— Марк Борисович, вы подводите итоги?
— Да, прошло 20 месяцев как я остался один, и мне руководством города поручено вести этот корабль дальше. За эти 20 месяцев удалось поставить шесть спектаклей, чего раньше в «Ленкоме» никогда не было.
— Не отразилось ли количество постановок на качестве? Ведь при Марке Захарове выходила одна, максимум две… И я думаю, что это принципиальная позиция художника.
— Конечно, главное не количество. Тут главный вопрос — «почему»? Отвечу: должно быть много приглашенных приличных режиссеров, которые могли бы занять всю труппу. Потому что на 88 процентов труппа не работала, а если и работала, то в основном в массовке. Я не гонюсь за количеством, но когда мне говорят: «Может быть, один спектакль, но хороший?», я отвечаю: «А может быть, шесть хороших?»
Марк Захаров — уникальный режиссер, и у него было свое особое отношение к каждому из актеров, которых он занимал в своих постановках. Девять-двенадцать актеров из спектакля в спектакль играли главные и вторые роли, все остальные не могли показать себя. Так что, подводя итог этого сезона, могу сказать, что мне удалось самое главное — занять практически всю труппу. Это 117 человек, но вместе с оркестром и хором. Сегодня к окончанию сезона у нас играют даже те, о которых нельзя было подумать, что они когда-нибудь серьезно заявят о себе.
— Например?
— Например, Станислав Тикунов — он, по сути, стал ведущим артистом, а до этого только в массовке участвовал. Ко мне тут пришли 26 молодых артистов и поблагодарили за то, что они наконец начали работать, что имеют возможность показать себя. Еще из молодых могу назвать Сашу Волкову, Сергея Пиотровского — он много сейчас играет. Да вся молодежь вышла на сцену.
Для меня крайне важно не только дать роли, но и ввести артистов на вторые составы. Раньше нам приходилось делать много отмен или переносов спектаклей, что на самом деле стыдно. А при наличии второго состава не было бы проблем.
— Теперь, когда Мастера нет, об этом легко говорить. А почему тогда вы молчали?
— Действительно, меня можно упрекнуть — почему я раньше об этом не говорил Марку Анатольевичу. Говорил много раз, и не я один — Александр Викторович Збруев говорил, а все остальные сидели и молчали.
— Но я могу понять позицию художника, когда он не видит второго состава для того или иного персонажа. В том числе и по этой причине спектакли у Захарова получались великими.
— Марк Анатольевич в таком случае говорил: «Как можно заменить Броневого?», и я соглашался: «Ни в коем случае заменить! Должен быть второй состав». Но самое важное тут в другом: если мы не будем иметь вторых составов, мы никогда не вырастим новых Броневых. Разве не так?
— А я думаю, актеров уровня Броневого, Янковского, Караченцова, Абдулова вырастить не получится. Они должны родиться.
— Не совсем так. Во сколько лет Броневой начал играть? А Смоктуновский? А Леонов? Или возьмите нашего артиста Стаса Житарева: он долгие годы ничего не играл, его вообще не держали за артиста, а посмотрите, как он сейчас сыграл Степана в восстановленной «Поминальной молитве». И все сразу заметили: «Ой, какой артист хороший». Прежде всего, как вы правильно говорите, таким артистом родиться надо, а дальше — развивать свой талант. А для этого нужно дать артисту возможность себя проявить.
Поэтому я считаю, что главное в театре — вторые составы, и нам за эти 20 месяцев удалось осуществить более 90 вводов. И посмотрите, как все ребята играют! Вот сейчас семь молодых артистов вошли в «Фигаро», который идет в «Ленкоме» уже 28 лет. Или в премьерном «Доходном месте» у Антона Шагина, играющего Жадова, тоже будет второй состав. Кто бы вы думали? Андрей Миронов, внук великого Андрея Александровича Миронова (артиста Театра Сатиры), сын прекрасной нашей актрисы Марии Андреевны Мироновой.
И скажу вам честно, мы зажили по-другому — нет отмен или переносов спектаклей. Мало того, мы создали творческий совет директора театра, и это не художественный совет. В него входят те, кто помогает директору создавать новый театр. Нет больше Марка Анатольевича. А если нет нашего великого режиссера, то и театр теперь работает иначе.
Председателем творческого совета я попросил быть Александра Викторовича Збруева. И когда на одном из заседаний зашла речь о необходимости вторых составов, он первым сказал: «Давайте начнем с меня». На его роль в «Ва-банке» вводится Виктор Раков — что может быть лучше? Но Раков по возрасту своего героя не может быть рядом с Александрой Захаровой: та — девочка семнадцати лет. И тогда мы назначаем другую актрису. Но не вместо Захаровой, а вместе. Я предвижу ваш вопрос…
— Да, не могу не спросить о сложных отношениях директора Марка Варшавера с актрисой Александрой Захаровой. Ощущение какой-то необъявленной войны. Что происходит на самом деле?
— Какие у нее ко мне претензии? Я не снял ее ни с одной роли и отвечу почему. Я не давал эти роли Александре Марковне в спектаклях, где она играет девочек, и не имею права ее снимать. Еще при жизни Захарова всю ответственность я разделял с ним, даже если внутри себя не был с ним согласен. Для меня было важнее его здоровье, чтобы он не нервничал. Во имя этого на многое закрывал глаза.
— Новые роли в новом сезоне вы как руководитель театра готовы предложить актрисе Александре Захаровой?
— Как только мне пришла идея восстановить «Поминальную молитву» (я еще при жизни Захарова это предлагал, а он категорически не соглашался), первый протест я услышал от Александры Марковны: «Папа не хотел». «Я — руководитель. И я хочу. Мало того, я предлагаю вам роль Голды». Она согласилась, а через три дня пришла и отказалась. Второй раз я предложил Андрею Соколову, у которого есть талант к режиссуре, сделать спектакль на трех артистов, у которых в следующем году будут юбилеи — у Захаровой, Ракова и Соколова. Андрей обрадовался, поговорил с Александрой Марковной, но она отказалась. Что еще мне ей предложить?
— Сегодня Марк Варшавер, и директор и худрук, определяет экономическую и художественную политику «Ленкома». Кого в вас больше?
— Изумительный вопрос. На одной из телепрограмм «Доброго утра» артист Дмитрий Певцов говорил обо мне: «Марк Борисович — великий директор, от Бога. Лучше его нет и не может быть. Но я не понимаю, как он может быть художественным руководителем». А теперь о главном: скажу как профессионал с 50-летним стажем работы в театре, что такое художественный руководитель. Это не обязательно режиссер, и упаси Бог, если я сяду в зал и начну режиссировать. Руководитель для меня тот, кто имеет театральное образование (у меня актерское), музыкальное (а я закончил училище по классу фортепиано), экономическое, театроведческое. У меня хорошие познания в области изобразительного искусства. Поэтому худрук сегодня — это авторитетнейший человек, который разбирается в театре, имеет свое мнение и умеет отвечать за свои поступки.
— Вы позволяете спорить с собой?
— А я никогда не запрещал. И Марк Анатольевич не запрещал, но все боялись. Могли открыть рот только два человека — Збруев, который дерзил, а второй Броневой, который обычно шутил: «Марк Анатольевич, вы всегда правы».
— Когда вам в глаза или как на телевидении говорят, что вы великий и легендарный, как вы переносите такую неприкрытую лесть?
— Ужасно. Я улыбаюсь и ухожу, потому что знаю, почему или зачем так говорят. А с другой стороны, может быть, я немного лучше, чем кто-то другой. Для меня как для директора самое главное — любовь к человеку. Откровенно говорю: «Я делаю всё для своего коллектива». В эти ковидные 20 месяцев нет человека, которому я бы не помог. И мне ничьей поддержки не надо: руководство города мне доверило вести этот корабль — и я его веду.
— Допускаете ли вы мысль о том, что рано или поздно вы пригласите в «Ленком» художественного лидера?
— Марк Борисович не министр культуры города Москвы. Такое решение может принять только кто-то из руководителей отрасли. Но я думаю одно — большинство работников театра довольны сегодняшней ситуацией. Но все видят, что я люблю актеров, я делаю для них всё возможное и невозможное. Мы сейчас закрываем сезон, и я даю премии за выпуск трех спектаклей — «Доходного места», «Поминальной молитвы» и «Безумный день, или Женитьба Фигаро». На самом деле я был бы счастлив, если бы пришел какой-то талантливый молодой режиссер.
— Как вы думаете, Марк Анатольевич был бы доволен вашей работой?
— Мне не приходят «сигналы из космоса» от Марка Анатольевича, как другим. Я как относился к нему, так же и отношусь — он последний из могикан, который оставил нас в сиротстве. Но когда я принял руководство театром, сказал себе, что буду вести этот корабль честно. Не обещал, что будут такие спектакли, как при Захарове, но постараюсь сделать всё, чтобы зрительский интерес был такой же, как при нем, а может быть, даже и выше.
— Марк Борисович, вы — один из опытнейших и эффективных управленцев в директорском корпусе Москвы. А сами вы сколько отводите себе лет в качестве руководителя театра?
— Не знаю. И не могу сказать: «Как Бог даст» — не настолько я верующий человек. Если увижу, что устаю к вечеру (пока могу работать 24 часа в сутки), тут же уйду. Если увижу, что я больной, найду в себе силы уйти. Я же 25 лет назад нашел в себе силы бросить курить, когда мне это предложил Александр Гаврилович Абдулов. И тогда мы вчетвером — я, он, Янковский и Армен Борисович Джигарханян — решили завязать с пагубной привычкой. В результате с того дня не курили только два человека — я и Джигарханян. И еще — 16 лет три раза в неделю я хожу на фитнес. Если я смог сделать две такие вещи в жизни, поверьте мне, я найду в себе силы, чтобы сказать: «Хватит, не могу больше».
