— Игорь, одна из первых песен, написанных тобой для Аллегровой — «Странник», — сработала катапультой в карьере артистки, которую к тому времени (начало 90-х) уже все-таки нельзя было назвать начинающей…
— Но «Странник» был не первой песней, отнюдь. Мы дружили, так сказать, семьями, поскольку жили в одном дворе практически, в Новых Черемушках. Ира, ее тогдашний муж Володя Дубовицкий, была группа «Электроклуб», в которой она пела. И первую песню я написал для «Электроклуба», даже две: «Полчаса» для Вити Салтыкова и «Игрушку» для Иры на стихи Паши Жигуна. Саша Назаров сделал типичную аранжировку, такой электронный поп. Ира была «электороклубовской» певицей и пела соответствующим образом в этом стиле. Так как мы были соседями, то практически ежедневно общались, ходили к друг другу в гости. Разговоры вели разные, в том числе о том, что Ира, конечно, хотела попробовать что-то сольное сделать.
— И не были бы вы соседями по черемушкинским хрущобам, то кто знает, по какой бы загогулине пошла судьба певицы, да? Ты уже был именитым сочинителем, о таком авторе тогда мечтала не одна певица…
— Да, жизнь — это цепь не только закономерностей, но и случайностей… В общем, мы вместе это обсуждали — что для серьезной сольной истории сделать одну песню неправильно, так не получится. Нужно было придумать репертуарчик для начала — некий вектор. Как стали говорить позднее и моднее — продумать концепцию. И главное, чтобы этот репертуар был разнообразным, не однотипная песня, как часто бывает, а чтобы песни были разные, но при этом было понятно, что поет один человек. Мы сразу решили делать пластинку. Она называлась «Странник мой». Там было много разных песен: и «Младший лейтенант», и «Фотография 9 на 12», «Мой ласковый и нежный зверь», «Верьте в любовь, девчонки», и «Странник мой», конечно. Абсолютно разные песни — и баллады, и веселые, и с душой, и драматические, и оптимистические. Репертуарно — очень разнообразный, разноплановый человек, и при этом — со своим характером, стержнем.
— Все песни выстрелили, но именно «Странник» вышел первым в обойме, взорвал хит-парады так, что уже в финале года читатели «ЗД» назвали Аллегрову «Певицей года» в итоговых ZD CHARTS. Феноменальный успех и прорыв…
— И на минуточку — пять «Олимпийских», что действительно было феноменально. А для меня это был еще и «двойной удар», поскольку в том же «Олимпийском» была программа «Дельфин и русалка», которую я тоже делал и которая тоже собрала 5 аншлагов. Причем надо понимать, как это тогда происходило: в пятницу один концерт, а в субботу и в воскресенье — по два. Люди днем наполняли полный СК, потом толпа вываливалась, а следующая масса уже заваливалась на вечерний концерт.
— Без долгой раскачки подоспел и дуэт «Миражи» со строчкой «Ты нашел моложе, чем я», и все, конечно, бросились обсуждать: тут Аллегрова, там Королева, кого ты нашел — моложе, не моложе. Манипуляция высшей пробы…
— Мы не ставили специально такую четкую цель — чтобы кто-то верил или не верил в эти истории. Нам просто захотелось дуэтной песни. Получилось вроде неплохо, народ помнит до сих пор про «Миражи». В принципе много песен создавалось по мотивам жизненных событий.
— Многие об этом подозревали. Но артистки обычно загадочно закатывали глаза, рассуждая туманно про то, что песня — это не подметная заметулька в желтой прессе, а высокое искусство, в котором есть и жизнь, и вымысел, и правда, и метафоры... За нос водили? Уже можно раскрыть карты: в каких песнях про что пелось?
— Например, песня «Привет, Андрей», скажем.
— То есть был конкретный Андрей?
— Ну да. Хотя я писал данную песню не под конкретного Андрея, но это имя тогда присутствовало в жизни Иры.
— Как интересно. А подробности?
— А все подробности — в песне. По крайней мере в той дозировке, в которой об этом уместно говорить и тем более петь в публичном поле.
— Представляю, как теперь многие бросятся расшифровывать все тобою понаписанное для первых певиц королевства! В случае с Аллегровой твои песни создали ауру, которая сопровождала ее даже вне их контекста. А потом она допелась до коронации в «Императрицы»…
— Это уже случилось через некоторую паузу. Какое-то время мы не виделись или виделись, но редко, пару лет. И потом вдруг появилось желание какой-то новый этап соорудить вместе. По-моему, это удалось. Я не думал, что после этой песни клише так прилепится…
— По сей день Ирину Александровну величают «Императрицей эстрады»…
— Самое удивительное, что специально для этого ничего не делалось. Кроме того, что записали и спели песню. Всё! Молва сама провозгласила.
— Говорит, что не любит эти игры — с самопровозглашенными поп-королями, королевами, принцессами. Но ты верно заметил, что в ее случае молва сама провозгласила. А были ли и там эти пресловутые привязки к личной жизни — в строчках про «будуар Императрицы», например?
— Там есть строчка — «вечерний экипаж ее увозит на окраину Москвы». Вот это — реальная история, даже с реальной геолокацией. Причем «Императрица» уезжала на окраину Москвы вместе со мной — это был наш любимый ресторан тех времен, назывался «Мещера», по-моему. Как раз в районе метро «Беляево», самая окраина, да и жили мы в том же районе, в Новых Черемушках. Садились в свои экипажи — на наши «девятки», «Лады» — и уезжали на окраину Москвы. Там был замечательный коллектив и, по-моему, я даже кого-то из них взял к себе играть, а Ира — к себе. Было очень вкусно, весело, и мы даже, бывало, закрывали ресторан и с музыкантами репетировали, играли… Тогда был некий дух свободы, мы экспериментировали, иногда заранее понимая, что некоторые песни, возможно, никуда не пойдут. Безо всяких надежд делали песню «Войди в меня», например.
— А она стала поп-эротическим блокбастером…
— Да, Ира издавала там такие, в общем, звуки…
— Скажем прямо — постанывала, имитируя половой акт. Но, между прочим, в саундтреке к уже классическому фильму «Эммануэль» таких вздохов было пруд пруди. Модная музыкальная фишка в те годы…
— Даже сейчас, если прослушать, можно застесняться. Но сделано было классно, и по саунду, и по мелодии она какая-то совершенно другая получилась. Мы знали, что это никуда не пойдет, но интересно было сделать.
— Ну почему никуда? Звучала вовсю, как помню. Это сейчас как раз может никуда не пойти — набегут с визгами охранители духовных скреп и прочие оскорбленные госпозорнадзоры, а тогда все слушали с большим удовольствием. Сам говоришь, дух свободы — светлая ему память…
— Не скажу, что широко крутили, где-то она проскакивала, конечно, но у нас было много «народных» песен — в том смысле, что они сразу шли в народ, те же «Привет, Андрей» или «Младший лейтенант»… Конечно, изначально было видно, что они будут любимы народом и что Ира в них купается. Она просто понимает, как петь, понимает, как себя вести на сцене на этих песнях. В этом смысле она изначально была хозяйкой положения.
— Все сошлось в золотом сечении — автор, исполнитель, репертуар?
— Об этом говорит результат. Даже не количество «Олимпийских», что нас потрясло тогда само по себе, а скорость взлета… Резкий переход от вареных курток с цепями в группе «Электроклуб» к этим платьям Ириным… Образ был найден стремительно и очень точно, будто так и было всегда. Причем специально и изначально такая задача не ставилась: мол, давайте создадим этот разбитной образ «бой-бабы». Чистое наитие. Я прекрасно помню Иру на «Песне года-85». У меня были песни «Паромщик» в исполнении Аллы Пугачевой и «Комарово» с Игорем Скляром. В этой же программе участвовала Ира Аллегрова, пела «Голос ребенка» Оскара Фельцмана — ода доброму и вечному с красивым и хорошо поставленным голосом. Красивая женщина, строгая, правильный, положительный образ с такой почти околопартийной подачей…
— Стоит напомнить, что смена образа «по наитию» и твой репертуар спровоцировали неслыханный «транзит власти» в эстрадном королевстве, Аллегрова впервые сместила (прямо Казахстан какой-то!) с вершины хит-парадов «ЗД» в номинации «Певица года» саму Аллу Пугачеву, которая 15 лет безраздельно занимала эту позицию. И правила 4 года! Правда, стоит отметить, что по истечении этой «каденции» г-жа Пугачева еще несколько раз возвращала себе эту позицию в ЗД-чартах…
— Главное, что все происходило естественным образом.
— А ты сидел, наверное, как на вулкане, пописывая обеим примам? Судачили, что твои песни якобы не могли поделить и вырывали друг у друга чуть ли не со скандалами?
— Просто были песни, которые близки и той и другой. Причем они могли быть исполнены и одной, и другой певицей. Ира вот рассказывает про «Озеро надежды», что эта песня была как бы для нее написана, а потом спета Аллой Пугачевой… На самом деле я уверен, что Ира тоже блестяще бы ее спела. Но спела Алла Пугачева, и мы знаем, как спела, именно это уникальное исполнение осталось в истории. А позже мы услышали, как эту песню спели еще много разных людей — и Лепс, и другие. История женщины с судьбой, зрелой и известной на всю страну, за которой следят миллионы, — эта тема могла быть и там, и там. То же, кстати, касается «Императрицы».
— И много было песен, которые вот так «перетекали»?
— Нет, я все-таки старался делать штучную вещь, адресно, под конкретного человека, по его лекалам…
— И они не терзали тебе душу за то, что ты такая «двустволка»?
— Вот ни разу мне такое никто не сказал. По крайней мере впрямую. Может, я это и чувствовал. Но мало ли кто что чувствует. Я могу со своими чувствами совершенно отлично ужиться. А конкретно не было таких текстов, претензий.
— Изумительна история с песней «Фотография 9 на 12», мелодию которой через некоторое время обнаружили в мегахите Happy Nation популярной шведской группы Ace Of Base…
— И спасибо тебе большое, что меня защищал тогда в своей газете. А то привыкли к такому клише, что наши все тырят оттуда. А что может произойти наоборот, то это никто и помыслить не может.
— Но все-таки странно. Как шведы могли слямзить? Они что, слушали там русское радио, не отрывая ушей? Может, случайность все-таки? Как говорил композитор Матвиенко — «расхожая музыкальная секвенция»?
— Ну, когда вплоть до совпадения тональности, то уже трудно подумать, что это где-то в воздухе витало и что-то приснилось… Причем спустя два года! Этого не может быть.
— Оттолкнувшись от твоих песен, взлетев с ними на вершины, Аллегрова вскоре стала расширять пул авторов. Творческая и человеческая ревность, обида, наверное, не миновали и тебя?
— Творческая материя ведь очень хрупкая, с одной стороны, а с другой — пластичная. Наоборот, мы продолжили. Позже у нас начался еще один этап, когда я писал тексты на музыку Игоря Крутого. Несколько песен отлично получилось, например, «Свадебные цветы» — по-моему, очень большой хит — или «Столик на двоих», «Золото любви». У нас много песен, которые мы с Игорем написали совместно для Иры, и она там уже совсем в другом качестве. Наоборот, было страшно интересно пройти именно этот этап — не сочинения музыки, а сочинение именно слов. Меня это захватывает. Я понимал, о чем ей интересно петь, удобно рассказывать. Фонетически важно попадать. Потому что все-таки не стихотворение, а песенный текст — совершенно другая история, где есть гласные, согласные, удобные и неудобные… И у нас с Игорем кроме работ с Ирой огромное количество всенародных песен — та же «Я люблю тебя до слез», — которые живут в народе, много лет поются в караоке и будут еще жить и жить. А для того, чтобы они были долгоиграющими, песни не должны быть модными. Если ты изначально пишешь модную песню, то это гарантия того, что она через год будет немодная. А если ты пишешь песню вне моды, так, как ты это чувствуешь, отпускаешь себя, пишешь по наитию, то тогда есть шанс, что ее лет и через десять не забудут, и через 20, и через 30.
— Это сейчас мастер-класс тикток-поперам и гнусящим блогерам?
— Это совет бывалого мастера молодым авторам, которые сейчас входят в жанры сочинения. Хотя надо признать, что они даже не спрашивают советов, не нуждаются в этом. Они считают, что знают намного лучше, что эти старые авторы совсем ничего не соображают, и пускай сидят на диване.
— А когда вы с Ирой были молодыми, тоже, наверное, относились к «старперской» музыке с известной долей иронии и скепсиса? В песнях-то советских композиторов эротических вздохов не было. Там бы на Колыму сразу сослали…
— Нет, мы относились с глубочайшим уважением, восхищением и почтением. Я смотрел на этого дядьку усатого — Яна Френкеля, который написал «Русское поле», «Журавли», — и думал: как этот человек мог написать такие песни, которые вся страна поет? Смотрел на него, как на божество. И на Михаила Танича. Это мы уже потом дружили много-много лет. Он великий, он глыба. Я никогда не смотрел на них как на дедов-маразматиков, которые ничего не понимают в современной музыке. Для меня они были совершенные небожители. А Дербенев! Сколько он написал! А Александр Зацепин — это же великий человек! На «Песне года» мы случайно оказались с ним в одной гримерке, наболтались, наговорились. Оказывается, он следит все эти годы за мной, за моими песнями. А я думал, что только я слежу за его творчеством. Такое до слез было общение.
— Все эти «преданья старины глубокой», конечно, милы. Но все по-прежнему в строю. Нет намерения «тряхнуть стариной», сотворить с Аллегровой очередную народную песню? А то она такая серьезная теперь в своем новейшем репертуаре…
— Знаешь, естественным образом все начинается и таким же естественным образом заканчивается. Насильно продолжать что-то невозможно. Надо быть честным перед собой, понимать, что было тогда, откуда оно взялось, почему хотелось. Была задача, во-первых, сделать сольную программу для Иры, чтобы она стала большой репертуарной сольной певицей, потянула свой сольный концерт. Это было как фабрика песен — их нужно было произвести. А сейчас?.. Вот Бьорн с Бенни соорудили новую пластинку для ABBA ни с того ни с сего. Какая она получилась — это уже второй вопрос. Главное, что возникло желание сделать, произвести усилие над собой, и результат состоялся. Если взять и поставить задачу, то, наверное, можно будет сделать пару песен. Почему нет? Просто любая затея должна, конечно, вызреть, быть уместной. Если такое возникнет, то все случится. Все должно быть честно. Вот «Битлз» — честный проект. Пацаны поняли, что ну все, ну let it be, мы не можем больше обманывать себя, друг друга и публику, выпустили последний альбом и продолжили каждый сам по себе… Или мой любимый Юрий Михайлович Антонов может петь свои любимые народом песни всю жизнь. Он понимает, и я понимаю, что я хочу слушать именно эти 20 песен и отлично себя чувствовать на его концерте, и публика себя чувствует так же. А кто-то сочиняет вдруг новую программу, приезжает с ней, и публика скучает по старой программе и думает: «Блин, ну когда же он начнет петь уже свои любимые нами песни, из-за которых мы пришли на концерт?» Иногда не дожидаются…
— Какие из песен других авторов в репертуаре Иры ты бы мог отметить соразмерно, скажем, той планке, которую вы поставили в начале всех начал?
— Очень много хороших песен и, главное, самых разных по настроению, эмоциям: от разбитной «Бабы стервы» до лирической «Я тучи разведу руками» с Игорем Крутым, «Угонщица» с Витей Чайкой… Послушай, это не совсем этично для меня — перечислять сейчас и раздавать характеристики. Главное, что Ира была и до сих пор остается в той органике и гармонии, которую она в свое время долго искала, нащупывала, усилия не были потрачены зря. Я рад и счастлив, что имел к этому прямое отношение. Просто тогда это было продуктом общения. По-другому никак: и сам процесс сочинения, и потом показ песни, и обмывание этой песни. Этот процесс назывался «рюмкопесня», он означал, что я показываю песню, если тебе нравится, то мы выпиваем «рюмкопесню». Целый священный ритуал, самоцель — не написание песни, а именно процесс, общение, обсуждение, репетиции. Процесс «рюмкопесни»… Для этого необходимы определенные условия, ситуации, совпадения… Мы давно перестали быть соседями, живем разными жизнями, мы взрослые дяденька и тетенька, дети, внуки… Мы друг друга очень любим, и, когда перезваниваемся, это всегда очень тепло. Ворчим, что редко видимся… Но ожидания без почвы не очень уместны. Хотя порыв и искру тоже никто не отменял. Так что возможно все, и, если что-то вспыхнет, мы обязательно сообщим.
