей, в присутствии инструктора ЦК партии, было высказано мнение, что пьеса, мол, не очень звучит в наше советское время. Но вся творческая молодежь, известная как «Иркутская стенка» (неформальное региональное объединение молодых писателей, идея которого принадлежала Вампилову и его друзьям. — И.В.), возразила: «А почему Саня Вампилов не мог обыкновенную жизнь изобразить? Там же есть положительные герои! Юная Ирина, которую Зилов обольщает, да и его жена Галина». Все вместе они отстояли пьесу. Но при жизни Вампилова эта драма ни разу не ставилась.
— Какое произведение Вампилова вы считаете главным?
— Литературоведы и театроведы напрасно отвергают рассказы Вампилова. Они невнимательно читают! И рассказы, и две одноактные пьесы, составившие потом «Провинциальные анекдоты», и его многоактные пьесы — это все единый художественный мир. И пусть в рассказах мастерство еще не так отточено, все это создал один и тот же автор. Самые лучшие пьесы — «Старший сын», «Утиная охота» и «Прошлым летом в Чулимске». Но и «Двадцать минут с ангелом» (из «Провинциальных анекдотов»), и «Прощание в июне» — очень ценное в вампиловской драматургии, способное иметь мировое значение.
«Как утонул? Почему утонул?»
— Вы помните минуту, когда впервые узнали, что Вампилов погиб?
— Мы в последние месяцы его жизни общались меньше — у меня в Москве было много забот, да и у него тоже. В Высшую партийную школу принимали ребят, вхожих в центральные газеты. Я был прикреплен к «Известиям», постоянно ездил. Последняя встреча — это май 1972 года. Он приезжал в Ермоловский театр, где шли репетиции его пьесы. Не то чтобы на бегу, но совсем коротко мы поговорили, я успел сказать, что еду в Рязанскую область, что скоро вернусь домой, и мы сможем повидаться в Улан-Удэ или в Иркутске. Числа 21–22 августа я прилетел в Бурятию, и мне показали мой рабочий кабинет в обкоме. (Земляки на меня имели виды как на будущего редактора и не хотели отпускать в столицу.) И вот я на новом рабочем месте, только сел за стол — звонок. В трубке слышу голос студенческого товарища Юры Николайчука: «Ты вернулся? А я был в Иркутске». Я ему радостно: «Ты Саню видел?» А он мрачновато отвечает: «По поводу Сани я и ездил. Он утонул». Я чуть со стула не упал: «Как утонул, почему утонул?» Вечером все, кто знал Вампилова, собрались, помянули.
— Многие вышедшие в советское время книги из серии «ЖЗЛ» о литераторах пришлось в новой России издавать заново. А какие коррективы пришлось бы вам вносить в книгу, если бы вы взялись за нее до 1991 года?
— Вампилов, как правило, рисует необычные поступки, сложные взаимоотношения обыкновенных людей. И нам становится интересно, как ведут себя люди в определенных ситуациях: подло или, наоборот, благородно? Например, в «Старшем сыне» главный герой Сарафанов признает своим сыном чужого ребенка, уже взрослого юношу. И это — проявление благородства! В советское время мне могли заметить: «А почему у Вампилова вся драматургия «сниженная»? Почему все бытовое? Где наша эпоха, в которую все вдохновлены, которая отмечена великими стройками, тем более — в Сибири?» Но я бы не стал переделывать. Да, и Распутин, и Вампилов, и я работали в газетах, видели, как тысячи ребят и девчат приезжали со всего Союза в необжитые места. Их не из ГУЛАГа гнали — они добровольно приезжали, тысячеверстные линии электропередачи, тысячеверстные железные дороги прокладывали! Я сам писал очерки о парнях, которые вели высоковольтную линию от Иркутской ГЭС, чтобы дать свет Бурятии. Я с ними ночевал в палатках, где нужно было всю ночь топить буржуйку, чтобы не замерзнуть. Это было удивительное поколение! Но почему в каждом художественном произведении нужно было говорить о коммунизме? Эти ребята приехали не ради идей, а чтобы строить! А если нет претензии к тому, как глубинная народная жизнь изображается, то Вампилова нужно публиковать и издавать.
— Александр Вампилов — советский или русский драматург? Существует условное деление на авторов, идущих на поводу у власти и творящих вопреки.
— Советский или русский — это, по-моему, не просто условное, а и неправомерное деление. Если мы возьмем XIX век — в России были капиталистические отношения, так что, «капиталистическими писателями» называть классиков? Они просто русские писатели, что никак не связано с общественной формацией.
Памятники и Память
— Какими источниками вы пользовались при создании книги о Вампилове?
— Я всё из пережитого и прочитанного запоминал, какие-то документы, книги старался сохранить в личной библиотеке. В 1993 году я опубликовал сборник «Александр Вампилов: Студенческие годы. Воспоминания. Малоизвестные страницы А.Вампилова». К тому времени воспоминания разных авторов о драматурге печатались в периодике, но книги о нем никто еще не написал. В 1999 году я подготовил сборник «Александр Вампилов в воспоминаниях и фотографиях», собрал все, что о нем было опубликовано. Предисловие к книге написал Валентин Распутин.
С ним я поделился замыслом биографического тома для серии «ЖЗЛ». Валентин Григорьевич ответил: «Конечно, возьмись. Кто еще может с такими подробностями рассказать о нем?» То есть источниками для документальной книги стали прежде всего собственные воспоминания, беседы с матерью Сани, Анастасией Прокопьевной, братом Мишей, земляками драматурга, иркутскими писателями — его друзьями. В Улан-Удэ я дружил со сводной сестрой Сани — Сэрженой Валентиновной. Она была старше брата, очень подробно и интересно рассказывала мне о родословной Вампилова, его семье. Сестра сохранила копию письма, которую накануне ареста отец, Валентин Никитич, отправил в областной отдел народного образования и областной комитет профсоюза учителей. Мой очерк, написанный на основе этих материалов, был опубликован в «Литературной России» и в главной газете Иркутска. И мне сразу позвонили из ФСБ. Это был 1995 год. Мне сказали: мы прочли вашу статью, сейчас архивы открыты, вы можете прийти и посмотреть дело отца Вампилова. Я пришел и увидел своими глазами трагические материалы, которые никто до меня не читал. И, кстати, через два или три месяца архивы снова закрыли. Правда, в книге серии «Жизнь замечательных людей» я не стал приводить признание Вампилова-старшего, считая, что оно подложное. Там подпись такая, будто ее неграмотный человек сделал (отец Вампилова был педагогом по образованию. — И.В). Отдельно каждая буква и сикось-накось. Видимо, его били страшно, провели один допрос и 9 марта 1938 года расстреляли. Кстати, «признание» — это слово я беру в кавычки — хранится у меня до сих пор, я планирую передать его в музей.
— Как Россия сохраняет память о своем выдающемся сыне? Что делалось после 1991 года и что — в наши дни, особенно в юбилейный год?
— В Иркутске создан государственный Культурный центр Александра Вампилова. В поселке Кутулик открыт дом-музей — в старом деревянном зданьице на несколько семей, где в одной из квартир ютилась семья Вампилова. Рядом построена новая библиотека, которой присвоено имя Вампилова. Неподалеку установлен памятник работы скульптора из Улан-Удэ Болота Цыжипова. Иркутский драматический театр имени Н.П.Охлопкова раз в два года проводит Вампиловский фестиваль, сквер театра также украшает скульптурное изображение Вампилова, его автором выступил питерский монументалист Михаил Переяславец. Работа по сохранению памяти продолжается. Так и в 2022 году иркутяне посвятили юбилейные мероприятия 85-летию Вампилова и Распутина, а также 90-летию со дня рождения Евгения Евтушенко, в которых я принимаю участие.
