— Театр мюзикла стал для вас делом жизни?
— Я еще преподаю в Театральном институте им. Бориса Щукина, хотя все связано. У нас был курс, где мы готовили артистов специально для нашего театра. На следующий год хотим еще один набрать, поскольку актеры уже повзрослели.
— Трудно руководить мастерской? Кто-то из ваших коллег вдохновлен работой со студентами, черпает в ней энергию, а кто-то считает, что совсем другой народ пошел.
— Действительно, народ пошел другой, что не значит, что он плохой. Нынешние студенты немного другие. Они не всегда умеют общаться, больше привыкли к гаджетам и соцсетям. Желающих поступить и раньше было много, и теперь не меньше. Есть очень способные ребята. Но при наборе случаются ошибки. Иногда кажется, что перед тобой очень хороший молодой человек, а потом выясняется, что работать он не может. Актерская профессия — это же труд. А трудиться надо уметь.
— Непреодолимой стены нет?
— У меня контакт со студентами есть. А когда он есть, то все получается. Как-то у Александра Гордона была передача о ЕГЭ, и среди гостей в студии была девушка- блогер. Губы у нее наколотые, везде все проколотое. И он ей, смеясь, сказал: «Вы же фрик». Девушка ответила: «Нет, я — артистка». У нее полно подписчиков, и полное ощущение, что она артистка. Но есть молодые ребята, которые действительно хотят получить профессию и стать настоящими артистами. Так что пока наше дело не потеряно. У нас в театре много выпускников Щуки. Кто-то окончил музыкальный курс, который специально набрали для нашего театра. Кто-то из ребят работает у нас уже десять лет.
— Многие молодые артисты сегодня не хотят связывать себя с какой-то труппой, предпочитают свободное плавание.
— Судя по нашим выпускникам, все хотят постоянной работы. Скорее режиссеры не хотят связывать себя с одним театром. А артисты ходят на кастинги, хотят сниматься в кино, но при этом мечтают о постоянной работе, которая дает им регулярный заработок. У нас в театре тоже нет постоянной труппы. Если ты занят в спектакле — работаешь, не занят, — нет никаких обязательств. Тем не менее многие актеры работают с момента основания театра и заняты в каждом спектакле. Когда мы проводим кастинги, к нам может прийти кто угодно. Но так получается, что мы берем в основном своих, поскольку разговариваем на одном языке. А если это студенты, которых ты четыре года обучаешь, то, конечно, работать с ними намного проще.
— Какие у вас обязанности в театре?
— Я поставила четыре спектакля («Жизнь прекрасна!», «ПраймТайм», «Чудеса и куралесы», «Принцесса цирка». — С.Х.), слежу за текущим репертуаром и труппой, делаю все вводы, исполняю режиссерские обязанности.
— Впереди нелегкие времена, связанные с переездом Театра мюзикла, строительством нового здания. Это надо вынести.
— Вы правы, это надо вынести, тем более что и возраст уже такой, что дожить бы до всего этого. Но мы еще на полгода остаемся на Пушкинской площади, потому что надо привести в порядок помещение, в которое мы переезжаем. В ДК Горбунова мы уже работали. Сцена там большая, зал тоже. Когда мы оттуда переезжали в «Пушкинский», то не все декорации помещались. Пришлось кое-что подкорректировать, поскольку глубины не хватало. Это же кинотеатр. С тех пор, как мы уехали из ДК Горбунова, там ничего нового не сделали, только эксплуатировали. Там все убитое. Надо делать ремонт, что совсем не входило в наши планы.
— Кто-то может подумать, что вам легко все дается, ведь рядом Михаил Швыдкой. На самом же деле наверняка все ровно наоборот. Вам приходится что-то доказывать?
— Еще как! Со мной не церемонятся. Если режиссер приглашенный, то его боятся обидеть, лишний раз что-то сказать. А меня чего бояться? У нас такие баталии бывают, что будь здоров!
— Это вы говорите про Михаила Ефимовича? А окружающие? Приходится изо всех сил стараться, чтобы марку держать?
— В театре сейчас такой проблемы нет. Все-таки мы десять лет работаем, и все знают, кто есть кто и на что способен. Свой пуд соли мы уже съели и с актерами, и с постановочной частью.
— Идея театра-дома не умерла?
— Михаил Ефимович все время говорил, что никакого театра-дома у нас нет. А в результате получился театр-дом. У нас, с одной стороны, труппы нет, а с другой — она все-таки есть, и актеры держатся за театр. Все страшно переживали, когда возникли пертурбации с помещением, боялись, что все на этом закончится. Мы уже отметили закрытие сезона. Пришли не только те, кто занят в спектакле, но и те, кто не занят. У нас очень хорошая атмосфера в театре. Мы взяли молодого актера в наш недавний спектакль «ПраймТайм». Он сыграл премьеру. Его все поздравляли, на что он сказал: «Я был в других театрах. Вы даже не представляете, как у вас здорово». Все очень смеялись. Многие артисты работают не только у нас. Евгений Вальц — актер Театра им. Моссовета. И Митя Федоров тоже пошел туда в штат. Тем не менее они говорят: «наш театр».
— Такая атмосфера и от вас во многом идет.
— Не только от меня, ото всех. Поскольку у нас нет постоянной труппы, то в результате за десять лет произошел естественный отбор. Остались те, кто мыслит так же, и по-человечески все сходятся.
— Чего бы вам хотелось?
— Мечта одна — перестать скитаться, чтобы было у нас свое здание и театр. Когда у меня были маленькие дети, то у нас не было дачи. А ребят надо было летом увозить из города. Мы снимали дачу, все время менялись хозяйки, и у нас была мечта: хоть сарайчик, но свой, чтобы ни от кого не зависеть. И тут то же самое.
— Не грустите о том, что оставили актерскую карьеру?
— Сейчас уже нет. В свое время я сознательно ушла из театра. Потом меня туда опять завлекло. И кино было немножко. Я считаю, что все должно складываться так, как складывается.
— Вы сделали такой выбор из-за семьи?
— Нет-нет. Я ушла не из-за семьи. Не могу сказать, что была ведущей актрисой Театра на Малой Бронной, но играла много. Я вошла в такой возраст, когда роли стали уходить вместе со старыми спектаклями. А в новые уже молодые пришли. Бывает такой возраст — ни то, ни се. И моложе тебя есть актеры, и старше, и ты находишься вроде как между небом и землей. Мы выпускали премьеру, и я зашла в гримерную, где сидели актрисы, пришедшие в тот день получать зарплату. В театре они практически не играли. Они всех обсуждали. Я это послушала и поняла, что не хочу там находиться. Я к тому времени уже 19 лет отработала в театре. Это так засасывает, что ты уйти не можешь, на что-то все время надеешься. И я написала заявление об уходе.
— Это не эмоциональное решение?
— Сначала оно было эмоциональным. После того как написала заявление, я доиграла до конца сезона, чтобы не подводить театр, и только потом ушла. Это было начало перестройки. Возник международный проект «Орестея», и, поскольку я была свободна, меня позвали. Я уехала в Норвегию, где мы играли спектакль. Но это «Орестея» не Петера Штайна, а швейцарского режиссера Франсуа Роше. Он позднее поставил еще один спектакль в Театре сатиры. В нашем проекте участвовали норвежцы, швейцарцы, американцы и русские. Это было очень интересно. Мы играли по-норвежски и по-французски.
— Заучивали текст, не зная языка?
— Нас учили языку. Нам помогала норвежская актриса и педагог. Французскому тоже пытались учить по-английски, и это было трудно. Полтора месяца мы играли в Норвегии, потом по месяцу в Швейцарии и Москве в Театре на Таганке.
— Что самое дорогое для вас в кинокарьере?
— Встреча с Георгием Данелией на «Мимино». С ним было безумно интересно работать, хотя у меня было всего три съемочных дня. Очень я благодарна Дмитрию Барщевскому, вернувшему меня в кино. Мы с ним работали на «Московской саге» и «Тяжелом песке».
— Юбилей как отметите?
— Хочется спрятаться. Я на свои дни рождения всегда это делаю. Обычно мы отмечаем дни рождения с семьей, детьми. Тем более что сезон в театре закончился.
— И можно пожить своей жизнью?
— Да, хотя работы еще много. Мы будем кастинг проводить. Нам надо поднабрать молодых актеров для детского спектакля для самых маленьких.
