— Кирилл, Вахтанговский закончил свой первый сезон второго столетия. Событий было много, и разных. Начнем с хорошего?
— Да, театр перешел в свое второе столетие, и, как мне кажется, очень достойно мы открыли в него дверь. В начале ноября состоялась грандиозная премьера Римаса Туминаса «Война и мир» по роману Льва Толстого. Этот спектакль до сих пор вызывает жаркие споры и дискуссии — как Римас сумел предугадать ход современной истории России, увидеть новые вызовы, с которыми столкнулась наша страна. Очевидно, это Божий дар. Но кроме этого театр выпустил еще несколько премьер — «Мастер-класс», «С художника спросится», «Обратная сторона медали», «Материнское поле». Но решение Туминаса, каким образом провести 100-летний юбилей Вахтанговского… такого прежде никогда не было. Ни один российский театр не мог себе этого позволить: с утра до позднего вечера наш дом на Арбате был открыт абсолютно для всех. Все желающие могли прийти, получить на входе бокал шампанского, на втором и третьем этажах увидеть уникальную инсталляцию из декораций, костюмов, реквизита — так близко прежде их никто не видел. Мы, может быть, впервые показали костюмы, в которых на сцену выходили Рубен Симонов, Борисова, Целиковская, Коновалова, Ульянов, Этуш, Яковлев, Гриценко, Лановой и другие известные вахтанговцы. А в зале, куда вход и выход тоже были свободные, со сцены неслись голоса давно ушедших актеров — они читали поэзию, прозу. В это же время в Малом зале показывали видеозапись легендарного спектакля Вахтангова «Принцесса Турандот». А в семь вечера зрители и актеры смешались в зрительном зале, и под звуки знаменитого «Miserere» Фаустаса Латенаса опустился железный занавес, и на нем зажглись сотни звезд с именами буквально всех артистов, которые за сто лет служили в Вахтанговском. Так театр начал отсчет своего второго столетия. Это был истинный праздник театра! Более пяти тысяч человек в этот день пришли к нам. Обрати внимание — никакой рекламы мы нигде не давали, просто на сайте и в социальных сетях объявили, что ждем зрителей в нашем доме на Арбате. Очень важно, что в 2019 году был подписан Указ Президента о праздновании столетия театра, образована правительственная комиссия, составлена обширнейшая программа, которая, как сказали чиновники, на удивление, была выполнена почти вся, за исключением пункта зарубежных гастролей — сначала пандемия, и все границы были закрыты, и с началом спецоперации на Украине они, естественно, не открылись. Но остальные пункты реализованы. Единственное, что мы сейчас доделываем, — это Дом Вахтангова во Владикавказе.
— Когда вы его откроете? Сроки переносились уже два раза.
— Мы вышли на финишную отделку помещений, и в июле с Максимом Обрезковым, нашим главным художником, поедем подбирать антикварную обстановку в мемориальные комнаты на втором этаже. А на первом откроем небольшой концертный зал, который точно повторяет арт-кафе на Арбате и куда два раза в месяц будут приезжать наши артисты, планируем участие и местных творческих коллективов. Расселив разрушающийся родовой дом Евгения Багратионовича и образовав там структурное подразделение Вахтанговского театра — культурный центр с мемориальной квартирой (там он провел первые двадцать лет жизни), мы воздадим должное создателю нашего театра.
— Духоподъемное начало второго столетия. Но потом произошли события совсем другого характера — драматического. Театр остался без худрука — без Римаса Туминаса. Как в трагедии, обратная сторона счастья — несчастье. Внезапное.
— Это самое печальное, что произошло в этом сезоне... И я безумно сожалею о том, что случилось с Римасом. Но я хочу всем напомнить, что он является гражданином другого государства, гражданином Евросоюза. Когда на Украине началась специальная военная операция, он уже не был руководителем Театра Вахтангова. Еще в декабре мы с ним поменялись местами: он работал в должности режиссера, оставаясь художественным руководителем только на афише, а я — директора, заключающего трудовой договор с режиссером Туминасом. Более того, с 1 марта Туминас находился в отпуске за свой счет с открытой датой окончания отпуска, то есть он не работал в театре и не получал денег. Так что то, что он сказал о событиях на Украине, — его частное мнение. Повторяю, я очень сожалею об этом, но вклад этого человека в историю русского театра и Вахтанговского в частности намного ценнее слов, которые им были произнесены по телефону… Послушай, мало ли кто кому и что говорит по телефону. Судить художника по словам, сказанным сгоряча, нельзя. Его нужно судить по тому, что происходит в зрительном зале и на сцене.
— Хочу уточнить — это его добровольное желание уйти из театра или?..
— Это не его желание, а те обстоятельства, которые сложились. Он вынужден был уйти с должности режиссера театра, но еще раз подчеркну — с 10 февраля он уже не руководитель Вахтанговского. После юбилея он был на приеме у министра культуры Ольги Любимовой, и она поддержала рокировку наших должностей в связи с болезнью Римаса, с невозможностью для него постоянно присутствовать в Москве и уделять театру столько внимания, сколько необходимо. Он сам попросил министра сделать так, чтобы он ушел на договор с театром в качестве только режиссера-постановщика, сохранив имя на афише.
— Интересно у нас получается: мнение, высказанное в частном разговоре и подлейшим образом слитое в соцсети (понятно, что не по идейным соображениям), стало поводом для отставки режиссера с мировым именем. Как будто такие у нас на каждом шагу. Но другие руководители театров, пожиже и не особо лояльные к власти, официально высказавшие свою позицию в коллективных письмах и уж тем более в соцсетях (возможно, и искренне), по-прежнему остаются на местах. Где правда? Где справедливость?
— Да, его позиция нигде не была высказана публично, а лишь в частном разговоре, который и стал причиной истерии — завистников и бездарей от искусства. Хочу процитировать тебе одно четверостишие:
Когда сбывается заветная мечта,
Будь начеку — они уже в засаде,
Те, кто не может в жизни ни черта,
Как только гадить, нападая сзади...
Римас не делал политических заявлений и вряд ли что-то подозревал, когда ему в ночи позвонил бывший однокурсник по ГИТИСу Сергей Герман и Римас частным образом ему ответил — это что, официальная позиция? А мало ли кто кому и что говорит на кухне или по телефону? А через какое-то время еще и пранкеры позвонили, спровоцировав его на разговор. Я как директор театра сожалею о том, что было сказано Римасом. Даже в частном разговоре.
— Римаса не только уволили, но и его постановки обвинили в русофобии. У меня (и не только у меня) ощущение организованной кампании. Кто, по-твоему, может стоять за этим?
— Все эти визги, брань в отношении Римаса о его якобы русофобии в спектаклях противны мне. Не может быть русофобии в спектаклях человека, поставившего в России Чехова, Пушкина, Толстого, Лермонтова. Его спектакли проникнуты любовью к России, пониманием России и сделаны блестяще. С ними театр объехал весь мир, и этим «русофобским» спектаклям зрители стоя аплодировали в Париже, Нью-Йорке, Торонто, Лондоне, Пекине, Риме, Неаполе и прочее, а также по всей России — от Комсомольска-на-Амуре до Калининграда.
У этой истерии, когда требовали снять его спектакли с репертуара, есть и неожиданная сторона — у нас в июне никогда не было таких продаж, не было такого ажиотажа. Благодаря такой грамотно организованной кампании мы сэкономили месячный рекламный бюджет и ни копейки не потратили на продвижение театра — билетов на спектакли просто нет в продаже. Так зрители, наши поклонники, ответили на разнузданную кампанию по поводу русофобии Римаса: люди просто пришли и купили билеты заранее, тем самым поддержав театр. Хочу сказать большое спасибо за такую «русофобскую рекламную кампанию», пусть продолжают в том же духе. А мы в вахтанговском духе в сентябре откроем 102-й театральный сезон и продолжим играть спектакли. В первую очередь спектакли Римаса Туминаса на Арбате, и не только на Арбате. Будем ездить по стране на все российские и международные фестивали, которые, несмотря на закрытые границы, остаются международными.
— Спецоперация и ее продолжение раскололи общество, в том числе театральное, что вылилось в коллективные письма, громкие заявления, отъезды ведущих артистов из страны, где некоторые из них выбрали ложь как способ выживания. В связи с этим хочу спросить: в Вахтанговском, который никогда не выносил сор из избы, то есть из дома, как общее настроение?
— И я, и наши артисты не подписывали никакие письма. Никто не уехал из страны и не бросил свой театр. Более того, несколько наших артистов, в силу разных обстоятельств (например, актриса замужем за иностранцем), несмотря на все ограничения, пропаганду, политическую истерию в Европе, продолжают прилетать на свои спектакли. Театр работает: мы говорим о театре, об искусстве. Кто хочет заниматься политической деятельностью, должен пойти в депутаты или вступить в какую-нибудь политическую партию.
— Но если смотреть правде в глаза (а это всегда лучше для понимания реальной картины), все не могут иметь одну точку зрения, особенно теперь, когда идет тотальная манипуляция информацией, а репутацию можно убить одним фейком. Когда свои же среди своих навязывают только две точки зрения — хуже страны, чем Россия, в мире нет или лучше страны, чем Россия, в мире нет.
— Я считаю, что когда моей стране плохо (а сейчас ей плохо), надо быть со своей страной. В чем это может выражаться? Мы должны делать то, что должно, — играть спектакли, ездить на гастроли, каждый день открывать занавес. Сегодня информационная повестка для страны тяжелейшая, и наша задача делать то, о чем я сказал. Ведь когда началась Великая Отечественная и при первом же налете фашистской авиации на Москву в театр попала бомба, он был разрушен. Продолжать работать невозможно, и тогда из части труппы образуется фронтовой филиал, другая часть уезжает в Омск в эвакуацию. И там каждый день играют спектакли, каждый день репетируют. Поэтому, мне кажется, наша главная задача, когда сегодня открывается занавес, мы должны говорить очень важные слова для людей, дарить им надежду, вызывать эмоции, помогать разобраться с их сомнениями, рефлексиями. В конце концов, дарить надежду… Ты спрашиваешь о позиции, о полярности мнений… Я считаю, что, сидя на Арбате, попивая кофе, плевать в спину нашего солдата, который под присягой выполняет поставленные перед ним задачи, это подло.
— Через два с небольшим месяца вы откроете новый, 102-й сезон. Чего ждать?
— Сначала хочу рассказать, что произойдет через десять дней. В начале июля мы повезем «Войну и мир» в Ясную Поляну, где, собственно, и был написан роман-эпопея. Сейчас в чистом поле строят сцену по аналогу нашей на Арбате и полностью ее оборудуют.
— Чистое поле — это фигура речи?
— Нет, так и есть — именно в чистом поле строят сцену и возводят трибуны на 1000 мест. Два дня мы будем играть там «Войну и мир». А до этого поедем в Красноярск, где покажем этот же спектакль. Вообще востребованность в России постановки Римаса «Война и мир» невероятная — у нас с ней расписаны все гастроли до конца года. Мы повезем ее на международные фестивали в Ярославль и Питер, в Кузбасс, Новосибирск, что говорит об огромном зрительском и профессиональном успехе спектакля.
А в новом сезоне планируем десять премьер. То есть каждый месяц на той или иной нашей сцене (а их у нас шесть) театр будет выпускать премьеру. Все названия и имена режиссеров объявим 6 сентября на сборе труппы. И в этот же день, я надеюсь, мы откроем памятник нашим трем великим актерам — Яковлеву, Лановому и Этушу. Он будет установлен перед входом на Симоновскую сцену театра. А в следующем году поедем во Владикавказ, где большим уличным представлением откроем родовой Дом Евгения Вахтангова. Вот такие важные события ждут нас в 102-м сезоне.
— Последний вопрос: ты был директором, который отвечал (и прекрасно отвечал) за имущественный комплекс театра, зарплаты, буфеты, туалеты, то есть за тылы художественной жизни. А теперь в силу обстоятельств ты, самый эффективный театральный менеджер в стране, вынужден отвечать еще и за художественное лицо Вахтанговского. Как ты себя ощущаешь в новом качестве? Такая ответственность и груз по силам?
— Я чувствую себя напряженно, и особой радости, что теперь отвечаю за все, у меня нет. Я привык, мне было комфортно и приятно работать с великим режиссером Туминасом, когда он был худруком. Конечно, сейчас мне его мудрых советов не хватает. Да и всем в театре не хватает, потому что художник и личность такого уровня в театре и в жизни встречается очень редко. Поэтому мы будем привыкать жить в новых условиях, понимать, что живем так, и будем делать все, чтобы развивать дальше театр, выпускать премьеры, сохранять творческое наследие Римаса, ставить спектакли, ездить на гастроли — в общем, жить полноценной художественной жизнью.
— Но как долго театр может существовать без худрука, без творческого лидера? Или наступает эпоха менеджерского театра?
— Год жизни без худрука дала нам министр культуры. И через год, я надеюсь, мы примем решение насчет художественного руководителя. Или примем какое-то иное решение. А каким оно будет, жизнь покажет.
