Сейчас трудно поверить в то, что базой для успеха на музыкальном телевидении может стать небольшая программа новостей. Еще труднее понять, как пулеметной скорости News Блок, придуманный Александром Анатольевичем еще для Biz TV, смог оставаться полтора десятка лет фирменной маркой для человека и двух каналов. Но все именно так и сложилось.
Когда на старый и всеми любимый MTV пришли новые продюсеры, звездную команду канала было искренне жаль. Они явно не вписывались в новое шаблонное развлекательно телевидение, и будущее многих из них было покрыто туманом. Звезды канала выбрали разные пути, а постэмтивишная жизнь Александра Анатольевича превратилась в мультимедийный проект. Он готов войти, и при случае входит в кадр, а еще преподает, выступает в клубной группе и играет на разных мероприятиях как диджей. И есть подозрение, что очень немногие видели его в плохом настроении.
«МК» обсудил с телеведущим и шоуменом блогеров, продюсеров, производственные обиды и проблему отцов и детей.
— Два года назад ты на некоторое время вернулся уже на новый MTV с программой «Нетленка». Какие были ощущения?
— Как будто снова домой пришел. Было все приятно, понятно, ну разве что к новому офису и большому количеству незнакомых людей пришлось привыкнуть. А так все на месте, включая Яну Чурикову. И программа получилась очень интимной. Я встречался и с бывалыми музыкантами, и с новыми ребятами, и все это происходило в формате дружеской беседы. В общем, классика жанра, или, как говорят в футболе, — стандарт, от которого никуда не денешься. Этот стандарт сейчас популярен и в YouTube, где вроде бы все со всеми уже поговорили. В итоге я записал изрядное количество программ, но потом «Нетленка» перешла в хроникально-документальный режим, где рассказчиками и ведущими стали сами звезды.
— Сейчас жанр интервью невероятно популярен. Последние пару недель все только и обсуждают — Дудь уделал Гордона или наоборот, и вообще, иногда кажется, будто интервью может взять кто угодно. В чем, на твой взгляд, главное отличие между теми, кто начинал вместе с тобой в девяностые и современными блогерами?
— Теперь все по-другому устроено, и работать, конечно, прибыльнее, чем раньше. Включаются цифры — просмотры, лайки, комменты — и они влекут за собой контракты. Но, к сожалению, монетизация часто встает во главу угла. Деньги, конечно, нужны всем, но если цифры возглавляют творческий процесс, то значит, не такой уж он и творческий. Поэтому все чаще бывает так, что интервью — это погоня за конфликтом, а не за искрометностью и стилем. Я не понимаю, почему во время интервью кто-то кого-то должен уделать. Это же не бой и не вид состязания. Но все делается по одному правилу: ты должен словить больше хайпа и больше цифр, а значит, и бабла, чтобы выглядеть красавчиком. Так что жанр интервью очень изменился, хотя, мне кажется, его традиции следовало бы соблюдать. На мой взгляд, гораздо интереснее, хотя и сложнее, когда интервью это какой-то джентльменский момент, как было раньше, а не махач.
— По мере взросления телеведущие часто становятся продюсерами, но ты все эти десятилетия по-прежнему фронтмен. И мне кажется, это происходит потому, что медиа для тебя не романтический студенческий порыв, а выбор серьезного человека. У тебя было высшее медицинское образование и опыт работы провизором, когда ты вдруг решил стать диджеем на радио. Что на тебя нашло?
— Нашло на меня задолго до этого. Я, наверное, все время занимался развлечениями то в детских утренниках, то в самодеятельных праздниках, то в спектаклях, потому что был бойким и, как говорят, небезнадежным в исполнительском смысле ребенком. В общем, где развлечения, там оказывался я, причем со стороны исполнителя. Школьные ансамбли, диджейский пульт, хотя он так тогда не назывался. Мне очень нравилось видеть, как народ развлекается, и делать для этого процесса все на пределе возможностей. Поэтому когда мне намекнули, что я мог бы пригодиться на рок-н-ролльной радиостанции, я сразу ухватился за такую идею. Я, конечно, знал, что ради этого оставляю, потому что занимался фармацевтикой очень серьезно и не только в нашей стране. К тому времени у меня был небольшой, но очень крепкий стаж. И мне не то, чтобы все наскучило, но просто стало ясно, что я не хочу в этом надолго оставаться, и если появится возможность поменять сферу деятельности, то, не задумываясь, сделаю это. Не потому что в развлекательной индустрии веселее, часто совсем наоборот, но именно эта сфера меня привлекает гораздо больше.
— После радио ты попал на телевидение и в итоге стал, наверное, единственным ведущим, который проработал на местном MTV с открытия до закрытия канала в его эфирном варианте. Сейчас до сих пор непонятно, как можно было под надзором иностранных продюсеров, которые иногда чуть ли не шаги ведущего отмеряют, сделать такой отвязный канал…
— У нас была абсолютная свобода действий. Мы понимали, что есть жанр и формат, но, что куда важнее, стилистика. Стилистику MTV, конечно, можно разложить на формулы, но все равно останутся какое-то чутье и интуиция, а следовательно, свобода действий. Диктатуры здесь быть не может. Западные ребята с американского и европейского MTV к тому моменту в вопросах стилистики были очень опытными, и понимали, что можно подучить, подсказать, но не диктовать. Инструкций по поводу разных программ у нас никогда не было, иначе это превратилось бы в работу по сценарию и уходу от нашего фирменного эмоционально тона.
— Все, кто работал в девяностых на музыкальном телевидении, особенно в кадре, просто купались в народной любви. И в некотором смысле чуть ли не ногами открывали многие двери. Ты, наверное, мог себе позволить весьма плейбойский образ жизни?
— Двери ногами я никогда не открывал. Многие, конечно, стремились и иногда приходили к весьма безоглядному поведению. Я это называю комплексом полноценности, когда тебе все можно. Когда меня спрашивают, сходил ли я от своей популярности с ума и делал что-то без оглядки, то мой ответ отрицательный. Я всегда старался соответствовать ситуации и атмосфере. Наверное, были и лихость, и задор, гедонизм, а без плейбойства так просто никуда. Но речь не шла о вседозволенности и безнаказанности. Может быть, я мог допустить какую-то небрежность, которую в шоу-бизнесе, где всегда полно слухов и сплетен, могли воспринять как пафос и заносчивость. Пробегаешь мимо, говоришь кому-то «привет», быстро оставляешь автограф, благодаришь и убегаешь. А все думают, что ты должен остановиться и поговорить, уделить внимание. Но у тебя то съемка, то самолет, то выход на сцену, и времени просто нет. К сожалению, люди не всегда это понимают, и часто расставляют какие-то штампы.
— В конце нулевых политика канала стала меняться, для старой команды наступили не лучшие времена и все ведущие покинули MTV. Чем эти перемены стали для тебя: крушением привычного мира, или просто началом новой жизни?
— Я просто поменял место работы, а съемки продолжались, но уже для других каналов. Закрытие MTV я предвидел задолго до того, как это состоялось. Я утешал себя тем, что новые продюсеры лучше понимают молодежную аудиторию и отдают отчет своим действиям. Но потом я понял, что далеко не все так, и канал становится похожим на нечто непонятное. Я, конечно, боролся, отстаивая стилистику того самого канала, но в итоге остался один и уже никто меня не поддерживал. «Анатолич, ты один, кто так считает и так чувствует, а у нас другие задачи и, вообще, канал закрывается», — сказали мне как-то продюсеры. И вот тогда я понял, что пора и мне менять место работы. Это случилось незадолго до закрытия канала. Было очень любопытно наблюдать, как перед закрытием по ночам показывали архивы, «12 злобных зрителей», «Полный контакт» и другие программы. Так вот рейтинги этих показов и реакция на них зрителей были выше и положительнее, чем на новые шоу. Наверное, потому, что те программы десятилетней давности, в отличие от продюсерских проектов, были настоящими.
— Ты сейчас еще и преподаешь. Наверное, иногда есть поводы сказать студентам «печально я гляжу на ваше поколенье»?
— Чтобы не выглядеть старым ворчуном, не буду говорить, что наше поколение было лучше. У всех есть свои сильные стороны. У многих моих коллег и соплеменников был и остается некий авантюризм, желание удивить, сделать что-то против шерсти. У молодежи иногда просыпается совершенно другое видение профессии, они пускаются во все тяжкие и чего-то достигают. Но многие из тех, кто сейчас рвется на телик или радио, думают прежде всего о монетизации, очень хотят цифр и ништяков, которые связаны с успехом. Они посматривают плохонькие телепроекты, а их с каждым днем и в эфире, и в Интернете все больше, и поневоле берут с них пример. И, конечно, думают, что телик — это шок-контент, рейтинг, быстрый успех и больше ничего. Хотя люди с опытом хорошо понимают, что рейтинговые продукты далеко не самые качественные. Вот сейчас официально ворчу. Конечно, когда мы были в возрасте студентов, то нам тоже все нужно было здесь и сейчас. Но мы понимали, что чудеса не так часто случаются. Они же уверены, будто путь к быстрому успеху — хайп. А хайп — это подделка, скандальность, за которой ничего нет.
— При этом с сыном у тебя, кажется, всегда было полное взаимопонимание. Вы вместе работали в кадре, а сейчас иногда вместе диджеите. Со стороны никакой проблемы отцов и детей…
— На мой взгляд, при правильном подходе такой проблемы, по крайней мере в ее тургеневском масштабе, не должно быть. Есть разница в возрасте и некоторая субординация, но в семье с этим проще. Еще школьником парнишка работал курьером на MTV, затем долго стажировался, и прежде чем попасть в эфир, цепко учился, в том числе и у меня, ремеслу телеведущего. Его не самым большим козырем был голос. Ведь телеведущий должен хорошо звучать и в кадре, и за кадром. Над этим мы много работали, и в ходе процесса я включал и педагога, и папашу. Сейчас Ярослав актер дубляжа, диктор, голос многих телепередач, рекламный роликов, и звучит он лучше, чем я мог желать. И, конечно, мы выступаем в клубах. Ярослав — главный в нашей диджейской группировке MenzoDJ’s, мы работаем вместе, и во время шоу мы не отец и сын, а коллеги и друганы.
