Новый худрук «Современника» Виктор Рыжаков, стоя возле сцены и обращаясь к зрителям, поминает правильные традиции театра - современные тексты, созвучные времени, чей язык - язык улицы и так далее. А также призывает к свободе и терпимости. Знает о чем говорит - сразу же после первого показа появилось письмо от ветеранов войны с протестом, а в день премьеры и того хуже: где-то за час до начала к театру принесли венки с траурными лентами «Современник умер». Не хватало ещё, чтобы в зале что-то началось. Во избежание новых эксцессов слово терпимость для руководства - ключевое и страховочное.
Но совершенно напрасно волновался худрук - премьерный показ прошёл спокойно и опасной импровизации от зрителей не последовало. Что вполне объяснимо: после полученного негатива от «Офицеров России» из текста Рината Ташимова быстро вымарали весь мат, да и монолог героини Лии Ахеджаковой, показавшийся офицерам России неуважением к памяти павших, тоже подсократили, отчего он выглядит менее экспрессивно и даже проходно.
То, что после общественной корректировке и в сухом остатке показывает «Современник» на своей основной сцене, оставляет впечатление средней ученической работы, которой место в лучшем случае на малой. В самом деле, в пьесе «Первый хлеб» имеется стандартный для современной драматургии набор - однополая пара (в данном случае гомосексуальная), неформальная лексика (в данном случае им, как жирным соусом, и совсем не по делу приправлен текст большинства персонажей), карикатурная провинция ну и до кучи - жуткая страна, из которой надо валить. Куда? Хоть на войну. Какую? Не важно.
Это вообще, а конкретно сюжет выглядит так: бабушка Нурия залезла почему-то в колодец на заднем дворе (в воде сидит или как?), откуда кричит голосом артистки Лии Ахеджаковой: «Это моя акция протеста», что для актрисы с четкой политической позицией вполне органично. Таким оригинальным способом Нурия хочет остановить внука Даню, который уезжает то ли воевать, то ли служить (непонятно что именно и куда), в то время, как родители Дани хотят женить его на казашке Зуле или Гуле (в данном случае не важно), одна из которых ещё и залетела неизвестно от кого и чей брат - вегетарианец и гей - полюбит Даню настоящей любовью и станет внуком бабушки из колодца, после того как ее родной внук Даня не то завербовался контрактником в Сирию, не то погиб в Чечне. Вот такой адский клубок событий, нити которого то очевидны, то пропадают без вести, и зрителям во второй части спектакля приходится нервно решать - жив нервный мальчонка (все время чешет кисти рук) или дебильный брат его возлюбленного, который ни с того ни с сего возникает заочно, просто дебильно пошутил по телефону?
Туману в пьесе много, и в том же монологе старушки Нурии на кладбище, которым остались так недовольны ветераны войны, до конца не ясно - хулит она павших за Родину, называя их говнюками («Раскатали вас тут. Навоевался там? Защитил наше спокойствие? А? Говнюк?) или любя, по-родственному так выражается? Единственная мотивированная и без вопросов тут роль рассказчика, отданная беспородной собаке по кличке Мальчик. Молодой актёр Гоша Токаев существует свободно, по философски снисходительно по отношению к миру людей и вполне корректно обращается за оценкой в зал к зрителям: «Ну вы же понимаете...».
Но к режиссёру Бениамину Коцу ещё больше претензий чем к автору. Обрывочно обозначенные Ринатом Ташимовым темы (а среди них есть две очень важные) постановщик не вытянул, тем самым оставив их на уровне чистой формальности. Прежде всего эта тема судьбы человека - бабушки Нурии, лишенной советской властью родины, отчего жизнь ее и следовательно других поколений сложилась трагично, совсем не так, как могла бы. А в результате героиня Лии Ахеджаковой остаётся всего лишь пьющей старушкой по приколу - с вечной бутылочкой текилы или паленого коньяка и с частушками, которые она распевает каждый день на городской набережной: «Сирия, Сирия, вся пиписька синяя».
Ни объемом повествования, ни судьбой, от которой можно было бы на самом деле обрыдаться, а всего лишь целующейся однополой парой запомнится «Первый хлеб» от «Современника». Но сегодня это уже не главный прикол современного театра, к которому так стремится нынешний театр на Чистых прудах. И было бы на спектакле совсем скучно, если бы не музыканты, на сцене озвучившие действие (замечательная музыка Владимира Горлинского).
Кстати, постановщики позиционируются как ученики серьезных мастеров - автор пьесы - Коляды, а режиссёр - Рыжакова. Тут стоит уточнить, что ученики в данном случае понятие относительное: Ташимов проучился у Коляды всего лишь год и недолго поработал у него в театре в качестве актёра. Коц у нынешнего худрука «Современника» заканчивал лишь магистратуру, в родной Польше ничего не ставил. Так что о полноценной учебе у мастеров вопрос не стоит - возможно, результат был бы иной.
Ну и наконец о самом плохом: тенденция, когда не учредитель театров, а граждане и общественность начинает вмешиваться в художественные произведения, похоже, становится нормой. Об этом стоит подумать руководителям театров, иначе венков, свиных голов у дверей храмов искусств не избежать.
