— Кто-нибудь в семье смотрит в данный момент телевизор?
— У меня, понимаете…
— Отвечайте кратко!
— Нет телевизора.
— Так смотрит или нет?
— Мне бы…
— Идем дальше. Ваше мнение о президенте.
— Не до того…
— Об американском, естественно…
— Тороплюсь… Ей богу…
— Вы правы, поспешишь, насмешишь. Как Байден на трапе. Не держат старичка ноги. Позор! Позорище! На весь мир. Вы это имели в виду?
— Не до США.
— Хорошая объективная оценка. Никакой роли на международной арене они не играют.
— Я могу быть свободен?
— Конечно! Живем в свободной стране. Мы как раз приблизились к следующей теме: Конституции.
— Отпустите, честное слово…
— А вот это чушь. Полнейшая. Куда? Без прививки? Да и с прививкой.
— Давайте закончим!
— Опять вы правы: Европе кранты… Она кончается. Она в корчах.
— Я…
— Не сметь!
— Я…
— А вот это вы зря.
— Я…
— Еще чего!
— Я законопослушный гражданин, но… больше не могу…
— Пессимизм — плохой помощник при выяснении полномасштабной картины!
— Я что, не имею права?
— С какой стати вам что-то иметь?! Вы, собственно, кто такой?
— Но это вы мне звоните.
— Ах, да. Спасибо за участие. Теперь можете.
— Уже не надо. Уже бессмысленно. Уже того… Обмочился.
— Тут мы с вами солидарны. Полностью разделяем. Мы тоже давно.
— Мне почему-то сразу так показалось. Вернее, явственно ощутил.
— Что именно?
— Амбре.
— Удивительно. Вы — не первый. Кто такое говорит.
— Надеюсь, последний, кого вы вынудили. Сами-то что-нибудь кроме телевизора смотрите? На улицу изредка выглядываете?
— Обойдемся. Сами туда идите. Если башка не дорога. Там опасно. Демонстрации, митинги.
— Как раз собирался. Теперь придется повременить. Штаны высушить. А то и сменить…
— Зачем? Мы ходим не меняя. Уже привыкли. По телефону ведь незаметно. У вас не видеотелефон? И у нас не видео.
— Жаль. Посмотрели бы, как люди живут. Не понаслышке. В неприукрашенной реальности. Невооруженным глазом. А не словесно. Зато понятно, почему привержены телевизору и телефону. Извините за любопытство, но, коль сложились неформально подмоченные заочные отношения, поинтересуюсь: а у вас-то запасные штаны на всякий пожарный приготовлены?
— При столь обильных поливах, как наши, пожар исключен. Но в голосе вашем слышна злость. Хотите, чтоб мы сгорели? Хотите пожара? То есть неприкрыто грозите? Подадим в суд! И возникнет скандал. Очень нужный нам для подогрева рейтинга.
— У меня не видеотелефон. Но аппарат с оптическим прицелом. И самонаводящейся ракетной микроустановкой. Шарахну, и не будет никакого суда. Не будете никого доставать. Чего замолкли? Я жду выяснения полномасштабной картины. Живем в свободной стране…
Пауза. Короткие гудки. Отбой.
Усилим мощности
Собрание устроили в актовом зале, над президиумом красовался лозунг: «Выполним и перевыполним!»
С трибуны неслось:
— Выпустим, нашлепаем больше в полтора раза!
— В два! Расходный материал — не наш. Электричество бесплатное. Станки новейшие, повышенной мощности.
— Превысим в три! За счет экономии ресурсов — в четыре!
Слово взял директор:
— Вряд ли есть другая продукция, которая бы пользовалась таким бешеным конъюнктурным спросом, как наша, почему столь вяло поднимаем производительность?
Директора поддержал зам по хозяйственным вопросам:
— Медленно наращиваем! Страна задыхается без нашего вклада. Потребитель смотрит с надеждой и ждет увеличения валового объема.
Духоподъемную речь произнес главный инженер:
— Не имеем права топтаться. Как заштатная отсталая богадельня. Зачем в два или в четыре? У нас начисто отсутствуют хищения, охрана на высоте. Практически не имеем претензий к качеству. Мы — монополисты. Конкуренты исчезают, едва зародившись. Закон на нашей стороне. Поэтому грех останавливаться на достигнутом. Взвинтим, взвихрим, чтоб на душу каждого пришлось как минимум вдесятеро больше.
С докладом выступил осторожный главный бухгалтер:
— Я подсчитал. Товар и верно ходкий. За счет сэкономленных мощностей и, если делать зазор сверху и снизу меньше на два миллиметра, можем превысить еще на 20 процентов. Но пора задуматься о послезавтрашнем дне и сосредоточиться на получении заказов у иностранных государств. Позаботиться, так сказать, о гуманитарной миссии и с гуманитарной целью еще и об удовлетворении растущих буржуазных аппетитов!
Естественно, основное внимание было уделено мнению непосредственного исполнителя-передовика. Он заявил:
— Обязуюсь выдать аж завались, в тысячу раз больше, чем предусмотрено моими личными прошлогодними обязательствами, и выйти на рубежи, граничащие с фантастикой.
Присутствующие заметно повеселели. Посыпались реплики:
— Нам по плечу! Мы должны удовлетворить каждого!
— И это не предел. К концу этого года отгрузим тонны сверх!
— В отличие от других полиграфбаз насытим рынок до отвала!
Спешно начертали новый транспарант: «Настойчиво боритесь за четкость печати денежных купюр и лотерейных билетов!»
Оскорбления
Правитель был среднего роста. А перечивший ему оппозиционер — выше среднего. Оба избрали тактику омизерабливания друг друга. Катили баллоны черной желчи. Обменивались взаимоуничижающими эпитетами. Уничтожали ненавидимого соперника морально, потому что уничтожить физически не позволяло общественное мнение. Наскакивали, клеймили, обличали:
— Пигмей!
— Недомерок!
Не щадили оппонента, наносили чувствительнейшие уколы, удары, уроны самолюбию:
— Карлик! Речь идет, разумеется, прежде всего о твоем духовном убожестве!
— Обмылок! Ничтожество! А я еще и о твоей управленческой несостоятельности!
— От горшка два вершка!
— На себя посмотри. Метр с кепкой!
Оскорбления переливались всеми оттенками радуги:
— Букашка!
— Козявка!
— Микроб!
— Бактерия!
— Инфузория!
— Одноклеточное!
— Ноль без палочки! Пустота!
— Мелюзга!
— Секелявка!
— Заморыш!
Надо сказать, оба спорщика были хорошо упитаны.
Слушатели ошалело переводили взгляд с верховного носителя власти на подрывателя основ и невольно сравнивали. А те не позволяли простодушным обывателям опомниться
— Жалкий лилипут! В масштабах вечности!
— Поскребыш! С точки зрения тысячелетий.
Люди диву давались изощренности, находчивости и безоглядной бескомпромиссности антагонистов.
— Мужичок-с-ноготок!
— Крошка Цахес!
— Дюймовочка! Имею в виду твою сексуальную ориентацию!
— Уж если речь о сексе: щекотунчик!
Перепалки провоцировали сторонних наблюдателей сделать выбор и вывод, прийти к итогу, дать заключение. Но отдать предпочтение было трудно. Ибо каждый новый вираж и раунд сшибки прибавляли сомнений и раздумий.
— Лысый мальчик-с-пальчик!
— Плешивый мышиный жеребчик!
И все же постепенно вердикт созревал, формировался, напрашивался, получал законченную отточенность: оба правы.
