Редкий случай, когда директора трех главных российских музеев собираются вместе, но ради этого исторического события Марина Лошак, Михаил Пиотровский и Зельфира Трегулова вышли к публике вместе (правда, директор Эрмитажа — онлайн из Северной столицы). Показ собрания Морозовых (с эрмитажными экспонатами) в Москве и коллекции Щукина (с вещами из ГМИИ) в Петербурге, где вишенкой на торте будут работы из Третьяковки, станет финальным актом примирения Эрмитажа и Пушкинского. А ведь музеи враждовали из-за морозовско-щукинского наследия много лет, но в итоге год назад пришли к соглашению об обменных проектах. Один из них — парижский (а из столицы Франции привозили произведения, задававшие тон времени, оба собирателя), — рисковал обернуться грандиозным политическим скандалом, но все обошлось.
Итак, на московской выставке, которая займет весь второй этаж Пушкинского музея, помимо с таким трудом возвращенных из Парижа вещей, представят предметы, которых не было в фонде Louis Vuitton. Среди них, например, каталоги парижских салонов, где на полях Иван Морозов делал свои пометки: «скверно», «как всегда», «так себе», «недурно», «посмотреть-подождать», «хорошо». Высшей оценкой коллекционера-промышленника была фраза «очень хорошо» или крестик у той работы, которую он намеревался купить. Эти заметки на полях стали научным открытием, которые впервые покажут публично.
Иногда Иван Морозов приобретал сразу — «со стены», а иногда ждал удачной возможности, бывало, что и несколько лет. Его старший брат Михаил Морозов, скончавшийся в возрасте 33 лет, был более импульсивен в своих решениях. Как выразился замдиректора ГМИИ по науке Илья Доронченков, он начал с китча, а закончил Мунком, став первым русским, купившим норвежского экспрессиониста. В фонде Louis Vuitton приобретения Михаила и Ивана показывались вместе, вперемешку, что создавало ощущение, будто бы братья собирали одну коллекцию. Но это было не так — каждый из них следовал личным вкусам и ощущениям. На московской выставке морозовское собрание разделят на братьев: работы из собрания Михаила станут своего рода предисловием к коллекции Ивана.
Само же собрание Морозова-младшего будет показываться по той же формуле, которой следовал промышленник в своем особняке на Пречистенке. Один этаж Иван отдал французским импрессионистам и постимпрессионистам, другой — современным ему отечественным художникам, которые стали предтечей рождения русского авангарда. Причем в отличие от Сергея Щукина, который вешал картины в несколько рядов, пока не закончатся стены, Морозов давал произведениям «воздух», то есть распределял их более разреженно, не отвлекая внимание гостей интерьерными изысками. Щукин сделал свою коллекцию публичной, увидеть ее мог любой желающий. Иван Морозов показывал свое собрание только избранным, хотя и предполагал когда-нибудь сделать личный музей общественным (но не успел, он скончался в 49 лет — в 1921 году). Поэтому публикация статьи критика Сергея Маковского в журнале «Аполлон» (№ 03–04 за 1912 год) стала настоящей сенсацией. Там впервые были опубликованы репродукции картин Клода Моне, Огюста Ренуара, Камиля Писсарро, Эдгара Дега, Альфреда Сислея, Поля Гогена, Винсента Ван Гога и Поля Сезанна из морозовского собрания. Теперь в Пушкинском музее работы знаменитых французов будут показываться рядом с шедеврами российских художников, но они будут визуально отделены от произведений иностранцев. Как именно — пока интрига, над архитектурным решением выставки, которая обещает стать «путешествием во времени», работает Кирилл Асс.
Одной из звезд вернисажа, несомненно, будет показ картины «Красные виноградники» Ван Гога, многомесячная реставрация которой завершается в эти дни. В ближайший понедельник состоится реставрационный совет, где единственную проданную при жизни художника картину примут после долгой работы по ее восстановлению. «Красные виноградники», естественно, в Париж не выезжали, как и ряд других произведений, которые по состоянию сохранности не могут покинуть страну. Зато их покажут теперь в Москве.
Еще одним событием обещает стать приезд в Москву внука Сергея Щукина — Андре-Марка Делок-Фурко, который расскажет в деталях о том, чем отличались методы и вкусы его предка от коллекционерских пристрастий Ивана Морозова. Здесь уместно напомнить, что Андре-Марка многие годы боролся за права на коллекцию деда и бесконечно судился с российскими музеями. Но еще при Ирине Антоновой между Пушкинским и потомком Щукина был установлен мир. А позже, накануне открытия щукинской выставки в Москве два года назад, Андре-Марка Делок-Фурко при помощи музея получил российский паспорт. Конечно, в сложившихся обстоятельствах ему будет не просто приехать в Россию, но ГМИИ и сам потомок Щукина надеются, что визит состоится. Культурные мосты между Европой и Россией сильно подорваны, но, быть может, не совсем и не навсегда.
