Начнем с популярных советских сериалов, где первоначально задуманные авторами постельные сцены оказались сильно сокращены или отменены вовсе. Даже следов эротики не осталось, например, в фильмах «Адъютант его превосходительства» и «Место встречи изменить нельзя». А ведь могла она там присутствовать и даже была уже смонтирована в одном из них!
Пропажа капитана Кольцова
Автора этих строк, много раз смотревшего «Адъютанта…», цепляло ощущение некой пропажи. В памяти всплывали воспоминания из юности, когда фильм только вышел на телеэкраны: был в одной из серий эпизод общения Кольцова и Тани в интимной обстановке. Даже зрительно помню, как вроде бы они лежат вместе в постели (такие подробности отношений мужчины и женщины в те строгие годы советский кинематограф почти не показывал, так что сцена из разряда «16+» произвела на меня, старшеклассника, впечатление). Наваждение какое-то: ведь сейчас при самом внимательном просмотре фильма не удается обнаружить и намека на подобные кадры. Неужели это мои собственные фантазии?
Оказалось, вовсе нет. Более тщательное изучение биографии сериала позволило выяснить, что в первоначальной версии «Адъютанта…», которую показали в апреле 1970 года, фрагмент с лежащими в постели героями Юрия Соломина и Татьяны Иваницкой присутствовал.
Именно перспектива участия в столь пикантной сцене вызвала сперва категорические возражения у исполнительницы роли Тани Щукиной. Тут следует напомнить, что режиссер Евгений Ташков предпочел эту девушку — солистку балета хора им. Пятницкого Татьяну Иваницкую — нескольким признанным красавицами советского кино именно за ее легко угадываемое «облико морале».
Сам Евгений Иванович позднее вспоминал: «…Я пригласил актрису, которая играла очень профессионально, но это было не то. «Совершенно не подходит, потому что она знает подтекст, тут должна быть совершенно непорочная девица», — решил я. Мы попробовали еще нескольких актрис и поняли, что они просто не могут это играть. И тогда пригласили Таню. Ей был 21 год, и она еще не умела целоваться».
Ташков уговорил-таки Иваницкую сыграть во всех сценах, показывающих развитие отношений ее героини с Павлом Кольцовым. Татьяна согласилась и на самую экстремальную из них — постельную.
Эпизод был коротенький. Столь логичное по нынешним меркам продолжение любовной истории капитана и дочери белого полковника-контрразведчика длилось на экране считаные секунды. В постели они оказались после романтического ужина, устроенного по инициативе Тани. При этом Ташков не требовал от актеров в кадре никаких поцелуев, никакой оголенности. Постельная сцена получилась весьма целомудренной: двое влюбленных лежат и разговаривают (Таня признается, что отец, полковник Щукин, догадывается о возникших между ними отношениях).
Однако даже в столь облегченном варианте «картинка» вызвала у некоторых зрителей возмущение. В правительственные органы, на киностудию пошли письма: мол, нечего такой срамотищей позорить образ героического советского разведчика! «По заявкам трудящихся» пикантную сцену вырезали. На сей счет из Комитета по радиовещанию и телевидению директору творческого объединения «Телефильм» С.Марьяхину было послано распоряжение, текст которого удалось найти в публикации одного из исследователей истории советского кинематографа:
«После показа телефильма «Адъютант его превосходительства» Комитет по радиовещанию и телевидению получил ряд писем, в которых зрители возражают против демонстрации ночной сцены между Кольцовым и дочерью Щукина. Предлагаем убрать эту сцену из копий фильма, предназначенных для внутрисоюзного показа. Расходы, связанные с перемонтажом и переозвучиванием этой части фильма, будут оплачены Комитетом…»
Так что начиная со второго показа (фильм снова демонстрировали по ТВ уже месяц спустя, в мае 1970-го) ничего «такого» между Павлом Андреевичем Кольцовым и очаровательной Таней Щукиной на экране не происходило. Эпизод, посвященный их свиданию, заканчивается многообещающим жестом капитана, чуть приобнявшего любимую за плечи, и их легким касанием щеками друг друга под взволнованный, с придыханием, шепот девушки: «Вы ничего не ели…» Перебивка. Следующая мизансцена — совсем иные события.
Интим для муровца
В другом культовом советском сериале — «Место встречи изменить нельзя» — тоже присутствует любовная линия. Чувства, вспыхнувшие между новичком «убойного» отдела МУРа Шараповым и сержантом-милиционером Синичкиной, даже помогают развитию детективного сюжета.
Мы видим, как знакомятся эти двое, как растет их симпатия друг к другу. Но «пик» отношений Шарапова и Вари, показанных зрителю, — прогулка по парку, а также танец на праздничном вечере во Дворце культуры.
Хотя в романе братьев Вайнеров, по которому снят фильм, «продолжение следовало». На страницах книги авторы так описывали постельную сцену с участием Владимира и Вари (повествование от лица Шарапова): «Я поцеловал ее в плечо и снова поразился, какая у нее нежная, прохладная кожа. Гладя ее вьющиеся волосы и тонкие гибкие руки, я весь сгорал, а она была утоляюще свежая, тоненькая, и пахло от нее солнцем и первыми тополиными листочками, и грудь ее маленькая с нежными лунами светила мне в сиреневом сумраке занимающегося рассвета, а ноги были длинны и прохладны, как реки».
Режиссер Станислав Говорухин во время нашей с ним встречи несколько лет назад объяснил, что в первоначально задуманном варианте сериала он старался более точно следовать книге Вайнеров. Поэтому включил эротическую сцену в режиссерскую версию сценария.
«Шарапов и Синичкина должны были уединиться после того самого праздничного вечера в ДК, — рассказывал Станислав Сергеевич. — Мы даже сняли этот эпизод. Однако когда выяснилось, что хронометраж смонтированного фильма превышает определенные студийным начальством объемы, я решил его выбросить. Тогда многое пришлось порезать из готового материала, в том числе военные подвиги Шарапова и Левченко… Ну и постельную сцену туда же. Никакой дополнительной драматургии такой любовный эпизод «Месту встречи…» не придал бы… А то, что сериал остался без эротики, — так это любовь к нему зрителей не уменьшило…»
С режиссером согласен исполнитель роли Шарапова Владимир Конкин. В одном из интервью актер сказал: «Говорухин поступал мудро. Он заранее снимал некоторые сцены, понимая, что они не пройдут цензуру, но ему проще было отдать их, чем лишиться важных драматургических частей фильма. Среди таких сцен была и постельная. И хорошо, что ее нет. Это трехсекундный эпизод, где, по сути, мы лежим под простынкой. И все».
«Просто непристойно»
А теперь еще один шедевр советского кино, лишенный предполагавшейся поначалу эротической составляющей. Ну, или почти лишенный. Разговор пойдет об оскароносной ленте «Москва слезам не верит».
Ее создатель Владимир Меньшов запланировал в картине несколько «горячих» сцен. Однако в окончательную версию фильма вошла едва ли половина этих кадров. Виной тому — худсовет киностудии «Мосфильм», члены которого дружно ополчились на меньшовские вольности.
Режиссер был вынужден в первой серии сильно сократить фрагмент, где Рудольф совращает Катерину (на эту роль Меньшов выбрал собственную жену Веру Алентову) в квартире уехавших на отдых родственников. Ее апофеозом стал в итоге лишь робкий вскрик девушки: «Ну, Рудик… не надо…»
Еще более серьезным купюрам подверглись фривольные кадры из второй серии. Например, совсем кургузым стал эпизод с интимным свиданием главной героини и ее любовника, которого сыграл Олег Табаков.
Владимир Валентинович даже много лет спустя не скрывал досады: «Мне очень жаль, что выразительную постельную сцену по решению худсовета вырезали из картины. Свидание Катерины с любовником мне хотелось сделать более плотским, чем сцена ее соблазнения, когда она была еще девочкой и не знала, что и как. Снимали, как Вера с Табаковым стояли друг перед другом и судорожно, быстро раздеваясь, бросались друг на друга. Она оставалась в комбинации, он — в трусах. Ничего крамольного не было, кроме страстного поцелуя и бурного раздевания… Но эта сцена вызвала бурю гнева у худсовета…»
В протоколе заседания, на котором обсуждали смонтированную картину, зафиксировано выступление директора «Мосфильма» Николая Сизова: «Некоторые моменты меня просто поразили... Например, любовная сцена с Табаковым. Если бы вам показать ее в первоначальном виде… вы бы ужаснулись! Это просто непристойно. То же касается и сцены соблазнения героини в квартире профессора в первой серии. Из Меньшова должен вырасти хороший мастер… Но с точки зрения художественного вкуса надо ему помочь отрешиться от некоторых вещей, которые уводят картину в сторону…»
Под угрозой оказался и другой постельный эпизод, где Катерина в разгар дня устроилась на раскладной тахте со своим новым возлюбленным Гошей. Но его Меньшов смог отстоять. В данной мизансцене «самыми-самыми» стали кадры с сильно распахнувшимся халатиком главной героини, в разрезе которого обозначилось то, что советское кино обычно не показывало.
«Ты забыл снять брюки»
Пришла пора вспомнить о советском фильме, в котором сексуальный эпизод присутствует, но в весьма своеобразном исполнении актера-мужчины. Это лента «Еще раз про любовь», снятая в 1968 году Георгием Натансоном.
Корреспонденту «МК» довелось общаться с Георгием Григорьевичем. Он поделился в том числе и воспоминаниями о работе над этой картиной, упомянув про съемки наиболее пикантных кадров с участием главных героев, которых играли Татьяна Доронина и Александр Лазарев.
«…Насколько мне известно, это была первая постельная сцена, показанная в советском кино. Однако ничего совсем уж эротического мы не пытались изобразить. По сценарию зрителю демонстрируется то, что происходит между главными героями уже после любви, которая осталась за кадром. Наташа спрашивает Электрона: «Ты меня любишь?» — и получает холодный ответ: «Люблю», после чего из глаз у нее выкатывается слезинка.
Конечно, снимать интим пришлось в особо строгих условиях. Доронина попросила, чтобы в павильоне находилось минимальное количество участников съемочной группы. Остались мы с оператором Владимиром Николаевым, его помощник, а также гример Гайдукова.
Татьяна Васильевна за ширмой разделась, оставшись в ночной сорочке, и легла под одеяло. А рядом с постелью стоял Александр Лазарев — в брюках, рубашке, в ботинках — и не торопился последовать примеру Дорониной. Я его тихонько прошу: «Саша, ложись…» Он приподнял край одеяла и хотел было лечь. «Саша, ты забыл снять брюки», — шепчу. А он в ответ: «Я брюки снимать не буду». Попытки уговоров не дали результата. Лазарев уперся: «Брюки снимать не буду. Можете отстранить меня от картины».
Поняв, что дальнейшие споры бесполезны, а затягивая их, мы создаем лишние проблемы для психологического состояния уже настроившейся на «сцену со слезами» Дорониной, которая все это время лежала в постели и слушала наш диалог, я вынужден был сдаться. Так что интимный эпизод Лазарев сыграл, лежа под одеялом «при полном параде» — в брюках, рубашке... Впрочем, подобная аномалия никак не сказалась на работе актеров перед камерой: в кадре видны только их лица крупным планом».
«Пусть работают дублерши!»
Среди рекордсменов советского кино по количеству обнаженных женских тел на экране — фильм Станислава Ростоцкого «А зори здесь тихие» (1972 г.).
В романе Бориса Васильева, по которому снималась картина, мельком упоминается банная сцена, когда девушки-зенитчицы восхищаются фигурой новенькой — Женьки Комельковой. Режиссер решил включить столь откровенный эпизод в свою ленту. Правда, ему пришлось несколько часов уговаривать актрис, которым предстояло появиться перед камерой в костюме Евы.
Девушки упорно не соглашались. «Пусть снимаются дублерши!» — заявили они Ростоцкому. Тот сумел преодолеть такое сопротивление, лишь объяснив важность обнаженки в данном случае. Мол, ему это необходимо, чтобы ярче вырисовалась противоестественность происходящих в фильме военных событий. Надо показать, куда попадают немецкие пули: в женские тела — молодые, красивые, созданные для любви.
Банную сцену снимали в павильоне киностудии. Весь технический персонал состоял из женщин. А единственных представителей мужской части — оператора и самого Ростоцкого — отгородили от декораций, в которых предстояло «париться» девушкам, пленкой с двумя проделанными в ней дырками: отверстием для объектива кинокамеры и «смотровой щелью» для глаз режиссера, командующего процессом.
Однако первый дубль оказался испорчен. Как вспоминали участницы тех событий, в разгар съемки в павильон, наполненный голыми женщинами, вдруг ворвался какой-то мужик с криком «Ложись!». Актрисы попадали на пол. А вслед за тем где-то совсем рядом как шарахнет! Виновником переполоха оказался механик пароустановки, с помощью которой создавали клубы пара, характерные для настоящей бани. Удаляя из помещения представителей сильного пола перед началом съемок откровенной сцены, об этом человеке, приглашенном для выполнения разового задания, совсем забыли, и он оказался свидетелем разворачивающегося перед камерой действа. Механик так увлекся созерцанием «парада неприкрытых женских прелестей», что перестал следить за парогенератором, и тот пошел вразнос. Спохватившись, мужчина кинулся в павильон, чтобы предупредить находящихся там о грозящей им опасности. В итоге техническое ЧП обошлось без последствий, паром никого не обожгло.
В дальнейшем Ростоцкому пришлось побороться с руководством киностудии за эти «голые» кадры. Но если банная сцена все-таки получила добро на включение в фильм, то другой снятый с той же целью — показать погибшую от немецких пуль женскую красоту — эпизод режиссер вынужден был принести в жертву представителям руководства, заботящимся о «моральном облике советского человека». Под нож пошел фрагмент, где запечатлены загорающие нагишом девчата-зенитчицы.
Бабушка советской эротики
Едва ли не самая первая для советского кинематографа откровенно эротическая сцена появилась в фильме «Земля», созданном в 1930 году — еще в эпоху немого кино. Эта картина, которую снял по собственному сценарию Александр Довженко, была посвящена актуальной тогда теме создания колхозов. На одну из главных ролей пригласили молодую актрису Елену Максимову. Именно ей пришлось воплощать на экране очень смелое предложение режиссера — сыграть эпизод в обнаженном виде. Как задумал Довженко, героиня Максимовой Наталья, узнав о гибели жениха Василя, мечется — абсолютно нагая! — по горнице в деревенской избе.
Новую картину посмотрел «главный зритель» — товарищ Сталин. Ему «Земля» не понравилась, однако при этом сцена с «обнаженкой» произвела большое впечатление. Судя по сохранившимся свидетельствам, Иосиф Виссарионович поинтересовался у Довженко: «Кто эта юная красавица?» «Начинающая актриса Елена Максимова». «Очень убедительно и талантливо сыграла! Снимайте ее почаще», — подытожил вождь.
Но подвиг молодой артистки не спас фильм. Постановлением Оргбюро ЦК ВКП(б) выпуск «Земли» в широкий кинопрокат был приостановлен «впредь до внесения Культпропом соответствующих поправок в картину, исключающих откровенные и иные, противоречащие советской политике элементы». Это творение Довженко вышло на экраны СССР лишь в начале 1970-х. Впрочем, за рубежом «Землю» увидели гораздо раньше. В 1958 году, по результатам опроса кинокритиков, лента вошла в число 12 лучших фильмов мира.
«Первооткрывательница» советской эротики Елена Максимова снялась потом в десятках картин. Правда, зритель запомнил ее уже совсем в иных образах: в фильмографии Максимовой изрядное количество ролей пожилых женщин.
Печальная судьба довженковской «Земли» наверняка отвадила многих советских кинорежиссеров от попыток поэкспериментировать с обнаженной женской натурой. Среди первых, кто смог перешагнуть через этот порог и хоть мимолетно показать на экране актрису топлес, был известный мастер нашего кино Григорий Чухрай. В снятый им в 1956 году фильм «Сорок первый» вошел эпизод, где герои — пленный поручик Говоруха-Отрок (артист Олег Стриженов) и конвоирующая его девушка-красноармеец Марютка (Изольда Извицкая), оказавшиеся на острове посреди Аральского моря, сидят у огня в рыбацкой хижине и пытаются высушить промокшую одежду. Причем оба персонажа показаны обнаженными по пояс. Впрочем, Чухрай не стал «педалировать» эротическую тему. Признанная красавица советского кино Извицкая показана сбоку и чуть сзади. Так что никаких подробностей зритель не видит.
10 лет спустя, при сдаче в 1966 году нового фильма Андрея Тарковского «Андрей Рублев», вал критики вызвала новелла «Праздник», в которую режиссер включил обстоятельно разыгранную актерами «этнографическую реконструкцию» — исполнение юношами и девушками языческих обрядов в ночь на Ивана Купалу. Тарковский знал, что наши далекие предки отмечали данный праздник весьма фривольным образом, считая наличие одежды при этом совершенно излишним. Именно в соответствии с такой исторической правдой и сняты многие кадры новеллы. Получилась грандиозная эротическая сцена. Ее наличие оказалось одной из веских причин, чтобы «Андрея Рублева» решили положить на полку. Только 6 лет спустя картина все-таки вышла в ограниченный прокат. Окончательно «табу» убрали лишь в 1980-е.
Конечно, говоря о присутствии эротики в советских фильмах, нельзя не вспомнить самый «коронный номер» — сцену из «Бриллиантовой руки» (1969 г.) с лопнувшей застежкой бюстгальтера у Светланы Светличной, сыгравшей в комедии Гайдая «женщину с пониженной социальной ответственностью».
Красавица Светличная на этих кадрах выглядит вполне «публикабельно». По команде режиссера актриса повернулась к камере вполоборота и позволила ей запечатлеть лишь сам факт присутствия в кадре обнаженной груди без каких-либо анатомических нюансов. Впрочем, даже такой ракурс вызвал фурор среди зрителей. Как рассказывала Светлана Афанасьевна в телеинтервью, после просмотра только что смонтированной кинокомедии одна из участниц съемочной группы, актриса Нонна Мордюкова, ее подначила: «Ну, Светка, держись! Теперь от поклонников отбоя не будет».
Манка-приманка
Особняком в этом «хит-параде» стоит «клубничка» из полюбившегося многим фильма «Афоня», снятого Георгием Данелией в 1975-м. Среди кадров, которые произвели яркое впечатление (особенно на мужскую часть зрителей), эпизод, где Афоня танцует на дискотеке с пышногрудой девушкой Людмилой. Мысль про выдающиеся формы героини принадлежала самому Данелии. Впоследствии многие кинокритики называли этот режиссерский ход великолепной художественной деталью киноленты.
Однако параметры актрисы Татьяны Распутиной (Катаевой), исполнявшей роль Людмилы, не соответствовали творческим замыслам Георгия Николаевича. Чтобы выйти из положения, специалисты съемочной группы занялись «пластической операцией». Перед гримерами-костюмерами стояла задача не просто нарастить артистке грудь, но сделать так, чтобы бюст Людмилы колыхался во время танца: этого хотел Данелия.
Сперва в бюстгальтер положили пару воздушных шариков, наполненных водой. Увы, конструкция оказалась хлипкой. Стоило Распутиной в таких «доспехах» начать «энергичный танец», предусмотренный сценарием, как шарики лопнули и «искупали» актрису. Пришлось искать иное решение. Прежние вкладыши заменили пакетами с манной крупой. Эти «импланты» были куда более надежными и вполне удовлетворительно обеспечивали эффект колыхания. Так при помощи манки Татьяна Распутина превратилась на экране в настоящую секс-бомбу.
