Ляжки и другие подспудные драмы

Коллекционер жизни

В блокнотах, испещренных каракулями журналистских командировок, натыкаешься на побочные, сделанные не по теме редакционных заданий записи. Случайные встречи, монологи неожиданных попутчиков и собственные вскользь сделанные комментарии предстают конспектом вечно продолжающихся судеб, взывающих к довоплощению.

В поездке по летним жарким Сальским степям мне и моему коллеге, ростовскому писателю Павлу Шестакову, довелось побывать на удивительном островке посреди реки Маныч — трудно поверить, река эта катит воды — в двух встречных направлениях. Разве такое возможно? (И разве в повседневности и исторических завихрениях не наблюдаем порой возврата вспять?) Экзотическая подробность казалась основной добычей путешествия. Сейчас видится иначе.

Коллекционер жизни

Добытчица

Стол ломился от яств.

Главный устроитель разгульного выезда, то ли директор, то ли председатель местного калибра, куражился, матерился, по-хозяйски щипал аппетитно выпиравшие из-под фартука в горошек ляжки подавальщицы, она же домоправительница маленькой базы отдыха.

— Искупаемся, Настасья? — громко хохотал он.

Она быстро повернулась к нему, хищно и призывно сверкнули оскаленные мелкие зубки. Легонько ударила его по руке.

— Вода холодная.

На верандочке потемнело: мощная мужская фигура заслонила дверной проем. Вернулся муж подавальщицы Александр.

— О-о, Саша, — начальник-ухарь, раскрыв объятья и дурашливо улыбаясь, пошел к нему. — Как улов?

Саша поднял над головой сплетенную из проволоки вершу, доверху полную зеленовато-черными раками.

Выглядел он лет на пятьдесят: морщинистый, полный, лысеющий, на самом деле, вероятно, было ему не больше сорока. На обветренном, загорелом до цвета обожженной глины лице выделялись выцветшие светлые глаза.

Председатель наполнил рюмку.

— Пей, — велел он.

— Ему не надо, — сказала подавальщица.

— Пей, — повторил начальник.

Саша опрокинул рюмку в себя. Председатель наполнил следующую.

— Ведь знаете, что потом будет, — сказала она.

Я перехватил ее взгляд, устремленный на разлаписто стоявшего посреди комнаты мужа, и подумал: мои представления о ней не верны или, точнее, совсем не верны. В эту секунду я видел другую — озабоченную, встревоженную, любящую женщину, именно любящую, но уже в следующее мгновение она стала прежней, разбитной, такой, как в начале посиделок.

Начальник подливал и подливал, пока бутылка не опустела.

— Позови Ванечку, Саша, — распорядился он.

Саша, покачиваясь, вышел.

Появился белобрысый, в голубой холщовой рубашонке мальчик, и снова я увидел: глаза женщины просияли теплотой и счастьем.

— Перемет ставил сегодня? — спросил председатель.

Ванечка исподлобья взглянул на мать.

— Скажи, чего боишься, — ободрила она.

— Ставил, — угрюмо ответил он.

— Сколько?

Он опять взглянул на мать. Опять она кивнула.

— Семь…

— Всю рыбу выловишь! — шутливо пожурил руководитель. — А давно ставил? — продолжил он.

Мальчик несмело улыбнулся.

— Часов в пять.

— Вот что, Ванечка, — сказал председатель. — Сходи, проверь, может, налим попался. Что-то налима жареного захотелось.

Мальчик молчал и не шевелился.

— Окаменел?

— Поздно уже. Темно, — поежился ребенок. — Страшно.

— Сынок, — произнесла мать мягко и укоризненно.

Мальчик повернулся и послушно ушел.

— Значит, приедем завтракать, — сыто отрыгнул председатель и поковырял в зубах.

— А это? — она мельком глянула на изобильный стол.

Начальник, щурясь и разгоняя ладонью сигаретный дым, похмыкал, раскачиваясь с носков на пятки. Его лоснящаяся физиономия резко контрастировала с зависимой, напряженной позой прислужницы. В эту намеренно устроенную, затянувшуюся паузу даже скулы подневольной угодницы обострились, отведенный в сторону безразлично цепкий, выжидательный взгляд притворно потупился. Но скрыть смысл напряжения она не могла: нужно кормить пьющего рохлю-мужа и требующего опеки сына, единственная добытчица — она.

— Оставь себе, — великодушно разрешил местный царь и бог.

Поигрывая телесами, еще раз предложил:

— Может, все-таки искупаемся?

— Там же Ванечка переметы проверяет…

Начальник направился к двери. Едва он исчез, женщина засуетилась, забегала от стола к холодильнику, проворно, сметая с тарелок еду в эмалированные миски.

Я вышел на крыльцо. Высоко над головой простерся звездный шатер, плескалась река, двигавшаяся в разных направлениях.

— Словно сама сотканная из противоречий жизнь, — бормотал я.

Семейная сага

В полупустом вагоне я оказался в купе один. Проводница принесла чай, ей было нечем заняться. Разговорились.

— Дочку выдала замуж в три дня. Уезжала в Никель, ни о каком женихе речи не было. А вернулась, она и говорит: «Мама, хочу познакомить с Андреем». — «Каким Андреем?» — «Да он мне предложение сделал». Он школу прапорщиков заканчивал, устроили выпускной бал, а она в военном ателье, ну и пригласили — девчонок-то где взять для такого случая?

Подбили меня, чтоб выхлопотала три дня на свадьбу. Пришла к нему в часть, командир удивляется: «Он вроде ни с кем не встречался». Вызвал его и спрашивает: «Вы знаете эту женщину?» Андрей улыбнулся: «Конечно, знаю». А я-то испугалась: ну как скажет, что в первый раз видит…

Сыграли свадьбу, бывший мой муж приехал. Андрей увез дочку в Узбекистан. Сначала я места себе не находила, скучала. Я к ней привыкла, она мне как подружка была. Я ее даже подговаривала назад домой вернуться. А потом смешно стало: куда от мужа тяну? Они хорошо жили, она учиться его заставила, он лейтенантом стал. Только странно у них складывается. Он мне тайком пожаловался: вернулся с дежурства раньше положенного, а у нее подруга и два молодых человека. Говорит: «Я Оле верю, она ничего такого себе не позволит…»

Но с таких мелочей и начинается. Я с Ольгой поговорила, а она мне: «Имею право на любовь». Я говорю: «А как же Андрей?» А она: «Я его не брошу». И повторяет: «Надо брать от жизни все». И подруги ее так говорят.

Моя собеседница всплеснула руками.

— Я замуж не хотела выходить, вышла в 27 лет. И после этого еще неделю от мужа бегала, боялась. Он бы, может, и силу применил, да не одни мы в комнате — еще сестра с мужем. А как-то днем вернулась после работы — их нет. Спрашиваю: «Где?» Он: «Так, мол, и так, вызвали срочно». И — дверь на ключ. Я сразу поняла: никуда не деться. Говорит: «Закричишь — рот заткну».

— Долго с мужем прожили? — спросил я.

— Семь лет, минус три года.

— Почему минус?

— В тюрьму попал. За пьянство. А вернулся и за старое. Я думаю: хватит, мою жизнь погубил, еще и дочкину погубит. Развелись. Он сейчас в Куйбышевской области. Зять Андрей его навещал, говорит: ни грамма не пьет. Видимо, лечится, так я поняла.

И опять вернулась к жизни зятя и дочери:

— Она говорит: «Мне с Андреем скучно». А я ей: «Тебе бы как, я с твоим отцом жила — чтоб пил и колотил, — было бы весело». А подружки ее поддерживают: «Только надо по-умному делать, не домой к себе звать, а на стороне…»

О божественном провидении

Безысходность вливалась в сердце. Молодая женщина с металлическими, тускло поблескивающими зубами демонстрировала своим бодрячеством и заразительным смехом: они все здесь не унывают — хотя дышат пылью, от которой силикоз, вот люди и гибнут молодыми — но дело есть дело, работа есть работа, приходится жертвовать собой.

Привкус преступного идиотизма царил всюду, обессмысливал созидание, приносившее беды, отрицавшее, делавшее никчемным существование. О каком божественном провидении может идти речь в промозглом климате, посреди рукотворного кошмара? Из высоких труб зола летела на окрестности, покрывала посевы и луга, коровы на пастбищах стачивали о нее зубы — ядовитые выбросы достигали Бельгии и Китая, оттуда просили ставить на трубы фильтры. Не предпринималось ничего. Мыслящие создания обрекали себя, а заодно не умевших мыслить буренок, мучительному истязанию. Особенно жаль было этих жвачных, покорных, вынужденных принимать человеческие условия, ввергнутых в еще большую безмозглость, чем их собственная, млекопитающих.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру