Погоня за громкими заголовками, конечно, творит чудеса: вот и в день 60-летия Виктора Цоя по соцсетям разлетелось сообщение: мол, почти половина молодых россиян не сумела вспомнить ни одной песни группы «Кино» – об этом свидетельствуют данные опроса, проведенного аналитическим агентством НАФИ накануне важной даты. Печальные вздохи не заставили себя ждать: о времена, о нравы, прощальным костром догорает эпоха... так, ладно, это уже не из Цоя!
Поклонники «Кино», конечно, никогда не были склонны к оптимизму и позитивному взгляду на мир: вот и стакан (портвейна – тот, что Папа) у них всегда наполовину пуст. Однако те же данные беспристрастной статистики можно трактовать по-другому: больше половины (56%) опрошенных ребят 18-24 лет оказались хорошо знакомы с песнями Виктора Цоя. Погибшего, напомним, за десять лет до их рождения! Не так уж много покойных гениев своих эпох могут похвастаться тем же – пожалуй, узнаваемость Майка Науменко будет куда ниже. Ну а о том, что Цой – гений именно своей эпохи, свидетельствуют результаты того же опроса: больше всего поклонников творчества группы «Кино» нашлось среди россиян в возрасте от 35 до 54 лет. Тех самых, чьи сердца и глаза требовали перемен в конце 1980-х, и кто хорошо понимает, что такое Ленинградский рок-клуб. Ну, или те, кто вырос на этой музыке – слушал ее вместо колыбельных волею родителей из «того самого» поколения.
Виктор Цой – конечно, человек Ленинграда. Однако главное место паломничества его поклонников в Москве – стена дома №37 на Арбате – хорошо знакома даже тем, кто не считает себя ценителем русского рока. Надписи здесь наслаиваются одна на другую уже 32 года подряд, и даже самые отъявленные локальные патриоты Арбата и борцы на чистоту архитектурного наследия смирились: без этой стены здесь никуда. Такой же неотъемлемый элемент городского пейзажа, как театр Вахтангова или памятник Булату Окуджаве. Туристы фотографируются, москвичи пробегают мимо, а фанаты – задерживаются.
– Это наша традиция: я выхожу к Стене Цоя каждый год. Я с детства слушаю песни Цоя, для меня это целая жизнь. Он стал для меня неким учителем, мастером. Он мой несоизмеримо родной и близкий друг, – рассказал журналистам молодой человек по имени Дамир, один из музыкантов, прибывших играть на Арбате еще утром 21 июня. Погода, конечно, к уличным концертам не располагает, и солнечный день – лишь в ослепительных снах, однако прохожие всё-таки не пробегают мимо. Хоть на минутку задерживаются, слушают, подпевают или просто улыбаются.
Чем ближе к вечеру, тем более творческой становится атмосфера. С двух сторон – от станций метро «Смоленская» и «Арбатская» – тянутся к середине пешеходной улицы люди с гитарами наперевес. Кто-то несет с собой цветы, а кто-то ведет за руки детей всех возрастов.
– Обоих этих спиногрызов можно было уложить только под песни «Кино». Причем Алена засыпала под «Кукушку», а ее брат предпочитал «Красно-желтые дни», ну и что выросло, то выросло, – смеется женщина средних лет, указывая на двоих детей-школьников. Судя по тому, что мальчик одет в футболку с портретом Цоя, музыкальное воспитание в младенчестве не прошло даром.
Футболки, кстати, здесь не редкость – кто не озаботился заранее, покупают здесь же, на Арбате: мигом сориентировавшись, ближайшие сувенирные магазины сразу выбросили их на прилавки. С каждым часом песни звучат все громче — если сперва люди пели сами, то к вечеру уже настроили усилители.
– Все это как вчера было. Ну а сегодня даже вспоминать удивительно. Другая эра. Мы ведь с ним одногодки. Так странно, что я прожил уже вдвое больше, – пожимает плечами интеллигентный мужчина, возраст которого и угадывать не нужно: сам ведь признался, что ему 60.
Открытый и интересный вопрос: что было бы, доживи Виктор до шестидесятилетия? Какое место занял бы он в плеяде своих стареющих рок-братьев по гитаре? Остались бы с ним его фанаты из восьмидесятых – или выросли бы из подростково-нахальных песен вместе с автором? Этого не случилось: Цой законсервировался и стал незыблемым, как та самая стена. Поэтому с 15 августа 1990 года и навсегда – сосны на морском берегу, время есть, а денег нет, и друзья идут по жизни маршем, останавливаясь только у пивных ларьков. Ну а восьмиклассницы, таскающие мамину помаду и сапоги старшей сестры, которые будут считать все это близким и созвучным, всегда найдутся: пусть их даже будет лишь минимум среди опрошенных – или все-таки аж половина?
