«Женитьба Бальзаминова» (последняя часть трилогии о молодом чиновнике Бальзаминове называлась «За чем пойдёшь, то и найдёшь») массовому российскому зрителю больше известна по одноимённому фильму Константина Воинова, поставленному в 1964 году. В нем работы звёзд советского кино - Георгия Вицина, Лидии Смирновой, Нонны Мордюковой, Ролана Быкова, Людмилы Шагаловой, Инны Макаровой, Надежды Румянцевой и других превратили комедию Островского в истинный праздник души, в именины сердца.
Ее и теперь так часто крутят по телеку, что хочешь - не хочешь, а великолепный, вкусный текст выучишь наизусть. Во всяком случае на премьерном спектакле в Малом молодая пара, сидевшая позади меня, буквально в параллель с артистами и с нескрываемым удовольствием повторяла реплики их персонажей. Стоило свахе Акулине Гавриловне начать: «У меня совесть-то чище золота», как парень сзади хохотнул: «ага, а слово — хрусталь». «Удавить Матрену мало», - прямо вместе с Михайло Дмитричем Бальзаминовым едва ли не подхватывал зритель.
Режиссёр Алексей Дубровский, у которого в Малом это уже не первая постановка, надо отдать ему должное, не впал в крайности и к радости публики не искал у Островского новые смыслы при наличии внятных прежних, которые не теряют своей актуальности и в цифровой век. Да, Островский писал на века: «Маменька, вот почему богатые женятся на богатых (незавидный жених Бальзаминов в исполнении Дмитрия Марина указывает на партер), а бедные - на бедных» (рука артиста устремлена на балкон) - тут народ дружно заходится в восторге от того, как текст из позапрошлого века точно пришёлся сегодняшнему моменту. А на реплике: «Разве можно с облагороженными понятиями в бедности жить?» снова убеждаешься, что современней автора для России не найти.
Кстати, и сценическая судьба пьесы также позволяет лучше постичь то, что происходит в России теперь. Допустим, с цензурой в театре. Вот казалось бы, «Женитьба Бальзаминова» - сущая невинность про поиски молодым человеком счастья и богатства, а тем не менее литературно-театральный комитет поставил на ней гриф: «Не одобряется к представлению». И Достоевский, опубликовавший ее в 1861 году в своём журнале «Время», высоко оценивший сцены из Московской жизни, цензорам был не указ.
И что с того, что про одну из героинь - сваху Акулину Гавриловну Красавину - Федор Михайлович написал следующее: «Я её видал тысячу раз, я с ней был знаком, она ходила к нам в дом, когда я жил в Москве лет десяти от роду»? Все равно, невзирая на лица и мнения, запретили ставить.
На сцене - тяжёлая «артиллерия» Малого - Людмила Полякова, Ирина Муравьева, Людмила Титова, Светлана Аманова, Владимир Носик, молодые артисты… Первопрестольная в Малом вся из себя такая летняя, уютная, утопающая в густых садах и под сенью куполов церквей, которых до Октябрьской революции было в ней, как известно, сорок сороков. Все это растительное и культовое разнообразие выписано на живописных задниках, которые на протяжении двух актов бесшумно ходящие вверх-вниз штанкеты меняют один за другим. Ярко, сочно и не подробно, а больше образно, предстаёт Москва купеческая у художника Марии Утробиной. И кажется, что вот-вот пахнет в зал сиренью да акацией, да зазвенят колокола... А уж костюмы, что достались от неё здесь всем персонажам Островского, создают как будто ярмарочное настроение. Вот только странный эффект произведёт все это старомосковское изобилие.
Визуальный ряд спектакля действительно ярок и нетрудно догадаться, что постановщики, хотели создать несколько иного Островского - в стиле народного лубка. Что на первый взгляд в какой то степени удалось, если учитывать песни, танцы, буйство красок. Спектакль вышел вполне зрелищным, однако лубок в сценическом воплощении оказался не так прост, как ожидалось. Примитивный стиль, если говорить о нем всерьёз, требует от актеров и несколько иного способа существования, другой пластики. Здесь же режиссура стала заложником визуального решения, не желая того, оказавшегося доминантой спектакля. Так, живописные декорации заняли значительную часть сцены, оставив актерам совсем небольшое пространство перед деревянным домом.
Артисты работали в свою силу, но оценить тонкости игры, как и другие детали постановки, как ни странно, мешали вполне традиционные по стилю костюмы. Ярко-розовые, прямо-таки зефирные, жёлтые, красные с зелёным, как арбуз, коричневые, в цветочек или с ягодной печатью по белому фону и прочие без особых оттенков цвета смешивались, сливались на сцене в нечто аляповатое. А такими они выглядели из-за того, что почему-то их не продули. То есть в них известными техническими способами отказались вдохнуть жизнь, чтобы через складки, заломы, поношенность проявилась образность, они стали, «пожившими» А так костюмы смотрелись только что пошитыми в ателье, да ещё из дешевой ткани, хотя, не сомневаюсь, что в Малом изготовлены из самых дорогих. Пожалуй, единственный костюм - свахи - глубоких лилово-сиреневых тонов не отвлекал от замечательной, яркой игры Людмилы Титовой.
