— Счастье это или бремя? Избрание стало для вас неожиданным?
— Это сложная и большая работа. Главное, чтобы все получилось. Не у меня — у нашей гильдии. Не могу сказать, что все произошло неожиданно. Мне заранее говорили о том, что это может произойти. Считается, что раз человек выбран, то у него особый статус. На самом деле, все мы равные среди равных. Мне понравился образ, возникший в одной из американских студий. В комнате для совещаний стоял длинный стол, которым очень дорожили, собирались возле него и общались годами. В какой-то момент один из организаторов конференций творческих людей вдруг понял, что надо избавиться от стола, поскольку сидевшие в центре становились вроде как важнее остальных. А располагавшимся вдалеке сложно было докричаться. Взамен купили круглый стол, за которым каждый мог высказать свое мнение и быть услышанным. Гильдии, наши общественные организации, важны тем, что каждый может что-то предложить, взять на себя ответственность, делать дело, а не просто сказать: «Сделайте, а мы посмотрим, справились вы или нет». Все должны принимать участие в общем деле, чтобы оно двигалось вперед. Надеюсь, так и будет. Каждый может высказать свои пожелания. У меня они тоже есть. А дальше мы будем думать, как самые продуктивные и интересные предложения реализовать.
— Была борьба за кандидатов или все прошло тихо и мирно?
— Все прошло мирно. «Борьба» — наше любимое слово. Объявляется борьба за урожай, и в результате никакого урожая. В свое время я состоял в режиссерской гильдии в Лос-Анджелесе. Там никто ни с кем не воевал. Люди собирались и шаг за шагом решали какие-то проблемы. Надеюсь, у нас будет так же.
— То есть новая должность не расстрельная?
— Зачем так трагически? Здесь все режиссеры, люди сильные, яркие, со своей позицией. Мои функции, как я их вижу, максимально всех объединить. Сам я ничего не сдвину. Мы можем сделать это только вместе.
— У вас хорошие предшественники.
— Замечательные люди. Сегодня пришла печальная весть. Не стало Владимира Наумовича Наумова, выдающегося режиссера. Это очень-очень горько. У нас были с ним добрые отношения. Он чудесный человек. В последний раз мы встретились в коридоре «Мосфильма», и я сказал: «Ну вот — классик на стене (на фотографии), классик в коридоре. Жизнь удалась». Он был очень общительным человеком, с чувством юмора, самоиронией, рассказывал прекрасные истории о дружбе с Феллини, о том, как снимал свои фильмы. Вечная память.
