Читки «Бориса Годунова» начались в «Мастерской Петра Фоменко» зимой 2010–2011 годов и продолжались несколько недель. Затем Петр Наумович взял паузу, которая оказалась вечной. 9 августа 2012-го он умер. 13 июля, в театре отметили его несостоявшееся 90-летие, к которому и приготовили первый показ «Годунова». Можно только догадываться, каким он мог стать у Фоменко. А назвать спектакль он хотел «Комедией о трагедии Московского государства». Нам же предложена версия одного из его учеников, замахнувшегося на несостоявшийся замысел мастера и сделавшего его, по сути, главным героем.
С большого экрана, словно с небес, Петр Наумович смотрит на происходящее внизу на деревянном помосте, уклон которого меняется до тех пор, пока не возникнет неприступная стена, а в ее оконце не появится царь Борис. Фоменко скептически взирает на своих прямых учеников, тех, кого уже сам не учил, но кто как-то пытается продолжать его дело. На экране — рукописи мастера, а из динамиков слышен его голос. Своим присутствием на экране он напоминает о том, что никакого пафоса в спектакле быть не должно. Фоменко способен одной репликой сбить с актеров ненужную шелуху, говорит так, словно речь не о Марине Мнишек и Годунове, а о самых обычных людях.
Пушкина он любил, не раз обращался к его произведениям. Теперь Евгений Цыганов объединил вокруг себя актеров разных поколений, но «основоположников», тех, с кем начинался театр, на сцене нет, за исключением Карэна Бадалова, который тут и Пимен, и Pater, и Борис Годунов. Почти у каждого актера — несколько ролей. Ольга Бодрова, к примеру, играет Марину Мнишек, царевича Федора и Звонаря. Владислав Ташбулатов сосредоточен только на самозванце Гришке. А темнокожая красавица Стефани Елизавета Бурмакова в роли Ремарки напоминает о происхождении Пушкина.
На деревянном помосте толпятся актеры, изображая простой русский народ, ближний круг царя и Самозванца. Тут юродивый с огненными волосами, забитая баба с младенцем, казак с чубом, пьяница. Странный, надо сказать, народец. Да и вельможи, погрязшие во лжи и предательстве, производят впечатление дремучего, заспанного народа.
Спектакль идет больше трех часов. Мастер призывает с экрана не быть серьезными. Какими еще можно быть, наблюдая возню вокруг трона и человеческую глупость. Но первое действие, тяжелое и невеселое, оживает только в сцене у фонтана, когда появляется Ольга Бодрова. Ее Марина Мнишек словно сошла с полотен старых мастеров. Она мечтает о троне. А ее жаждет заполучить Самозванец, окончательно потерявший самообладание. Фоменко с экрана умеряет его пыл, ведь нельзя же так трепетать перед бабой. Он так и говорит — «бабой». Петр Наумович как редко кто умел разбирать тексты и спектакли. Он говорил только правду, умудряясь никого не обидеть, бывая в разных театрах страны. Феноменальное зрелище, просто школа жизни и критики.
Евгений Цыганов на сцене появится только на поклонах. Он не играет в своем спектакле, и это вдохновляет. Актеры, стремящиеся в режиссуру, часто делают это во имя того, чтобы получить роль, какой иначе не дождешься. А тут абсолютно другой случай. Складывается ощущение, что появлению «Комедии и трагедии» поспособствовали актерские опыты Цыганова в двух спектаклях о трагической судьбе художника. Это «Моцарт «Дон Жуан». Генеральная репетиция» в постановке Дмитрия Крымова, где он сыграл режиссера, который своими жестами, тем, как бросает портфель, своей резиновой маской напомнил Фоменко, хотя и других богов сцены тоже. Это и «Я — Сергей Образцов» в Театре кукол, осуществленный Екатериной Образцовой, где Евгений Цыганов сыграл своего дальнего родственника (мама Сергея Владимировича и прабабушка Евгения — родные сестры), отразив целый век русской жизни. В спектакле Крымова его герой палит из ружья по артистам, не в силах победить их пошлость, а потом истекает кровью по причине исчерпанности жизненных сил. Но великие не умирают. Они с нами навеки. Это подтвердил и почти спиритический сеанс с Фоменко.
