Имущество обоих предпринимателей, участвовавших своими работами в нашумевшей парижской выставке, «удержано» во всех странах, которые поддерживают санкционную политику Евросоюза. Но не конфисковано. Это важный в юридическом смысле акцент. История с коллекцией Морозовых, как и «картинный казус» на финской границе (где были задержаны, а потом отпущены произведения из музейного фонда РФ), вообще имеет важное значение для мировой правовой практики. Сейчас европейское законодательство стремительно меняется: меры, направленные против России, вступают в противоречие с Хартией ЕС об основных правах, Европейской конвенцией о защите прав человека 1950 года и другими документами, оберегающими институт частной собственности.
Ясно, что музейные вещи имеют иммунитет, поэтому пусть со сложной логистикой, но возвращаются в Россию. А что будет с произведениями из частных собраний — получат ли владельцы их назад?
— Сейчас мы имеем дело с новыми нормами международного права, которые, вводя определение «санкционных ограничений», частично отменяют предыдущие, в том числе институт частной собственности, — говорит «МК» адвокат Юлия Вербицкая, специализирующая на делах, связанных с искусством. — Ведь для того, чтобы наложить обеспечительные меры (арест), необходимо возбудить судебное производство. Ни по одному из участников никакого судебного производства пока нет. Вместе с тем мы не можем утверждать, что эти предметы удержаны незаконно. Ведь введенные ограничения обусловлены новыми нормативно-правовыми актами, принятыми Евросоюзом. Из содержания данных документов, однако, следует, что судьба этих работ, как и прочего имущества лиц, попавших в санкционный список, до конца не определена, владельцы картин права собственности не лишены. Это право лишь ограничено — они не могут получить свои работы, которые удерживаются теми музейными институциями, куда они были переданы в целях проведения выставки. Их хранение и содержание будут осуществляться за счет этих институций и, возможно, за государственный счет.
— Что будет с этими картинами дальше?
— Политическая ситуация пока не дает возможности говорить о чем-то определенно. После того как она будет разрешена в ту или иную сторону, будут предприняты дальнейшие действия в отношении лиц, попавших под санкции. Процедура изъятия имущества не так проста и в подавляющем большинстве стран подразумевает судебное решение, когда право собственности одного лица прекращается и переходит государству или третьему лицу. Бывали разные прецеденты, например, со странами Латинской Америки, когда собственники, которые считали, что их права ограничены незаконно, обращались в суд: в ряде случаев их иски остались без удовлетворения, но некоторые были удовлетворены.
Однако статус произведений не может вечно быть в подвешенном состоянии. Рано или поздно вопрос о принадлежности картин кисти Кончаловского и Серова придется решать — через суд. И тогда Евросоюзу придется делать выбор между новыми законами, плодящимися сейчас как грибы, и старыми, вымученными и выстраданными в том числе опытом Второй мировой войны. Пойдет ли ЕС по пути большевиков и национализирует частную собственность российских олигархов или останется верен постулатам, которые десятилетиями играли важную роль для репутации Европы и определяли многие экономические процессы там? Время покажет. И, возможно, раньше, чем начнется судопроизводство по картинам с выставки коллекции Морозовых.
История права в Европе — это череда прецедентов. Возможно, ситуация вокруг остального удержанного имущества Авена и Кантора (как и остальных россиян, попавших в санкционные списки, а это более тысячи человек) решится раньше. В тот же день, когда стало известно об аресте картины из собрания Вячеслава Кантора, в Великобритании началось расследование в отношении благотворительных фондов, в попечительском совете которых он состоит. Здесь стоит заметить, что предприниматель является не только российским гражданином, у него есть еще израильский и британский паспорта. И для страны Туманного Альбиона он сделал немало. Например, пожертвовал £9 млн лондонской больнице имени короля Эдуарда VII, где, кстати, лечатся представители британской монаршей семьи. А еще перевел £600 тыс. благотворительному фонду старшего сына королевы Великобритании Елизаветы II принца Уэльского Чарльза. Кантор также финансировал Научно-исследовательский институт тромбообразования, Королевское общество медицины, Центр Анны Фрейд и Королевский театр Ковент-Гарден. Но это ему не помогло. Посмотрим, как решится дело с этими благотворительными фондами, тогда можно будет строить прогнозы насчет художественного частного фонда. Пока можно только констатировать факт задержания вышеупомянутых картин, следить за тем, что будет с яйцами Фаберже из собрания Виктора Вексельберга, которые выставлены сейчас в музее Виктории и Альберта в Лондоне. И ждать «судного дня».
