- Николай, как вы сами определяете жанр произведений, которые создаете?
- Так же, как все – исторический детектив. Но для меня в этом словосочетании «исторический» важнее, чем «детектив». Я делаю акцент на истории, чисто детективная завязка у меня слабая - не умею писать детективы. От Льва Данилкина (известный писатель и литературный критик, - И.В.) я как-то узнал, что существует поджанр детектива – полицейский боевик, в котором убийца в принципе известен, но его нужно найти и схватить.
Так и у меня часто нет головоломок, ложных ходов, но идет активная розыскная деятельность на фоне истории. Я люблю историю, купаюсь в ней и охотно погружаю читателя в тот мир, который ушел навсегда.
- Как объяснить феномен всенародной любви к историческим романам? Акунин, Юзефович и многие другие писатели работают в этом направлении, но читательский спрос никак не удается насытить.
- Люди интересуются своими корнями, своим прошлым — это всегда было и всегда будет. Акунин очень талантливо вскопал эту «целину» - мы все в каком-то смысле идем по его следам. Спасибо ему за это. А исторические романы и раньше были на слуху, так что здесь ничего нового нет. Но я понимаю, что моих читателей всегда будет меньше, чем читателей Устиновой, Марининой или Донцовой.
- Чтобы написать книгу про Аввакума (ваш литературный дебют), вы изучали его житие или «копались» в архивах старообрядческих монастырей? Что служит источником ваших произведений?
«Завещание Аввакума» написанная почти 20 лет назад. Я тогда был такой графоман из провинции, и мне хотелось рассказать о своем городе. Аввакум — только оболочка. Для меня главной темой стала нижегородская ярмарка. На ее фоне возникло завещание Аввакума, борьба за обладание которым повлекла за собой серию убийств. Потому что на ярмарке самыми сильными людьми были староверы разных толков, конкурировавшие между собой.
И то, как они борются за главенство в старообрядческой среде, стало идеей книги А ведь в XIX веке это была оппозиция правительству — 9 из 10 купцов первой гильдии были старообрядцами, за что их сословие подвергалось гонениям. В перспективе все эти Морозовы, Гучковы, Рукавишниковы добились своего — они скинули царя. А я описал время, когда они впервые ощутили себя как политическую силу. И им понадобился вождь — тот, кто опирался на «завещание Аввакума», которое я придумал. Сейчас я работаю иначе: архивы, локации, историки, краеведы...
- Ваш сыщик Лыкове — кто он и откуда пришел в ваши книги?
- Он чиновник полиции и наблюдает за распадом Российской империи, смотрит на все, что происходит вокруг и с годами понимает, что Россия катится в пропасть. Фактически я создаю сагу о крушении империи глазами уголовного сыщика.
- Ваш герой ведет преимущественно уголовные дела или политические?
- Большая часть его борьбы идет с криминалом. Но его дети — военные разведчики, и он сам часто попадает в шпионские истории. Где разведка — там шпионаж, где шпионаж — там попытки вовлечь в это политическую оппозицию. Кавказцы, эсеры, пилсудчики — там всех понемножку. В одной книге у меня анархисты (они, как известно, были полу уголовными ребятами) занимаются грабежами. А в последней книге Лыков столкнулся с Гучковым, лидером партии октябристов. И услышал от него такие слова: «Ты знаешь, царя надо убирать. Он беспомощный, слабый, от него только вред. Давай, помогай нам». Но сыщик ответил: «Нет, я давал присягу. Но вы правы насчет царя. Я не буду вам мешать и не буду помогать».
В финале Лыков становится республиканцем, осознав, что монархия - вырождающаяся система, что нужны новые силы. И что во время войны вырождение верхушки — это убийственная ситуация.
- В предперестроечное время наблюдался всплеск интереса к Распутину — он тоже стал вашим героем.
- Я уделяю ему минимум внимания. Мне не нравится эта скандалезная фигура — с ним очень легко скатиться в повторы. И я не хочу им заниматься, хотя сам в теме и детально его исследовал. Но чем больше я знаю «старца», тем меньше хочу вовлекать его в свои сюжеты. Он упоминается только как некая угроза Лыкову и не более того.
- Как достигнуть достоверности?
- В каждом городе, где у меня бывает Лыков, я смотрю архивы городского полицейского управления, охранного отделения, губернского жандармского управления, канцелярии губернатора. Иногда еще архив железнодорожной полиции и контрразведки. Мой материал - это забытые, но реальные факты: агентурные донесения, служебная переписка, рапорты, доносы. Я составляю сюжет из фактов вперемешку с вымыслом. И так их переплетаю и «затираю швы», чтобы не было видно, где правда, а где выдумка.
- А насколько сложно прорваться в архивы? Ладно в регионах, а в Москве или Питере? Как ФСБ относится к вашим изысканиям? Нет ли секретной составляющей в документах, необходимых вам для литературной работы и из-за этого документы нельзя получить?
- Это же история Российской империи. Если бы я писал о ВЧК, об НКВД — меня бы не пустили. Архив городской полиции Иркутска или Владивостока общедоступен: приходи и смотри. А советские я даже не пытался изучать. Мое время — царская Россия. Там секретов нет. А если и есть, то в вещах, связанных с агентурой, потом унаследованной ОГПУ и Разведупром. Туда перешли некоторые агенты, а также чины бывшей военной разведки. Жандармы нет, их просто постреляли (кроме Комиссарова), а военная разведка благодаря Михаилу Бонч-Бруевичу частично перешла на службу в Красную армию. Эти архивы, возможно, «под грифом». Но сыщика Лыкова это не касается.
- Методы криминалистики, которыми пользуется Шерлок Холмс, разыскивая преступников, это в основном вымысел или пророчества Конан Дойла. А как вы выверяете соответствие тех или иных методов эпохе?
- Эволюция криминалистики достаточно хорошо разработана. Когда появилась дактилоскопия, когда были составлены в России первые картотеки, обмеры по системе Бертильона — все это описано в литературе. Особых усилий предпринимать не надо. Кроме того остались воспоминания сыщиков: Кошко, Путилина, Максимова. Или мемуары жандармов — у них схожие методы ведения дознания. Так что то, что описываю я, или было, или могло быть. Плюс мои рукописи вычитывают историки, как, скажем, Алексей Буяков, специалист по истории спецслужб Приморья. Историки мне всегда помогают, потому что хотят, чтобы об их регионе рассказывали без вранья. В книгах про Лыкова даже у городовых настоящие фамилии, они на самом деле служили в том месте, даже номер на бляхе был таким!
- В итоге у вас сложилась детективная версия «Истории государства российского»?
- Когда я, даст Бог, закончу эту серию, получится панорамное полотно — с 1879 по 1918 год. Лыков поступил на полицейскую службу в одной стране, а в отставку ушел совсем в другой. К старости за ним станут гоняться чекисты… И я пытаюсь дать ответ на вопрос, когда все началось и когда стало необратимым. Могло ли все сложиться иначе? Где точки бифуркации? Почему мы прошли мимо них? Ведь была же тихая и спокойная держава, и вдруг убили Александра II. Александр III пришел на смену, «закрутил гайки» и все снова стихло. А потом понеслось!
У меня еще есть в запасе несколько лет — сейчас на моем календаре 1913 год. Остаются полтора года мирной жизни. Потом начнется Первая мировая война. И дальше все ускорится. И те, кто убирал Николая II и намеревался занять его место, будут изгнаны или поставлены к стенке.
Все это я предлагаю увидеть глазами сыщика Лыкова. Никто до сих пор, вроде бы, так не делал, я первый такой дилетант с замахом на историчность. Читатели вправе со мной не соглашаться.
- Лыков — фамилия «говорящая»?
- Я понимал, что его неизбежно будут сравнивать с Фандориным. Так что его простецкая деревенская фамилия без претензии на аристократизм — полная противоположность фон Дорну, некая антитеза.
Я люблю свой Нижний Новгород и стремился описать его в первых книгах. Но потом сыщику Лыкову стало там тесно — он перевелся в Петербург, в Департамент полиции, где стал со временем самым опытным «волкодавом». И полем его деятельности сделалась вся империя.
Когда местные кадры не справляются — туда, как пожарная команда, едет Лыков и спасает положение. Я его специально гоняю повсюду —
Владивосток, Туркестан, Сахалин, Рига, Варшава, Кавказ, Ростов-на-Дону, Одесса... Скоро будут Смоленск и Финляндия. И везде — мозаичная картина: улицы, достопримечательности, банды, криминальные слободы, повседневный быт, полицмейстеры, военные чины и вымышленные преступления в реальных условиях.
