Женское коварство в любовном треугольнике, криминал и безобразные загулы богатой (золотой) молодежи — эка ли невидаль? Они сегодня и в новостях, и в сериалах. Только у Островского все круче и куда занятнее: сюжетные повороты, диалоги, персонажи, чьи характеры прописаны сочно и выпукло, — словом, классика, а не телевизионный ширпотреб какой. Постановщик — Ирина Пахомова — подошла к «Бойкому месту» именно как к классике, не перекраивая ее в поисках неведомых смыслов. Зачем? Они просты и стары как мир — не убий, не укради, не возжелай жены ближнего своего. Хотя и убий, и укради, и уж тем более возжелай Островский в своей комедии представил в лучшем виде.
Хозяин постоялого двора на большой проезжей дороге Вукола Бессудный (Петр Королев) обирает богатых постояльцев. У него на подхвате работник — пройдошистый Жук (Павел Никитченко), да бесстыдная жена Евгения (Наталья Самсонова), знающая, чем взять подгулявших мужчин. Однако картину семейного «бизнеса» портит сестра хозяина — Аннушка (Дарья Лукьянченко), девушка честная и гордая, не одобряющая преступных наклонностей братца и бесстыдства его супружницы. Кто ж такую потерпит? Естественно, в ход пущена интрига: нечестная Евгения оговаривает честную Аннушку, в результате чего влюбленный в девушку помещик Павлин Миловидов (Павел Повалихин) отрекается от нее. Ну до чего же доверчивы некоторые мужчины, попавшие в руки искушенных в любовных делах особ. Дальнейшие события развиваются стремительно.
На малой сцене для Островского все устроено просто — три двойные двери, расписанные бело-черным по красному фону, пока скрывают тайну сценографии. Но простота эта ох как обманчива, как «приветливость» хозяев постоялого двора, которая может стоить капитала, а то и жизни. Основательные с виду, они окажутся необычайно легкими: проворно будут схлопываться, распахиваться и вращаться на приличной скорости, то приоткрывая, то пряча обитателей бойкого местечка с их разбойничьими секретами. И каждую щель, каждое отверстие или оконце, вырезанное в этих волшебных дверях, Пахомова лихо обыграет.
И в этом смысле ее работа очень плотно сопряжена с работой художника, о которой стоит сказать отдельно, потому что декорация Марии Рыбасовой кажется удивительно живой и подвижной. Такой эффект, безусловно, создает живопись по дереву — львы с крылами, птицы райские в кущах, как наивные картинки с прялок или сундуков, ставших теперь музейными экспонатами. Вся эта сказочная красота до поры притаилась за дверьми и начнет сначала мелькать, когда двери закрутятся, чтобы позже предстать во всей лубочной красе, когда расписные плоскости под музыку разъедутся.
Форма, выбранная режиссером для Островского, яркая, обжигающая как огонь. И цвет, преобладающий в постановке, — красный: его много в декорации, костюмы первого акта, мужские и женские, тоже сплошь красные. И артисты в них сами точно сказочные персонажи: дурковатые, но добрые, вроде загулявшего купеческого сына Петра Мартыновича Непутевого (Евгений Мишечкин), простодушные и нежные, как Раззоренный (Павел Мальцев) и Пыжиков (Сергей Батов), спутник гордого барина Миловидова. Даже охочие до чужого добра хозяева — да, воры и прелюбодеи, но... обаятельные. Тем более что и в финале драматург припас для них не карающий меч по делам их (что и поделом), а всех отпустил с миром — Аннушку с Миловидовым, порочную жену с мужем-лиходеем.
Бойкая в театре Терезы Дуровой получилась сказочка для взрослых. И лихо сыгранная: трюки (рискованный каскад падений подгулявшего купчика в исполнении Мишечкина), переодевания всех в считаные минуты за вращающимися дверями, песенные номера, бойкий танец. Но при всей своей лихости исполнения жестко ведется сюжет, и звучит текст, красота и богатство которого предательски подчеркивает убогость состояния современного русского языка.
Интервью с режиссером Ириной Пахомовой после спектакля.
— У Александр Николаевича Островского более сорока пьес. Почему вы выбрали «На бойком месте»?
— Мне нравится у Островского авантюрный сюжет, люблю, когда заранее объявляются правила игра: мол, мы сейчас такого-то человека обманем, а сами, как рефери, будем наблюдать — получился обман или?.. Такой открытый прием площадного театра — как своего рода поддавки. Я много работала с англичанами, и они все время просили меня: «Чехова, Чехова». Но у Чехова всего шесть пьес. Дай-ка, думаю, предложу им Островского. Открыла, начала читать и поняла, что долго придется все объяснять. Островский — это мы, мы со всей нашей безумной парадоксальностью, когда есть над чем поплакать, посмеяться и когда немного страшно. Он чистый человек, и душа у него чистая. Писал сказки для взрослых.
— Менталитет спектакля очень русский в его оформлении.
— Да, я хотела, чтоб звучал нью-фолк. Эта пьеса как дверь — ее можно открыть ключом, а можно взломать. Но зачем же взламывать, когда так прекрасен текст, на него можно во всем опереться. Островский — это целая вселенная, населенная людьми.
— Которых уже нет?
— Меняются средства передвижения, средства связи и костюм, а люди, тем более наши, — нет. Страсти все — тоже.
— По драйву, энергетике ваш Островский, кажется, адресован в первую очередь молодым людям. А на какую аудиторию рассчитывали вы?
— Я не делю людей на молодых и старых. Мораль для всех одна, и она — в заповедях. Прекрасные правила, я в них верю. Не имеет значения, когда душу свою человек начинает прибивать — в 15 лет или в 35.
— Вы впервые работаете с труппой Терезы Дуровой, которая прежде не играла Островского. Как вы их оцениваете?
— Блистательные артисты — со своей внутренней этикой отношения к делу и друг к другу. Не всякий выпускник нашей театральной школы и даже со стажем работы сможет делать то, что вытворяют эти. Высокий класс.
