Начало октября. Режим лайт. Стартует кампания по смене худруков столичных театров. Три из них в один день приобретают новых начальников — в Сатиру приходит Сергей Газаров, в «Шалом» — Олег Липовецкий, а две «Таганки» (любимовскую и губенковскую) сливают в одну, поставив во главе Ирину Апексимову. Несколько позже хозяйство «Таганки» прирастет еще одним маленьким театриком.
Середина октября — со знаком «впервые». Александр Ширвиндт оставит пост художественного руководителя Театры сатиры, и это первый (!) добровольный (!) уход с высокой театральной должности. Его прощальная речь на сборе труппы — человеколюба и мудреца — потрясет всех. «Как показывает житуха, либо человека выгоняют, и он становится худруком в изгнании, либо его выносят вперед ногами, а мимо него идет новый худрук... 52 года в театре, а вообще в этом производстве — 66, это долго. Просто хлопнуть дверью? Обидеться? Мы всегда хвалились тем, что у нас семья. Но только хочу сказать Сереженьке (Газарову. — М.Р.), чтобы он пошел индивидуальным путем, не глядел по сторонам и не подменял творчество репрессиями. Понятно, что возникнет необходимость добавления новой крови, но бережность отношения к сидящим здесь необходима. Нас упрекают, что у нас богадельня. Да! И ты должен смотреть сердобольно. Театр, Сереженька, очень хороший у нас. Нас упрекают в старомодности, но если смотреть спокойно и объективно, то те 20 лет, что я существую с этими людьми как начальник, у нас был хороший репертуар и по сборам всегда нормально. Последний период был сложный, и списывать все на пандемию удобно. Но не только она виновата. Когда я вижу пустой зал, у меня начинает болеть сердце. Кто виноват? Конечно, я». (Конец цитаты.) Браво, Ширвиндт!!!
Конец октября. Пока еще что-то хорошее. На 22-м съезде СТД сообщают, что, похоже, наконец решена одна из острейших проблем театра — получение артистами почетных званий заслуженного и народного. Много лет с этим беда — пять званий в год на всю Россию. Рекордным стал 2017-й, когда всего один артист в стране получил звание народного. Однако после доклада на имя президента и проработки вопроса на самом верху в наградную политику наконец внесены серьезные изменения. Отныне на все виды театрального искусства (драма, музыкальный и кукольный театры) решено выделять в год аж по пять званий. И что самое ценное — треть этих квот будет выделяться для артистов в регионах. Правда, через пять месяцев Чулпан Хаматова публично отречется от желанного всеми звания, которое часто, и особенно в провинции, компенсирует ничтожно маленькие зарплаты.
Всю осень старейший театр Подмосковья — Ногинский — живет как в лихорадке. Его директор — выходец из кино — ведет себя как обезумевший собственник: увольняет артистов, отменяет должности худрука, главрежа и требует выпускать по три премьеры в месяц. И такого «ценного кадра» почему-то терпят власти Подмосковья. Но артистам, которым нечего терять, кроме своих цепей, удается достучаться до верха, и волюнтариста все-таки уволят.
Конец октября внезапен, как снег в июле. Министр культуры РФ Ольга Любимова производит резкую кадровую перестановку сразу в двух Художественных театрах — им. Чехова и им. Горького. В Камергерском переулке уважаемого режиссера Женовача сменяет не менее уважаемый актер Хабенский, а Владимир Кехман к своему руководству в двух крупных театрах страны (Михайловском и НОВАТе) присоединяет третий — МХАТ им. Горького, куда он приходит гендиректором. Но если по Эдуарду Боякову скорбят разве что поклонники Бузовой, то резкую отставку такого мастера, как Сергей Женовач, в театральной среде расценивают как сигнал — отныне для Минкульта неприкасаемых нет.
У ноября эпический размах. 100-летие Театра Вахтангова отмечают так, как никогда и нигде не отмечали столь весомые даты. Объявивший «День тишины», в свой сотый день рождения Вахтанговский принял более 5000 зрителей, и с полудня до вечера дом на Арбате, 26, принадлежит только им. На трех этажах среди костюмов и декораций известные артисты проводят экскурсии, а в зале звучат голоса ушедших актеров. Великие голоса великой истории… Но настоящим подарком театру и его основателю станет премьера «Войны и мира» в постановке Римаса Туминаса, который сумел за пять часов невероятным театральным языком пересказать четыре тома великого романа Льва Толстого.
Декабрь — время восстанавливать справедливость. Придя во МХАТ им. Горького, Владимир Кехман устанавливает связь с Татьяной Дорониной, которую предыдущий худрук совершенно беспардонно и с позволения предыдущего министра культуры Владимира Мединского выдворил из ее театрального дома. Кехман обещает вернуть народную артистку СССР. Однако Татьяна Васильевна в их первом телефонном разговоре в качестве подарка попросит Владимира Абрамовича прежде вернуть уволенных Бояковым артистов.
Январь–февраль не лишены боевого духа. Первый актер Театра им. Моссовета, любимец публики Александр Домогаров объявляет открытую войну новому худруку Евгению Марчелли. Основные претензии Домогарова к художественной политике назначенца по отношению к театру со 100-летней историей выражены в терминах исключительно боевых — «гибель», «разрушение», «убит». Никто не ожидал от избалованного героя-любовника таких бойцовских качеств и готовности идти до конца. Тем более будучи одним в поле воином.
24 февраля. Начало военной спецоперации на Украине принесет в театр смятение и последующий за ним глобальный раскол. Вопрос — с кем вы мастера культуры — стоит ребром. Одни едут на Донбасс с гуманитарной помощью и концертами, другие публично стыдятся, что они — русские, спешно покидают страну и издалека клянут российскую армию, перечисляя деньги на вооружение ВСУ, которое будет убивать их же соотечественников (!!!) на Донбассе. У каждого своя история, но ясно одно, что наступило время большой проверки и больших испытаний. Отъехавшим звездам придется отказаться от собственного высокомерия, которого они уже не замечали, от звездных привычек, замашек и особенно гонораров и жить по скромным меркам европейских актеров, когда в чужой стране при всей открытости мира приходится выживать. А к этому отъехавшие вряд ли готовы.
Начало весны. Римас Туминас уволен с поста художественного руководителя Театра имени Евгения Вахтангова. Причина — его высказывания в частном (!!!) телефоном разговоре о спецоперации, но на волне политических событий он обвинен в извращении русской литературы, в его постановках обнаружена маршировка нацистов. А у литовца Туминаса за 14 лет работы в столичном театре — Чехов, Пушкин, Толстой, Гоголь с таким почтением на сцене, какого не встретишь у некоторых соотечественников. Не зря его окрестили «литовским феноменом русского театра». Без такого лидера удержится ли Вахтанговский на высоте, заданной Туминасом? Вопрос вопросов.
Февраль–апрель по букве закона. Актеры, уволенные Олегом Меньшиковым из Ермоловского театра еще во время пандемии, практически все благополучно восстановлены судом на работе. За артистов с «баснословной» зарплатой (24 тысячи рублей) можно порадоваться — для кого-то это единственный источник дохода. А новым худрукам театров следует помнить, что Трудовой кодекс еще способен защитить маленького артиста от своего же брата-актера, получившего власть и почему-то решившего, что она неограниченна.
Апрель. Начинают резать по живому. Резко стартует другая спецоперация — объединение московских театров. Без дискуссий и права обсуждения к «Таганке» присоединяют скромный «Апарте», замечательный студенческий «МОСТ» — к Театру им. Моссовета, а «Сферу» — к «Эрмитажу». Причем с какой целью сливают совершенно разные, с разными художественными программами театры и по какому принципу, Департамент культуры никому не объясняет, уйдя в глухую оборону. Все попытки театров отстоять свои права жестко пресекаются. Для всех «слитых» это — драма, боль, разрушение и неопределенность будущего. Ничего не остается, как цинично шутить: скажем, Малый объединить с Большим и назвать Средним. «Школе современной пьесы», слитой с Театром Луны, дать имя Харви Вайнштейна. Театры «Ленком», им. Пушкина и им. Маяковского превратить в один, окрестив «Театр чисто в центре», а Театр Наций — в Театр одной нации, а потом и великой нации. Театру Европы Льва Додина вообще рекомендовали «временно прекратить работу на территории России».
Май цветущий. Вполне мирно проходит смена власти в Театре им. Маяковского. Вместо Миндаугаса Карбаускиса сюда назначают 39-летнего Егора Перегудова, до этого работавшего главным режиссером в РАМТе. На встрече с труппой молодой руководитель заявляет, что монополия одного режиссера — это неправильно.
Июль бьет рекорды ближе к ночи. Все ждут, что вот-вот закроют «Гоголь-центр», но Департамент культуры делает ход конем и почему-то за два часа до полуночи объявляет об освобождении от должности не только худрука театра с репутацией оппозиционного, а до кучи еще двух — «Современника» и «Школы современной пьесы». Причем вслед за худруками «уходят» и директоров. Имена новых назначенцев во многом неожиданны — Антон Яковлев заходит в «Гоголь-центр», и на него возлагают надежды по возрождению Театра им. Гоголя, в «Школе современной пьесы» Иосифа Райхельгауза сменит Дмитрий Астрахан, и вместе с новым директором им на двоих (обхохочешься) 136 лет. А в «Современник» никого не назначают, оставив право решать свою судьбу художественному совету. Но что может решить коллективный орган, где нет явного или даже тайного лидера?
Под занавес сезона в «Ленком» приходит главный режиссер — большой спец по мюзиклам Алексей Франдетти. Его умения как раз должны подойти труппе Марка Захарова. Вопрос только в том, как новенький совместит работу в популярном театре с обязательствами в других театрах страны — у Франдетти до «брака» с «Ленкомом» в разработке семь постановок в разных уголках страны?
Что мы имеем в остатке? Только одно — то, что происходит теперь в российском театре, продиктовано чрезвычайностью момента и интересами политики. В другие времена, дабы не прослыть нафталинными патриотами и ретроградами, чиновники от культуры не позволяли себе увольнять творцов ни за критику власти (в виде спектаклей, манифестов или коллективных писем), ни тем более за вялотекущую экономическую деятельность. Зато теперь государство, на содержании которого находятся театры, «банкует» и с особым пристрастием следит за подведомственными учреждениями, контролируя действия и даже высказывания их руководителей.
И, скорее всего, этому контролю в помощь придадут закон. В Госдуме готовят законопроект об Общественных советах на телевидении, в театре и кино. Что это будет и какие силы эти советы соберут, неизвестно, но ведь мы ни в чем меры не знаем, свободой пользоваться не умеем, а зашкал в патриотизме и либерализме, в свободе и запретах — вообще наше все!
