Сцена «Зимний сад» превращена в тюремные казематы (художник Катя Никитина): три металлические койки, условные железные унитазы, грубые табуретки, алюминиевые миски. Симметричные дворцовые порталы с занавесями по обе стороны сценического пространства ведут в никуда: за ними — кирпичная стена. Для двух юношей и одной девушки выхода из плена не будет. Вернуться в свой мир, от которого они отказались добровольно во имя «счастья народа», им никогда не придется. Они погибнут здесь, в этом ужасе, голоде, холоде, грязи, издевательствах, и (это, может быть, самое пугающее) их подвиг никто не оценит. Прежде всего тот самый народ, для которого (как им наивно казалось) они пожертвовали всем.
Герман — Кирилл Снегирев — гордый, убежденный в своей правоте, требовательный, знающий свои права. Он сломается первым — не выдержит психика богатого дворянина, ставшего бомбистом, адских условий тюрьмы.
Софья Кацевич (ее прототип угадывается легко: народоволка Геся Гельфман, в защиту которой выступал Виктор Гюго) — Ксения Шабарова — романтичная революционерка, разделяющая со своим гражданским мужем Германом не только эмоции, но и идеи. Свобода — вот что прельщает барышню, держащую в квартире ингредиенты для изготовления смертоносных бомб.
Алексей — Богдан Витряк — стойкий, спортивный, пожалуй, самый мотивированный из всей троицы. Ему повезет больше остальных — он выживет и получит те минимальные блага, которые позволяют узникам сохранить человеческий облик.
А на другой стороне — представители «кровавого царского режима»: старший надзиратель Савелий Петрович в великолепном исполнении Юрия Чернова и караульный Андрейка — Арсений Ветров. Андрейка — тот самый «народ», который с таким энтузиазмом освобождают бомбисты.
— Ты мечтаешь о чем-нибудь? — спрашивает Софья Андрейку, искренне жалеющего «барышню» вопреки тому, что это категорически «не положено».
— Мечтаю. О корове, — прозаично отвечает Андрейка.
Корова эта появляется на сцене. И в исполнении Виктории Крючковой оказывается вовсе не прозаичной. Она прекрасна, полногруда и сулит Андрейке и его семье сытую жизнь.
Юрий Чернов в роли надзирателя по-настоящему удивил. Куда делось обычное добродушие и искусство рассмешить? Его Савелий Петрович не столько жесток, сколько безразличен к сидельцам. Он выполняет приказы без фанатизма, но и без каких-либо рефлексий. И только когда в бреду Алексея он является в камеру в образе гигантского таракана, в нем проблескивает искра сочувствия к «отщепенцам» — людям, поставившим себя вне общества во имя переустройства этого самого общества.
Они пафосно рассуждают о свободе, о преступности любой собственности, сбивчиво излагают марксистские идеи. В определенный момент на сцене даже появляется маленький Володя Ульянов с кудрявой головой и октябрятской звездочкой на школьном мундире. Действие происходит в 1882 году — сразу после убийства императора Александра II. Ленину в это время было 12 лет. И он уже, судя по всему, догадывался, что пойдет другим путем.
Появляется на сцене и император Александр. Характер его появления (если без спойлера) шокирует и внушает сомнение в правильности методов борьбы, которые имеют простое название: терроризм. Но если цель праведна, то разве не все средства хороши?
Неоднозначность и поливариантность оценок исторических событий и их интерпретаций — главная идея «Отщепенцев» — внятно читается в спектакле. Вопрос «на чьей ты стороне?», который в наши дни становится основным вопросом бытия, каждый задает себе сам.
— Первый, первый, я шестой, — неожиданно слышится из рации старшего надзирателя Петропавловской крепости 80-х годов позапрошлого века.
— Митинг разогнали, у нас полна коробочка. Везем к вам…
Такова финальная точка, усиленная песней екатеринбургской рок-группы «Сансара»: «Тебе к лицу я плюсую, земля горит, иди сюда, я подую, если болит…»
