Павел Майков сразу же предупреждает, что у него с журналистами сплошные проблемы.
– Сидишь дома, никого не трогаешь. Бах! Прилетело.
– И все неправда?
– 90 процентов бреда. Знаете, что произошло на волне 9 мая? Я сам случайно об этом узнал только 15-го. «Слышал, что тебя уже гражданства пытаются лишить?» – сообщили мне. Что я сделал? Оказывается, всплыл прошлогодний ролик, и понеслось: Майков сказал, что нельзя тратить народные деньги на парады, надо отдать их инвалидам. Разве я не прав?
В прошлом году я никому не был интересен, а тут вышли «Девушки с Макаровым», «Отпуск». Народ посмотрел и сказал: «У! Какая скотина». А журналисты? Как можно писать статьи, основываясь на слухах? Я же не вышел на трибуну. На своей странице в Instagram высказал свое мнение. Имею право. То есть получается так, что сидел я дома, сказал, что хватит уже парады устраивать, это услышали соседи, возмутились. Мимо проходил журналист, заинтересовался.
– В «Чиновнике» вы играете состоятельного человека, отставшего от жизни? Такое о нем складывается впечатление после разговоров с вашими коллегами.
– Может быть, мы с ними кино про разное снимаем? Мой персонаж не отстал от жизни – просто, как и большинство людей, готов пойти на все ради денег и положения в обществе.
Мы заражены этой эпидемией. Нас ничего, кроме денежной вакханалии, не интересует. Кстати, ваша профессия из-за этого сильно пострадала. Очень мало профессиональных журналистов осталось. Да и актеров – тоже. Мне надо было полюбить своего персонажа. Иначе не сыграть. Не знаю, как Нагиев сумел сыграть Чикатило. По идее, ему следовало его полюбить. Вообще не понимаю, зачем надо было выпускать это кино. Но не будем фильм рекламировать. Лучше его забыть навсегда.
– Что-то особенное есть в вашем герое? Предложенная роль отличалась от того, что вам обычно предлагают?
– Это был не мент, не герой, спасающий мир с каменным лицом. Мой персонаж – банкрот. Ему кажется, что пробьет он тендер, и все будет опять в шоколаде. Ради этого готов чиновника облизать, жену под него подложить. Он опускается на такое дно, что дальше некуда.
Из разговоров выясняется, что раньше у него жизнь была шикарная, но тупая, лишенная фантазии, какую ведут большинство богатых людей на Рублевке. «Телка», жена, у которой своя история, размазанная каша под названием «жизнь»... Он хочет вернуть то, что не имеет цены, и готов ради этого на все. Мне нравится копаться в человеческой природе, в странной субстанции под названием «человек». Наверное, надо было в психологи идти...
– Но к актерской профессии вы не утратили интерес?
– Да я не представляю себя больше никем в этой жизни, кроме как человеком, который развлекает людей.
Мою профессию дискредитировали. В нее тоннами хлынуло огромное количество случайных людей, КВН, Интернет... Зрители теперь готовы давать комментарии, забыв о том, что сами должны хотя бы воспитаться как зрители. Это ведь тоже талант.
Человек – не помойная яма, в которую можно что угодно бросать, а он будет выкидывать то, что ему не нравится. Почему-то зритель возомнил себя критиком. Плюнь – в критика попадешь. Еще кино не вышло, а его начинают обсуждать... Такое ощущение, что человеку не важно, смотреть фильм или нет. Главное – высказать свое мнение. Интернет дал такую возможность – вот мы и имеем помойную кино- и театральную тусовку, пластмассовую литературу, скучную и неинтересную жизнь.
– Скучную и неинтересную?
– Да все уже понятно. Все знают, что происходит, но ничего не меняется. Вопят: «За Победу!», а в трех шагах от них война идет. Люди призывают к миру, а потом говорят: «Сдохни, тварь». Что с нами происходит? В кого мы превратились?.. Случайно посмотрел передачу «Музыкальный ринг» 1986 года с участием группы «Аквариум». Так там совсем другие люди сидели в зале. Они пытались понять музыку – то, что пел БГ. У них другие лица и глаза...
– Так это мы с вами тогда и сидели.
– Да! А теперь мы видим вашего коллегу Владимира Соловьева, разжигающего агрессию и межнациональную рознь. Почему на него никто до сих пор не подал в суд? Что происходит в нашем обществе? А Майков сказал в каком-то ролике, что хватит устраивать парады, и начали полоскать по всем каналам. Как посмел свое мнение иметь? Зачем парад в мирном городе?..
Мы где находимся? В романе Стругацких, стране Оз? Почему наше искусство и все, что мы имели, скатилось в такую грязь? Мы – страна победившего быдла.
– Да после таких слов опять получите по полной программе. Непременно услышите: «С какой стати он себе позволяет называть нас быдлом?!»
– Раз человек начнет возмущаться – значит, я попал в десятку. Если бы я такое услышал, то к себе бы не отнес.
Когда камень в болото кидаешь, что оттуда всплывает? Вот! И лягушки начинают квакать. Все нормальные птицы разлетаются. А Малахов и другие будут булькать. Разве такое могло быть на советском телевидении?
Понимаю, что Советский Союз – далеко не сахар. Что же произошло? Интернет с нами это сделал? Мы сами превратились в таких людей? Получили деньги в руки – и залепило совсем глаза? Поняли, что самое главное – деньги. Если они есть, то у тебя будет все? И можно делать проекты, снимать кино, музыку играть, быть кем угодно? Светской львицей или светским львом...
Ты можешь быть никем, но раз умудрился что-то урвать, то тебя будут уважительно называть Василем Павловичем или как-то еще. Наш фильм – и об этом тоже.
Простите за лирическое отступление, но у меня давно наболело. Не могу с этим справиться. Моя жена Маша говорит: «Павлик, прекрати! Посмотри, сколько прекрасного вокруг». Я пытаюсь обо всем забыть, смотреть в небеса, любоваться природой... Смотрю, смотрю – и обязательно во что-нибудь упираюсь, в какой-нибудь плакат.
– Так здорово, что вы неравнодушный и искренний человек!
– Толку от этого никакого. Обычно искренних убивают. Я просто пока еще никому сильно дорогу не перешел. Меня воспринимают как артиста, который что-то там бормочет. Понимаю, что за это может прилететь не только мне, но моим близким. Как только кому-то дорогу перейду, со мною расправятся в одну секунду.
Но надо всегда говорить правду – тогда тебе будут верить. Сказал неправду – все ушли, а ты остался сам с собой и начинаешь страдать.
У меня внутри сидят такие парни! Такие безжалостные. Если верить в то, что с нами разговаривают наши предки, а я в это верю, то их голоса нам что-то советуют. Иногда странные вещи, а то и дурь. Среди них же разные люди встречаются...
– У вас наступила такая активная пора, вы много и интересно снимаетесь. Видимо, пришло ваше время.
– Обычно у меня был один какой-нибудь неслышный проект в год. Не знаю, что случилось. Может, кто-то опять мою фотографию нашел, пересмотрел «Бригаду». И случился «запой». Я снялся в сериале «Девушки с Макаровым». Сам такой жанр не очень люблю, готов был к худшему, тем более что перед этим вышел «Отпуск», который мне не понравился, и я сам себе не понравился. Но тут был приятно удивлен. Я понравился сам себе, что бывает крайне редко.
– Внутренняя сила в ваших героях чувствуется.
– Спасибо. Ощущение внутренней свободы, отсутствие страха дают и творческую свободу. Скоро у нас хорошее кино должно выйти. Женя Стычкин снял сериал «Контакт». Те, кто видел, очень хвалят. С Жекой работалось замечательно. Помогло еще то, что он – артист, поэтому и актерам помогает. А когда просто режиссер на площадке, и ты его спрашиваешь, что здесь делать, он начинает пересказывать тебе содержание. Да я читать умею! Прошу рассказать, что происходит в конкретной сцене. Он делает квадратные глаза...
– То есть без режиссера никуда?
– В «Чиновнике», у Стыка, у Вадима Перельмана в «Изменах» я приходил, и мне говорили: «Смотри, Паш! Ты отсюда переходишь туда, а здесь делаешь так». Все! Я пошел играть. Могу назвать картин пять, где так было.
– Продюсеры говорят, что артист теперь только услышит слово «платформа» – готов на все.
– Так и есть. Раз платформа – значит, меньше цензуры, всякие послабления, можно курить в кадре. Это правда очень важно. У артистов с этими запретами забрали важный костыль. Сигарета же из жизни никуда не исчезла, а из кино ушла. И все поменялось! Есть ведь разница: так я просто сижу или с сигаретой? Артист не просто тупо смотрит в одну точку, а чем-то занят.
– Сами-то курите?
– Мало. Табак кручу. Раньше курил больше. Сейчас сигареты стали невкусные. Мне чего-то все не нравится. Да?..
– Может, старость наступает?
– Не знаю. Вот я сейчас с вами говорю, а сам думаю, что в каком-то странном состоянии нахожусь. Про меня уже слухи ходят...
Мы снимаем второй сезон «Макара» с новым режиссером. Когда его спросили, как там артисты, как главный герой играет, он ответил: «Да нормально, но ему все не нравится». А я так хочу, чтобы мне что-то понравилось! Честно! Искренне хочу. Но, вот ведь зараза, не нравится. А смотрю Тарантино – и нравится.
Куда ушел масштаб? Почему стало так много монтажного мусора? Такое ощущение, что все, что надо было выкинуть в корзину, достали и склеили. Режиссеров настоящих мало.
Вот с Вовой Моташневым нам повезло. Работать хорошо, но не знаю, как будет на выхлопе. И еще люди стали злые. Может, потому что войны давно не было, и горя мы не хавали. Раньше были нищие, добрые и счастливые. Двери открывались внутрь. Забегаешь в любой дом, просишь воды попить, и тебе ее дают. А сейчас попробуй постучись. Я как старик уже стал...
– Да вы и сами не откроете дверь.
– Открываю иногда, как домофон зазвонит. Машка спрашивает: «А кто там?» Да не знаю. Сейчас поднимется, позвонит в дверь – узнаем. Не спросишь же по домофону: «Алле, кто там?» Может, я просто остался в XX веке, как говорит мой сын, и не хочу переходить в XXI-й.
– Вы бы хотели жить в таком буржуазном доме, каждый день сидеть на веранде, как эта?
– Нет! Я не понимаю смысла этого парка. Хотел погулять, полюбоваться на природу, присесть, но понял, что негде. Одни дорожки. Все это подходит только людям с серьезным ожирением и колясочникам. Ни одной нормальной скамейки. Только каменная. Когда жарко, она горячая, когда холодно – ледяная. Нет в ней смысла.
А эти металлические стулья! Как на них сидеть? На лужайку выйти невозможно. Она огорожена живой изгородью. Абсолютно бессмысленный сад! И дом такой же. 700 с лишним кв. метров – не для жилья. Неуютно. Только на отопление тратить деньги.
Если вы посмотрите, то по всему поселку три-четыре дома, где реально кто-то живет. А на других – объявления о продаже. Мне кажется, что еще из 1917 года осталось это желание стать теми, кого мы выгнали, строить замки, графские усадьбы...
Я знаю человека, у которого дом еще больше. У него баня такого размера. Сам он – огромный и толстый. Слуги ему двери открывают. И все это так убого! Он засыпает, а рядом стоит чувак в ливрее, держит поднос с котлетками, как в мультике. Хозяин дома просыпается. Ему котлетку в рот кладут, и он дальше дремлет. Ты ради этого ходил под пулями? Людей убивал, творил всякие ужасы, чтобы тебя слуга в ливрее котлетками кормил? Желание стать графьями и баронами меня смешит. Ими надо родиться...
