- Применительно к Булгакову часто говорят о мистических откровениях. Какую роль мистика сыграла в его жизни?
- В жизни Булгакова очень большое значение имело понятие судьбы. Оно часто возникает в его письмах и дневниках. Да и неслучайно самая его личная и, в сущности, автобиографическая книга «Жизнь господина де Мольера» заканчивается словами биографа Мольера - Лагранжа, который говорит о смерти великого комедианта: «Что же явилось причиной этого? Что? Как записать?.. Причиной этого явилась немилость короля и черная Кабала!.. Причиной этого явилась судьба».
Нечто похожее мог бы сказать про себя и Булгаков. Вся его жизнь - это поединок с судьбой. Он ощущал себя самым несчастным, самым гонимым, самым преследуемым писателем в Советском Союзе, что едва ли соответствовало действительности, если вспомнить его великих современников. Но он так думал, потому что врагом в его глазах была не советская власть, не ОГПУ, не цензура, а – Судьба.
А что касается собственно мистического начала, то есть две важные даты в жизни Булгакова, которые можно назвать таковыми. Одна из них – день, когда состоялся его телефонный разговор со Сталиным. Это случилось 18 апреля 1930 года, и это была пятница, но не просто пятница, а пятница Страстной недели, день Голгофы, который и вошёл в историческую часть романа «Мастер и Маргарита». Вторая мистическая дата – смерть Булгакова 10 марта 1940 года в Прощёное Воскресенье.
- Булгаков мог умереть и значительно раньше, в 1917 году, когда фактически стал наркоманом. В его излечении от наркозависимости тоже присутствовал мистический аспект?
- Он принимал морфий больше года. Я разговаривал с наркологами, они говорят, что в такой ситуации люди обычно не возвращаются: либо погибают, либо становятся искалеченными. Булгаков смог преодолеть недуг, что говорит о его огромной силе воли, но одной ее было бы мало. В каком-то смысле это Судьба заключила с ним договор – он излечивается от морфия, но за это отдает свободу выбора.
И, действительно, с той поры жизнь Булгакова складывалась так, что у него не было возможности выбирать. Судьба его жестко вела, не предлагая никаких вариантов. Он, можно сказать, обменял свободу действий на те годы, которые были ему даны для того, чтобы написать назначенное.
- Немалую роль в спасении Булгакова сыграла его первая супруга Татьяна Лаппа, Тася. Хотя сам Булгаков потом назвал её «слабой женщиной» и обвинил в том, что она не смогла увезти его за границу. За что он с ней так?
- Думаю, это шло от раздражения и неудовлетворенности своим положением. Булгаков не любил большевиков, не любил советскую власть, а в начале особенно, и конечно, мечтал уйти вместе с Белой армией. Но тогда, в 1920 году, в самый последний момент подцепил тифозную вошь, которая его остановила. Свалился с тифом при белых, а очнулся уже при красных, с которыми и прожил оставшиеся двадцать лет. И Тасю обвинял в том, что она ничего не сделала, чтобы его эвакуировать.
А куда она могла его везти, когда он находился между жизнью и смертью? Тася была удивительная женщина. Она помогала мужу в самые тяжёлые его годы, и, если бы не она, не было бы у нас Булгакова. Однако Михаил Афанасьевич относился к ней довольно пренебрежительно. Чудесная, милая, заботливая и прекрасная, но - недалёкая женщина. Этакая душечка, хорошая жена врача, но не писателя, а тем более такого, как Булгаков. Не случайно он не подпускал её к своим писаниям, а свой первый роман «Белая гвардия» посвятил второй жене Любови Белозерской, которая никакого отношения к этому произведению не имела.
Тася была, естественно, оскорблена чудовищно. Выхаживала, кормила, нянчилась с ним и получила такую пощечину! Он ощущал перед ней вину. Когда умирал, звал ее, чтобы попросить прощения.
- В книге вы подробно пишете, как Булгаков пытается врасти в советскую литературу и даже публикует вполне себе примирительные статьи. В этом было искреннее желание приспособиться к новой жизни или просто материальная нужда?
- Там было всего понемногу. Ситуация в стране менялась. Закончилась Гражданская война, начался нэп. Именно тогда, в 1921 году, Булгаков оказывается в Москве.
Поначалу было страшно тяжело. Первые несколько месяцев, зимой 1921-1922 года, случалось, они с Тасей по нескольку дней голодали. Правда, у них была комната в знаменитой квартире номер 50-бис, которая потом будет описана в «Мастере и Маргарите». Комнатка досталась Булгакову от мужа его сестры Надежды Афанасьевны Андрея Земского. Но кроме жилья - ничего.
Надо было завоёвывать жизненное пространство, и он буквально вгрызался в новую действительность. Сначала попал на работу в газету «Гудок», где писал фельетоны, потом стал сотрудничать с газетой «Накануне». Тогда он ощущал, что идёт на компромисс, потому что газета была ему противна, однако там платили хорошие деньги, а кроме того «Накануне» помогло ему сделать имя. И все же Булгаков очертил для себя красные линии, за которые не переступал. Он сохранял свою автономию.
Сотрудники «Гудка» вспоминали, что Булгаков держал себя как человек из прошлого. Он не мимикрировал, у него не было попытки выдать себя за перестроившегося, осознавшего социалистические ценности – ничего подобного! И внешне, и внутренне он оставался старорежимным человеком, который признал, что старое проиграло - да, и на смену идёт новое, но сам он остаётся при своём, пишет на свои темы, своим языком. Его отношения с большевиками были такие: я признаю вас, вы признаёте меня, я не нападаю на вас, вы не нападаете на меня. До известного предела ему удавалось так жить и даже добиться успеха.
- Тем не менее в 1926 году ОГПУ пришло к Булгакову с обыском. В чём его подозревали?
- Это как раз было связано с газетой «Накануне». Она выходила в Берлине на советские деньги и была пропагандистским, ориентированным на русских эмигрантов изданием, призывавшим их возвращаться в Советский Союз. Движение это получило название «смена вех», или «сменовеховство». А потом большевики поменяли курс, стали закручивать гайки, газету закрыли, и всех, кто в ней сотрудничал, взяли на заметку.
К Булгакову пришли с обыском и изъяли у него рукопись «Собачьего сердца» и дневник. А некоторое время спустя вызвали в ОГПУ и провели допрос, стенограмма которого ныне опубликована. По ней видно, что Булгаков вёл себя исключительно мужественно, не юлил и прямо отвечал на все вопросы: советскую власть не люблю, но считаю, что она упрочилась и с ней надо считаться как с фактом; участвовал в Белом движении, пишу об интеллигенции.
Интересно еще и то, как изображаются в булгаковских книгах агенты ОГПУ и НКВД. В повести «Роковые яйца», например, он с большой симпатией описывает оперов, которые пришли к профессору Персикову, чтобы защищать ценного советского учёного от иностранных агентов. Повесть эта, конечно, была написана и опубликована до обыска и допроса, но ведь и в «Мастере и Маргарите» кота Бегемота приходят арестовывать не какие-то изверги, а веселые, профессиональные ребята. И следователь, который допрашивает Ивана Бездомного - тоже вежливый человек и специалист своего дела. Хотя перед «нечистой силой» эти люди оказались бессильны.
- Да, в «Мастере и Маргарите» вообще поражает, что таинственные пропажи людей, ставших жертвой Воланда и его свиты, описаны с нескрываемой симпатией. А ведь Булгаков писал роман в 1930-е годы, когда начались массовые аресты. Как он их воспринимал?
- О подлинном размахе и масштабе репрессий он, конечно, знать не мог. Но все же видел, что жертвами репрессий середины 1930-х годов становились, в том числе, и те люди, которые были его врагами на рубеже 1920-1930-х, те, кто его травил, преследовал, те, кому Маргарита била окна в квартире в Лаврушинском переулке.
Супруга Булгакова Елена Сергеевна позднее говорила в одном из интервью, что «когда она читала в газетах о том, что арестовали очередного из мишиных врагов, то была счастлива». Булгаков конечно, счастлив не был, однако, можно предположить, испытывал смешанные чувства при виде того, что система – этакое зло с большой буквы - карает зло с маленькой буквы. Картина мира, в которой зло сильнее, чем добро, где зло уничтожает само себя, во многом повлияла на конструкцию, на идеологию романа «Мастер и Маргарита». Отчасти поэтому Воланд и олицетворяет ту силу, которая вечно хочет зла и вечно совершает благо.
- Вы уже упомянули о разговоре Булгакова со Сталиным. Как часто Булгаков вспоминал об этой беседе и как её воспринимал?
- Сталин застал его врасплох. Это был звонок посреди дня. Булгаков прилёг после обеда. Вдруг звонят из Кремля. М. А. думал, что это розыгрыш. Потом понял, что нет. А Сталин действовал грамотно и наступательно. Задал вопрос: «Что, мы вам очень надоели?» И вот что на это скажешь? Дальше: «Что вам лучше: уехать за границу или работать здесь?»
Булгаков понимал, что Сталин подталкивает его к правильному в глазах вождя ответу: советский писатель должен работать на родине. Булгаков потом страшно жалел, что не добился выезда за границу, и позже говорил об этом с Евгением Замятиным, одним из немногих писателей, с которым по-настоящему дружил.
У Замятина была похожая ситуация. Его тоже травили в конце 1920-х. Замятин написал письмо Сталину, где просил, чтобы его отпустили за границу. И Сталин его отпустил. Замятин благополучно уехал в Париж, и Булгаков ему в общем-то завидовал. Он воспринимал Советский Союз как тюрьму. Потом еще несколько раз писал Сталину, просил, чтобы ему разрешили хотя бы ненадолго выехать за границу, но его так и не выпустили.
- При этом тема разговора была связана с запретом булгаковских пьес во МХАТе и с тем, чтобы его приняли туда на работу. Почему отношения Булгакова с Художественным театром так и не сложились?
- Булгакова приняли на работу во МХАТ в 1930 году, как раз после разговора со Сталиным. Сначала М. А. был воодушевлён, тем более, что МХТ принял к постановке его пьесу о Мольере, но вскоре убедился, что Станиславский и Немирович-Данченко совсем по-другому, чем он, смотрят на театр. Начались творческие разногласия, споры, интриги, которые в конечном итоге привели к тому, что Станиславский отказался с Булгаковым работать.
Режиссер Горчаков вместе с Немировичем-Данченко всё же довел пьесу Булгакова «Мольер» до постановки. Но вскоре после премьеры последовала разгромная статья в газете «Правда», и «Мольера» сняли. Для Булгакова это был страшный удар. Он воспринимал снятие пьесы как предательство и трусость со стороны театра, который не вступился за его произведение. Отсюда и фраза про трусость как самый страшный из человеческих пороков в «Мастере». Ведь как жестоко критиковали его пьесу «Дни Турбиных» в том же МХАТе в двадцатые годы, однако ж она шла!
М. А. не хотел считаться с тем, что изменилось время, на дворе не 1926, а 1936 год, и редакционная статья в «Правде» весит больше, чем двести девяносто девять отрицательных отзывов на «Дни Турбиных», ибо это – позиция партии и правительства. И, тем не менее, когда отмечалось десятилетие его театральной деятельности, писатель не без горечи заметил, что мхатовцы «поднесут мне в качестве подарка чашку, полную крови, которую они выпили из меня за эти десять лет». Обиженный он ушёл из МХАТа и… написал «Театральный роман», где объяснился в любви к этому театру. И в этом весь Булгаков!
- В конце 1930-х Булгаков пишет и пьесу о Сталине «Батум». Зачем он пошёл на этот шаг?
- Есть разные толкования этого сюжета. Мариэтта Чудакова, например, считает, что то был род компромисса. Булгаков прогнулся и написал эту пьесу, потому что хотел встроиться в систему.
Однако я с этим не согласен. Никакого компромисса со стороны автора не было, потому что компромисс предполагает сознательную уступку. А Булгакову действительно нравился Сталин. Он его настолько же уважал, насколько не любил советскую власть. Ему не нравилась система, вызывали отвращение литературные и театральные начальники, среда, идеология, но самого Сталина он в каком-то смысле выносил за скобки. Вот почему обращение Булгакова к личности вождя было вызвано не угодливостью, не желанием кому-то понравиться, а интересом художника.
И что еще очень важно - Булгаков взял в качестве темы юность Сталина. Если взглянуть на предыдущих героев драматурга, будь то Мольер, Мастер или Дон-Кихот – это все люди старые, утомлённые жизнью. «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший». Его герои – уставшие люди, которые уже прожили жизнь, да и он себя таким ощущал. И в противовес усталости и печали обратиться именно к судьбе молодого человека, у которого всё впереди – был его искренний порыв. Когда он писал «Батум», то не думал ни о Сталинской премии, ни о квартире, ни о судьбе других своих пьес. Он писал то, что хотел написать.
- Однако, когда сам же Сталин эту пьесу запретил, Булгаков сказал: «Он подписал мне смертный приговор»…
- На самом деле эту фразу Булгаков произнёс не в адрес Сталина, а в адрес врача, к которому они с Еленой Сергеевной пришли на приём осенью 1939 года. Булгаков умер в том же возрасте и от той же болезни, что и его отец – от нефросклероза почек. Эта болезнь начинается с того, что человек стремительно теряет зрение. Булгаков пошел к врачу, тот определил, что у него ухудшается зрение, и Михаил Афанасьевич, сам врач, понял, что это первый колокольчик. Поэтому и сказал: «Он подписал мне смертный приговор». Хотя он действительно очень тяжело переживал запрет пьесы «Батум», и в этом смысле Сталин его смерть тоже приблизил.
- Своеобразным завещанием Булгакова стал роман «Мастер и Маргарита». Чем вы объясните его невероятную популярность, и что думаете о многочисленных интерпретациях?
- Какое-то время тому назад нескольких русских писателей попросили назвать самый переоценённый русский роман XX века. Многие назвали именно «Мастера и Маргариту». Может и так. Но попробуйте написать лучше и так, чтобы написанное вами осталось на десятилетия!
В этом романе потрясающая сила его свободы, фантазии, смежающие друг друга планы: исторический, сатирический, обворожительная любовная линия. И потом читатель всегда прав: если он переоценил, то не на пустом месте. Это роман не мистический, но магический и очень отзывчивый. Он увлекает, смешит, трогает, возмущает, чарует.
Что же касается инсценировок и экранизаций, то очень хороший спектакль по «Мастеру и Маргарите» поставил Сергей Женовач в Студии театрального искусства – умный и остроумный, легкомысленный и серьезный, веселый и страшный. Я помню и культовый спектакль Любимова 1977 года в Театре на Таганке. Правда, от него я слишком много ждал и, может быть, поэтому был несколько разочарован.
Фильм Владимира Бортко, по-моему, не очень получился, как и фильм Юрия Кары. Была неплохая польская картина Анджея Вайды «Пилат и другие». Там, правда, представлена только библейская линия книги, но она стилистически выдержана. Однако, когда по хорошей литературе снимают даже не очень хорошее кино, ничего плохого в том нет – люди всё равно будут читать и перечитывать классику.
Читайте очерк «Тайны трёх жен Михаила Булгакова: «первая», «забытая», «знаменитая»
