— Наталья, что в век новых технологий представляет профессия театрального кассира?
— Кассир не только продажник. В первую очередь он психолог, во вторую — театрал, и только в третью — продажник. Но последнее обязательно, потому что можно быть очень начитанным, посмотреть все премьеры, но если нет навыка продавать — ничего не получится. Кассиру-психологу нужно по одним косвенным признакам четко и сразу уловить: что хочет клиент от посещения театра?
— И по какому принципу сегодня люди решают, какой им выбрать театр? Какие у них приоритеты?
— По моим наблюдениям тут так: первое — покупают «на актера». Спрашивают меня: «А кто играет в спектакле?»
— Цифра, нанотехнологии, а на самом деле ничего не меняется: актер по-прежнему рулит. Как в антрепризе.
— А что такое антреприза? Собрали лучших медийных лиц, и неважно, на какой площадке они работают. Где бы ни играла Мария Аронова — все идут на Аронову. Играет Железняк — идут на Железняк. На Галибина или Сашу Петрова. В Сатиру хорошо ходят на Максима Аверина. В Маяковку ходят на Симонову, на Лобоцкого, Костолевского. Даже не спрашивают, какой спектакль, — лишь бы был нужный актер.
Вторым идет запрос на театр, потом — на режиссера, а уж потом на пьесу. Допустим, идут на режиссера Бутусова, Кончаловского или Богомолова. Кстати, на Богомолове, по моим наблюдениям, зрители четко делятся так: 50 процентов его обожают, восхищаются, а 50 — хулят и возмущаются. Я сама, с одной стороны, не поклонница его, а с другой — все же стараюсь смотреть его постановки, чтобы понять: ну что же он такое поставил, за что его так любят? Такая же ситуация у Райкина.
Дальше кто-то конкретно идет на пьесу: «Надо, понимаете, «Вишневый сад» посмотреть». Скажем, родительский комитет в школе, где литературе уделяют много времени, хочет сводить школьников на эту пьесу. И тут надо четко понимать что предложить: тот «Вишневый сад», что поставлен Марком Захаровым в «Ленкоме», в его интерпретации, или в Малом театре, где Чехов будет конкретный, классический, литературный, костюмный — в общем, как положено. Вот школьникам я посоветовала бы сначала «Вишневый» сначала в Малом. Но я сторонник того, чтобы в театр ходили не коллективом. Театр — все-таки интимное занятие.
Да, запрос в первую очередь на классику. Спрашивают, где играют «Гамлета», а где — «Короля Лира». Вот сама собираюсь пойти на премьеру «Лира» в Вахтанговский. А из современных спрашивают Гришковца, но те, кому от 30 до 50. Молодежь иногда спрашивает авторов, которых сама не знаю. И тогда выписываю их и читаю. Что ж я за театральный кассир, если не знаю, что людям требуется?..
— А куда бы вы отправили влюбленных посмотреть «Ромео и Джульетту»?
— Чудесные «Ромео и Джульетта» — в РАМТе. А в Театре Луны хотя и странный спектакль, но он почему-то нравится подросткам. Там все роли играют молодые ребята, и сразу ремарка: это не пóшло. «Луна» пользуется популярностью у молодежи — во всяком случае, взрослые билеты в этот театр у меня меньше спрашивают. У взрослых больше интерес к театру Вахтангова, «Ленкому», МХТ Чехова, Малому, театру Моссовета, оперетте. В Театр Наций (вот интересно!) билеты спрашивают иностранцы, которые хорошо говорят по-русски. И удивитесь: в МХАТ Горького стали спрашивать. За последние два года он перестал быть архаичным, «только для бабушек», зал был полупустой.
— Какие театры «упали» и на кого плохо спрашивают билеты?
— К сожалению, нет запроса на «Сферу». В «Эрмитаж» не спрашивают, а раньше туда очень даже ходили. К «Современнику» нет такого взрывного интереса. Кто-то туда ходит еще по инерции или спрашивает билеты на Неелову, Бабенко, Гармаша (пока он там работал). Но «Современник» явно теряет зрителя. А вот театр Пушкина, наоборот, на подъеме. Новой «Табакеркой» активно интересуются: постановками на Сухаревской, и в старом маленьком подвале — тоже. Вот три дня назад, куда я продала билеты? В «Ленком» и в «Русскую песню» — к Надежде Бабкиной; сама удивилась, но один гражданин интересовался спектаклем, где играет фигурист Ягудин.
— Как вы стали театральным кассиром?
— Я всегда была театралкой, но училась в Энергетическом институте. По первой специальности я инженер-криофизик, замораживала биологические жидкости в азоте. Но это было 40 лет назад… В конце 90-х все было в стране так непонятно, на нашей кафедре науку не финансировали, и тогда каждый начал пробовать что-то делать. Я попробовала себя в продавцах, и у меня получилось. Как-то шла по Покровке — там был театральный салон, и симпатичный молодой человек стоял за кассой. «Вам не нужен случайно билетер?» — спросила я. «Был нужен, уже взяли», — ответил он, но дал мне номер телефона дирекции касс, я позвонила — и так попала в театральные кассиры. Судьба!
— Люди интересуются новыми театрами или по инерции ходят на бренды?
— Новые спрашивают, но редко, и в основном та категория зрителей, которые, приходя ко мне, знают чего хотят. Вот стайка молодых девчонок на днях подошла и просит билеты в «Практику». Я говорю: давайте посмотрим, что у нас в «Практике»… Молодежь хорошо ходит в РАМТ (там есть интересные постановки) и в «Гоголь-центр». У ЦДР на Соколе тоже есть своя аудитория, и не могу сказать, что она шибко молодежная. Я как-то взяла на подработку как раз кассу на Соколе и поняла, что туда ходят жители этого района. Они любят этот театр, считают его своим. Там и интересно, и, кстати, известные артисты играют: Елена Яковлева (в двух спектаклях), Саша Бортич…
— Как изменилась публика?
— На мой взгляд, всегда останутся люди, которые хотят чего-то нового. Есть консерваторы, которые ходят только на привычное. Но молодых в кассу стало больше приходить.
— Интересно, зачем молодым кассир, если они в гаджетах, в два счета и не вставая с дивана, по поиску найдут то, что надо, и купят?
— А вот поспорю. Знаете как бывает? Ко мне тут приходит молоденький парень, лет двадцати. «Я, — говорит, — с девчонкой встречаюсь, она такая театралка, а я в театре ни разу в жизни не был. Предложите что-нибудь, чтобы ей понравилось, но чтобы мне недолго сидеть. Мне вообще театр по фигу, но мне надо на нее произвести впечатление». Ну, я его и отправила на мюзикл «Первое свидание». Парень пришел через два дня: «Ну, круто! Еще чего-нибудь давайте». А я ему: «Давайте по классике пойдем…»
Конечно, можно купить билет и в Интернете, но, понимаете, не дает Интернет той эмоции, которую человек может получить от меня. Тут есть золотое правило театрального кассира: никогда не навязывай свое мнение. Если клиент хочет билет именно туда, а ты в этот момент про себя думаешь: «Какой кошмар! Это же смотреть нельзя!!!» — никогда не отказываю. Значит, в его окружении кто-то уже смотрел и порекомендовал. Это первое правило: никогда!
— А второе?
— Настройся на волну клиента и пойми: что он хочет от театра? Ради чего туда идет? Просто развлечься или произвести впечатление на свою барышню? Надо написать сочинение по классике, и ему нужны свежие впечатления? Или он жаждет новых ощущений, чтоб ему выше крыши было?.. Вот это самый сложный момент в нашей работе: настроиться на клиента и предложить ему то, что он хочет.
— Театральные билетеры часто жалуются: зритель стал хамить. Приходится сталкиваться?
— По-разному. Тут надо почувствовать: человек пришел поговорить о театре, выбрать спектакль — или ему надо быстренько, и все равно на что? Сейчас в Москве все торопятся. Вот в городе Александров, где у меня дача, люди вообще не торопятся, они даже ходят по-другому. А тут все бегом…
— То, что кассиры теперь работают в электронной программе, а не ручным способом, как раньше, — это счастье?
— Это 25 восклицательных знаков. Раньше были бумажные билеты и список из 50 мероприятий, которые ты продаешь. А сейчас их — три-четыре тысячи в Москве. Это супер, но современный кассир должен быть уверенным пользователем компьютера. Ему неважно знать, как составлена программа, но уверенно пользоваться ею он обязан. Поэтому некоторые наши корифеи, которые больше всех пострадали от пандемии, увы, теперь не смогут вернуться к работе: меняется программа, и эти изменения они тяжело воспринимают.
— В чем преимущества вашей профессии?
— Ну, во-первых, возможность ходить по театрам. Зарплата-то у нас сами понимаете какая — 30–35 тысяч. Я работаю в графике «два через два». Для пенсионеров это замечательно, а для молодой женщины — маловато будет. И, конечно, для меня дорогого стоит эмоциональный контакт: ты делишься своими эмоциями и получаешь в обмен такие же от человека, который пришел за билетами. А на сайте я такого контакта не получу.
— Вы, наверное, как театральный критик, что ни вечер, то в театре?..
— Ну, это вы мне льстите. Я хожу один-два раза в месяц. Если ходить чаще, глаз замыливается и эмоциональный фон падает. Надо держать себя в тонусе. Это как с едой: не дай бог перекормить. Схема такая: ты пришел в театр — получил сильное эмоциональное впечатление — перечитал произведение — поделился с друзьями. И фильм по произведению посмотрел, потом подумал, переварил — недели две ушло, и тогда ты готов к новым ощущениям.
— Вас послушаешь — не работа, а сплошное удовольствие. А подводные камни в ней есть?
— Скажу так: у каждого кассира есть своя касса — в ней тебе везет, комфортно, твоя публика подходит. Когда прихожу, я в ней даже своими любимыми духами брызгаю: «Черутти 18/81». А в другой кассе и выручки нет, и хам какой-нибудь испортит настроение… Камней нет — скорее, бытовые неудобства: в некоторых, чтобы в туалет сходить, надо договариваться с ближайшей кафешкой.
— Как думаете, ваша профессия умрет, если все уйдет в цифру?
— А все не уйдет в цифру. Почему — объясню: Москва — огромный город, как страна. Приезжие не всегда знают куда пойти, им (и не только) нужна касса — ну просто проконсультироваться. Так что наша профессия не умрет, а может переродиться в театрального консультанта, но суть ее останется та же. Останутся люди, которым всегда нужно переговорить с профессионалом. Я тут, знаете, через портал госуслуг пыталась записаться на анализы — сдать на антитела. Четыре часа ушло: программа то сбрасывала, то ошибку выдавала… Плюнула, позвонила в поликлинику — и за три минуты записалась.
Так что с цифрой может быть, как в том анекдоте: «Я все знаю», — говорит Интернет. «Ну-ну», — сказало электричество. А поговорить? Для этого всегда есть живой человек…
