Центр Владикавказа. Улица Армянская. Терек. Набережная. А чуть выше, рядом с ларьком, где продают кофе, группа мужчин устроилась за столиком из пластика. Можно подумать, что у них здесь сеанс игры в нарды, но нет… На набережной в непогожий октябрьский денек собрались серьезные люди — министр архитектуры и строительства Республики Осетия-Алания, глава реставрационной компании, директор Вахтанговского театра со своим замом по капстроительству. В мужской компании всего одна дама — красивая южанка с нордической выдержкой. Объект встречи — родовой дом великого режиссера Евгения Вахтангова, родившегося во Владикавказе в 1883 году. Тема — решение проблем, которых на стройке немало.
Сам дом сейчас спеленут зеленой строительной сеткой, точно младенец. За сеткой, непосредственно у стены, вижу, как пара мужчин на строительных перекрытиях водят пальцами по стенам.
— Можно поинтересоваться, а что вы делаете?
— Кирпичи считаем.
Сначала думала — пошутили, но здесь не до шуток. Прораб Алик Гариев, приданный мне в гиды, открывает покосившиеся ворота в облупившейся голубой краске, и я попадаю во двор, где вообще-то в хорошей обуви и ступить негде — куча кирпичей, строительный мусор. Черный котенок подросткового возраста носится тут как угорелый. Алик говорит так, будто он и правда экскурсовод со стажем, а не прораб, и занимается не стройкой, а туристами:
— Мы стоим во дворе этого знаменитого дома. Фундамент мы углубляли на полтора метра, усиливали его, и внутри все разобрали, плохие стены были, — рассказывает Алик. — В данный момент здесь проводятся работы по опалубке второго этажа.
Зато все пространство внутри первого расчерчено металлическими балками по горизонтали и вертикали в клеточку — как в школьной тетрадке. Здесь уже железобетонно стоит так называемая бетонная табуретка — это опорные колонны, которые возводят вплотную к историческим стенам, чтобы снять с них нагрузку. Через 24 дня, когда бетон схватывается, такую временную опалубку убирают.
Согласно проекту, на первом этаже будет арт-кафе мест на сто — как в театре в Москве.
— Вот здесь, — показывает на угол у окна Кирилл Крок, — будет сцена, а вдоль внутренней стены первого этажа пойдет коридор с артистическими: туалет, гардероб, буфетная зона.
Передвигаться без угрозы упасть здесь могут только рабочие да юркий котенок. Но что делать, надо же обследовать дом, где до своих 20 лет жил будущий — нет, не реформатор, как Мейерхольд, а просто гений русского театра. И куда позже лишь изредка наезжал.
Дом этот, что стоит на углу двух улиц — Армянской и Баева, — постройки 60-х гг. XIX века, из красного кирпича, который с большой прибылью для Владикавказа производили два местных завода барона Штейнгеля. Здесь со своим семейством и проживал один из самых зажиточных и авторитетных людей города Бограт Вахтангов, владелец местной табачной фабрики, которая тоже из темно-красного кирпича, как почти все здания в этом южном городе. Надо сказать, что фабрике повезло больше, чем фамильному дому, — ее первой отреставрировали, а два года назад она стала выставочным залом Художественного музея.
На первом этаже дома располагался магазин, на втором обитало семейство — Бограт с женой Ольгой Васильевной (урожденной Лебедевой) и двумя детьми — Евгением и Ниной. После революции, когда Бограт потерял фабрику и все имущество, его дом на Армянской с пролетарской честностью безжалостно порезали на коммуналки — еще год назад там числилось 13 владельцев. То есть «счастливые» обладатели 20-метровых (плюс-минус) комнат без удобств за удобствами бегали на улицу. А чтобы помыться, прямо в комнатах или в крошечных кухоньках устанавливали ванны — не мыться же во дворе, особенно зимой. Ведь зимы во Владикавказе хоть и не лютые, но настолько сырые, что до костей пробирает.
Из истории вопроса: Пять лет назад Театр им. Евгения Вахтангова с огромным репертуаром приехал во Владикавказ на гастроли. В свободное от спектаклей время Римас Туминас, Кирилл Крок, Людмила Максакова, Евгений Князев, Владимир Этуш, молодые артисты отправились в дом основателя своего театра, но радости от увиденного не испытали. Дом и двор были не в лучшем состоянии, а память самого Вахтангова хранилась разве что в документах БТИ да в отчетах краеведов. Тогда-то и возникла идея — вернуть Владикавказу дом Вахтангова в первозданном виде. А значит, и самого Евгения Багратионовича вернуть в отчий дом.
Идея красивая, но шальная, если не сказать безумная. Во всяком случае, когда директор начал хождение по инстанциям (читай — по мукам), на него смотрели как на городского сумасшедшего, и было отчего. Квартирный вопрос, по точному замечанию Булгакова, испортил не только москвичей. Владикавказцы, населявшие разрушающийся дом по адресу: Армянская, 2/17, хоть жили и не в царских условиях, но покидать насиженные гнезда, к тому же расположенные в самом центре города, готовы не были.
«Расселить 13 квартир — это утопия», — слышал Кирилл Крок. Но, как показали дальнейшие события, это оказалось самым легким в этом предприятии. Как ни странно, большинство жильцов довольно быстро согласились на переезд, к ним подтянулось меньшинство, и после этого вместо халуп все получили адекватные (и даже с некоторым завышением по метражу) новые квартиры — не в центре, конечно, но современное комфортабельное жилье.
— Сейчас они очень довольны, что уехали оттуда, — скажет мне чуть позже Мадина Атаева, та самая нордическая дама — руководитель Агентства развития республики. Это она со старта помогает вахтанговцам во Владикавказе в воплощении их безумно красивой идеи.
Очевидно, тут помогал и сам Вахтангов. Иначе как объяснить, что расселение произошло за считаные месяцы (начали в конце июля, закончили в середине октября) и что строители уже в мае приступили к работам — вынули всю ветхую начинку, укрепили фундамент, исторические стены.
И вот мы с Аликом уже поднимаемся по металлической лестнице на второй этаж, где, в отличие от первого, уже лежит ровный бетонный пол.
— Дом-то конца XIX века, — говорю я, — может, что-то интересное нашли, артефакты какие?
— Подкову нашли, да вот еще две коробки патронов довоенного образца.
Брат Алика приносит патроны, но не страшные, проржавевшие от времени, а почему-то мирного лазоревого цвета.
К сожалению, никаких чертежей и фотографий прежнего внутреннего состояния дома не сохранилось. Зато сохранились воспоминания его прежних хозяев. Почитаешь их — просто семейная драма: глава семейства очень надеялся, что его единственный сынок продолжит фамильное дело — возьмет фабрику в свои руки, а у того на уме зачем-то драмкружок, гимназические спектакли, стихи пишет, поэму про Ирода сочинил, на мандолине опять же играет — ерунда, в общем, с точки зрения дельного человека. Он и писал непутевому сыну сердитые письма, и в деньгах отказывал, когда тот уже в Москве с головой ушел в театр, да еще и женился без родительского благословения.
Поскольку неизвестно, что было внутри дома, в его жилой части, художник Вахтанговского театра Максим Обрезков планирует оформить мемориальную зону в стиле зажиточных домов XVIII–XIX веков. В примыкающем к ней крыле расположится жилая зона, рассчитанная на восемь двухместных номеров — для артистов, которые будут приезжать сюда с гастролями.
Кирилл Крок объясняет, что театр планирует активную творческую жизнь для дома — творческие вечера, спектакли, может быть, фестиваль. Дом Вахтангова, как культурный центр города, должен если не зарабатывать, то выйти на самоокупаемость.
И тут мы подходим к главному вопросу — чьи деньги, Зин?
Ответ — Театра имени Вахтангова и спонсорские. Да-да, именно федеральный театр, а не Министерство культуры РФ, не правительство Республики Осетия-Алания или город Владикавказ вкладывает свои кровные в реконструкцию исторического дома Вахтангова.
— На первом этапе на расселение квартир ушли деньги спонсоров, за что мы им очень благодарны, а всю реконструкцию дома проводим только на свои кровные, — подтверждает Крок.
— Какова же цена вопроса реконструкции и введения в строй этого исторического объекта?
— Примерно 200 миллионов рублей.
«А такое может позволить себе театр? Даже такой успешный, как Вахтанговский?» — думаю я. В самом деле, что кроме основной деятельности — выпуска спектаклей — может театр как институция? Ну, допустим, провести какой-нибудь фестиваль (некоторые столичные театры активно это практикуют), ну, поставить памятник отцам-основателям, сочинить красивую копродукцию с каким-нибудь европейским театром. Наконец, если говорить о Вахтанговском — театр может организовать международную конференцию с яркой темой к 100-летию театра. Но поднять целую реставрацию исторического дома в два этажа — это беспрецедентно! Более того, вахтанговцы тем самым задают новую точку отсчета при упоминании прочих амбициозных проектов, которые сейчас заявляются на территории театрального искусства. Тут важно понимать — за чей счет амбиции? За государственный или собственный? За государственный всякий умный может.
Но продолжаем экскурсию между балок, гор кирпичей и рабочих, которые беспрестанно где-то стучат, что-то сверлят и кирпичи считают. Кстати, почему они их считают? Это мне объясняет Петр Павлов, руководитель реставрационной компании, которая и восстанавливает дом.
— На этом объекте предметом охраны являются два исторических фасада — по Армянской улице и по улице Баева, а также несколько сохранившихся столярных заполнений, то есть окон и ворота. Так вот, к вашему вопросу о кирпичах: мы проводим работы по докомпоновке кирпичной кладки и по вычинке.
Мой словарь пополняют новые слова типа «вычинка», что на самом деле означает не что иное, как деликатный процесс — достать разрушенный кирпич из стены и заменить его новым. В данном случае царским.
— Видите, — говорит Петр, подводя меня к углу здания, — сколы, дыры… Мы режем царский кирпич и восстанавливаем разрушенные участки.
Черный котик с белыми лапками не боится — путается под ногами.
А царский кирпич — потому что дореволюционный, от того самого барона Штенгеля, который финансировал еще и строительство Северо-Кавказской железной дороги. Чем эти кирпичи отличаются от других? Немного иные по размеру и фактуре, на каждом имеется штамп того времени. Но еще говорят, что если по царскому кирпичу постучать, а потом приложить его к уху, то можно услышать звон колокольчика. По самым скромным подсчетам, царского кирпича, который тут считают поштучно, потому что за него платят 27 рублей за штуку (для сравнения: цена нового 4–5 рублей), потребуется от 5 до 7 тысяч, и это только по докомпоновке. А по вычинке больше раза в два. Исторической будет и черепичная крыша — не меньше 25 тысяч черепиц позапрошлого века довезут на объект.
— Где же найти такие кирпичи и черепицу?
— Уже нашли. В Осетии разбирают старые здания, которые не являются памятниками, — там и берем.
Еще на вахтанговском объекте из семи окон по историческому фасаду чудом сохранилось два, и под них точь-в-точь восстанавливают остальные. Между прочим, из лиственницы, привезенной из Сибири. Окна, уже готовые и сложенные в столярном цехе, ждут своего часа. Приведут в порядок и исторические ворота, в данный момент кривые, облезлые.
— Под окна даже специально заказывали фрезу, чтобы сделать такую же раскладку для переплета оконных рам, — объясняет Крок.
Он, бывает, мотается во Владикавказ по нескольку раз в месяц — одним днем. Хотя мог и не покидать директорского кабинета, ведь с того момента, когда на объект вошли строители, здесь установили две видеокамеры на солнечных батареях, и весь ход работ или неработ можно отслеживать в режиме онлайн из любой точки. Но надо знать Крока — он не кабинетный человек.
В общем, процесс идет, в сроки вроде бы укладываются, но эта театральная стройка точно не из разряда «взвейся-развейся» (опять привет Булгакову). Очень много проблем: скажем, генподрядчик, который полгода работал на объекте, вдруг объявил, что уходит. Почему? Нашел объект, где коммерческие цены несравнимы с государственными, а реконструкция дома Вахтангова во Владикавказе ведется именно по государственным расценкам. С его уходом сразу возникла уйма проблем с дальнейшим этапом реконструкции.
— Насколько сложно работать в этом регионе? Кавказ, как и Восток, — дело тонкое.
— Нам, конечно, очень помогают местные власти, но нужно учитывать особенности ментальности — это Кавказ, и здесь никто не говорит «нет». Но есть и свои плюсы — принцип действия договоренностей работает лучше, чем система в Москве: там бы мы по нескольку месяцев решали вопросы, которые здесь решаются одним телефонным звонком — все же понимают, что для республики значит дом Вахтангова.
По выходным на совещание за столиком на набережную Терека приходит и министр архитектуры и строительства республики Константин Моргоев: не получая никакого вознаграждения, помогает разруливать проблемы.
— Мне кажется, у нас получится очень интересный объект, и мы зададим стандарт подхода к реставрации исторического центра города, — говорит Мадина Атаева. — Метафизика заключается в том, что Вахтангов, возвращаясь на родину, в свой дом, совершает много добрых дел. 13 владикавказских семей благодаря ему улучшили свои жилищные проблемы, не решаемые десятилетия. Да, проект идет непросто, но у нас все время пробиваются какие-то символические знаки. Мы расселили 13 квартир. А 13 — любимое число Вахтангова. Сейчас стоит задача расселить дом по соседству, в котором, как ни странно, тоже 13 квартир.
Так что в этой истории куда ни посмотри — кругом 13.
— Кирилл, свет в конце тоннеля виден? Когда планируется открытие?
— Мы ориентируемся на весну будущего года.
Ну наверное, к весне котенок-подросток уже точно превратится в матерого кота.
