— Мы находимся в особняке Центрального Дома литераторов. Говорят, его интерьеры вдохновили Булгакова на описание бала у Сатаны.
— Булгаков искал в Москве необычные места, где мог бы в своем романе собрать нечистую силу. Его впечатлил здешний огромный камин, который и стал, как считается, прообразом того самого камина в романе «Мастер и Маргарита», из которого выходили гости на бал Сатаны. По другой версии, этот бал проходил в «Спасо-хаус» — нынешней резиденции посла США в Москве. Вообще, писатели и поэты всегда обращают внимание на подробности. Их впечатляет всякая малость. Недаром Пастернак написал: «…жизнь, как тишина осенняя, подробна».
— Какую роль в вашей жизни сыграли подробности?
— Моя жизнь была полна неожиданных встреч и впечатлений, о которых я написала в моей автобиографической книге «Роман с Постскриптумом». Взять хотя бы знаменитый Давосский форум в Швейцарии, куда я ездила с мужем в течение 20 лет. Я подробно описала его в новом романе, поскольку его история еще никем у нас по-настоящему не написана. Обычно о Давосе говорят как о месте встреч президентов, премьеров, «гуру» экономики и политики, медиалидеров, но для меня он интереснее как театр политических страстей, где формируется политика, которая затем определяет жизнь людей по всему миру. В Давосе нередки встречи с теми, кто вершит судьбы земного шара. Мне, например, довелось встретиться с президентом Польши Александром Квасьневским, премьером Израиля Шимоном Пересом и, кстати, с президентом США Биллом Клинтоном.
— В «Эликсире бессмертия» есть эпизод, когда героиня видит выступление Клинтона в Давосе и удивляется его человеческой интонации. А чем вам запомнилась встреча с американским президентом?
— Она была краткой и по-своему курьезной. В Давосе после дневных официальных мероприятий начинается вечерняя часть, когда продолжается работа, но уже в другом формате и антураже. В 2009 году на форум приехал Владимир Путин, который давал прием в отеле «Зеехофф». В ходе приема мой муж (Алексей Константинович Пушков — сенатор, председатель Комиссии Совета Федерации по информационной политике, автор аналитической программы «Постскриптум». — Прим. ред.) ненадолго оставил меня, чтобы переговорить с одним из гостей. И вот стою я одна в центре зала, намереваясь присоединиться к знакомым, как вдруг входит Билл Клинтон, оглядывает присутствующих и идет прямиком на меня. У него вообще есть манера вести себя, словно он знаком с каждым жителем Земли. Так вот: он подходит, улыбается и говорит: «Нello! How are you?» — «Привет, как дела?» На что я, слегка растерявшись от неожиданности, отвечаю: «Добрый вечер, г-н президент. А мы знакомы?» И он тут же парирует: «Если мы не знакомы, то сейчас познакомимся». Но в этот момент мой муж, каким-то боковым зрением углядев, что я разговариваю с Клинтоном, подошел и поприветствовал его. Тот тут же сориентировался и говорит: «О, так это ваша жена! Очень приятно!» В Клинтоне присутствует профессиональное обаяние лидера, который очень легко общается и умеет очаровывать людей.
— А правда, что в Давосе вы получили благословение от Паоло Коэльо?
— Да, но это, скорее, было напутствием. Тогда я писала только короткие сценарии документальных фильмов. И тут рядом со мной, на одном ужине, — Паоло Коэльо! Популярнейший писатель — его книги издавались тиражом 300 миллионов экземпляров более чем в 83 странах мира! Я собиралась спросить у него о чем-то важном и глубоком, но не нашла ничего лучше, чем сказать: «А как вы пишете свои романы?» И, представьте, он стал подробно отвечать мне. Рассказал, что он — путешественник, странник, поэтому иногда пишет на пеньке, который ему попался вдоль дороги, иногда на коленке, иногда в случайной таверне. А потом он дал мне напутствие, которое я восприняла как глас Божий: «Вы тоже пишите. Пишите романы. Просто записывайте каждое впечатление. Оно обязательно найдет свое место в книге. У вас обязательно получится». Вот я так и начала писать свои книги.
— Более того, вы описываете в них не только форум в Давосе, но и бандитские диалоги и разборки...
— Это было, скажу честно, непросто, но интересно. Мне даже пришлось пообщаться с некоторыми знатоками жанра. Потом я искала в Интернете, как выглядят бандитские татуировки. Это было нужно, потому что у одного из бандитов в моем романе, когда тот наклоняется, на спине видна татуировка храма с несколькими куполами. Я набрала в поисковике «тюремные тату» и выяснила, что число куполов — это число ходок в тюрьму. После этого, кстати, я долго получала по смс информацию о разных татуировках.
Для того чтобы описать нож ирландского террориста, одного из ключевых персонажей моего предыдущего романа — «Богиня победы», я подробно расспрашивала разведчика, а ныне сенатора Игоря Морозова. Я говорю ему: «Игорь, ты знаешь, какой должен быть нож, чтобы он летел, как снаряд, точно в цель?» И он рассказал мне о таком ноже. Когда мне надо было в романе переправить похищенные бриллианты за границу, вы себе не представляете, как долго я выясняла способы! Это же просто так не вычитаешь в Интернете. Наконец, разговорилась с бывшим руководителем ФСБ Николаем Ковалевым. Спрашиваю: «Помните ли вы какой-нибудь впечатливший вас случай, связанный с изъятием драгоценностей, которые иначе уплыли бы за границу?» Он задумался — и вдруг вспомнил: «Однажды был курьезный случай с банкой кофе». Меня прямо осенило: это то, что надо! Когда что-то точно угадано — словно озарение приходит. Загорается какая-то сигнальная ракета. Так моя героиня и повезла бриллианты в банке с кофе…
— Вы посвятили «Эликсир бессмертия» вашему мужу — дипломату, известному телеведущему и сенатору Алексею Пушкову. Насколько он помогал вам в работе над романом?
— Он мой первый читатель. У него, как у человека, который 23 года делает телевизионную программу, «тайминг» — т.е. чувство времени, ритма — в крови. Когда он читает и видит, что я слишком растекаюсь мыслью по древу, то говорит: «Вот эту литературу выбрасываем. Ты не Лев Толстой. Уплотняйся». Иногда я «расписываюсь» так, что меня не унять. Тогда появляется Алексей Константинович, своим мастерским пером сокращает текст и говорит: «Держи интригу, держи ритм. Ты же пишешь женскую «бондиану», остросюжетный роман». И он прав. Это «бондиана» в том смысле, что у меня перманентное действие, как в калейдоскопе: одна картина сменяет другую, одна страна — другую, и в этот калейдоскоп вовлечен весь мир: от Москвы до Сингапура, от Кисловодска до Женевы, от Киева до Лондона. И этот мир я вижу глазами не туриста, а исследователя. Выйдя замуж за дипломата, я освоила несколько иностранных языков. С тех пор для меня внешний мир открыт, это не таинство, но это не пляж, шопинг или экскурсии, а глобальная сцена, на которой действуют мои герои. Мои романы многозвучны и многослойны, как многослойна сама жизнь.
— А какие города произвели на вас особенное впечатление?
— Люди обычно называют линейку из трех городов: Париж, Лондон, Рим. Не могу сказать, какой из них мне больше по нраву. Из азиатских городов меня больше всего впечатлил Сингапур — не случайно я подробно его описала. Кстати, если кто-то из моих читателей поедет в курортный город близ Лондона — Брайтон, то пусть обязательно зайдут в викторианский «Гранд-отель», где в сентябре 1984 года было совершено покушение на Маргарет Тэтчер. Бомба взорвалась ночью, в ванной комнате номера Тэтчер обвалился потолок, но она была в кабинете и не пострадала. Разве это не впечатляет? Поэтому в моей книге появляется ирландский террорист. Наверное, здесь играет роль моя учеба в Щукинском училище. Я пишу свои романы — словно смотрю сериал.
— Вы снимались в фильмах, режиссерами которых были Марк Захаров и Эльдар Рязанов. Как на вас повлияла работа с мэтрами?
— Любая встреча с крупной творческой личностью оставляет неизгладимый след в сознании, в восприятии мира. Фактически это все агенты влияния, как сказали бы сейчас психологи. Мастера навечно оставляют след в твоей жизни. Это входит в плоть и кровь. В «Служебном романе» у Рязанова я снялась лишь в эпизоде. Мы студентами все время подрабатывали — эпизод был нашей «кормилицей». А вот у Марка Захарова в «Обыкновенном чуде» у меня уже была роль, я была полноценным членом съемочной группы. И я понимала, что нахожусь рядом с удивительными актерами, что само по себе было школой искусства, его «академией». Я видела великих и в театре Вахтангова. Аристократы русской сцены были рядом с нами, в нашей жизни. Нас, студентов, как детей, вводили в храм искусства, сознание у нас было свободным, и оно насыщалось великим духом театра.
— Героиня «Эликсира бессмертия» Ника говорит: «Я ничего не боюсь». В какой степени вы можете применить эти слова к себе?
— Флобер сказал о своей героине: «Эмма Бовари — это я». И Ника — это я. Это во многом моя жизнь. Конечно, я не пережила бандитский допрос или похищение в Лондоне, но не раз попадала в опасные приключения. У меня разошлись родители, я рано начала вести самостоятельную жизнь, а в ней, как и в любой самостоятельной жизни, было немало испытаний, сопряженных с риском. Поэтому мне было легко представить Нику в предлагаемых обстоятельствах. Почти все писатели пишут героев с себя — либо с того, кем они являются, либо с того, кем им мечталось быть. Личный опыт всегда переносится на своих героев. Оттого теплые взаимоотношения Ники с нашедшим ее отцом — это обретение близкого, родного человека. Это то, что ей было не додано в жизни. Это тоже мой опыт. Я «недобрала» отца в моей жизни.
— Как, на ваш взгляд, родителям и детям понять друг друга?
— Мне кажется, назидательность здесь не поможет. Родители очень часто не понимают, что воспитание происходит невербально. Ты можешь дать оценку действиям ребенка, но больше всего учишь его своим поведением. Дети очень внимательны. Они ощущают, где ты врешь, лицемеришь. Они все понимают. Это записывается у них на подкорке. Поэтому, если родители хотят быть в хороших отношениях со своим ребенком, им надо всегда помнить, что рядом внимательный человек. Исходить из того, что он в чем-то разбирается даже лучше тебя, что он мир воспринимает крупнее, ярче. Он может упускать детали взрослой жизни, но всегда ловить суть. Самое главное — надо беречь достоинство ребенка: не травмировать унижением, бесконечными обязательствами, требованиями, не навязывать свое понимание мира, в котором ты чего-то не успел, недобрал и пытаешься сапогом протолкнуть это в своего ребенка. Не протолкнешь! Только дырку сделаешь, которая у него будет саднить всю жизнь. Постарайся определить, в чем твой ребенок хорош. Может быть, хорошо танцует или ему легко даются языки. Поэт Анатолий Мариенгоф, похоронив единственного сына, горько написал: «Шпионьте за своими детьми, чтобы не случилось драмы». Драмой детям иной раз кажется какая-то ситуация, которую легко преодолеть, если вы будете внимательны. Шпионить — не означает подсматривать в щелочку, а просто быть внимательнее к своему ребенку, и это внимание поможет выстроить отношения с ним. Никогда назидание, нравоучение или насилие, которое родители применяют к детям, в каких бы формах оно ни выражалось, не приведет к тому, что вы будете дружны. И самое главное — не нарушить доверие. Если доверие нарушено, то исправить это очень тяжело.
— Почему вы решили в качестве возлюбленного героини романа «Эликсир бессмертия» избрать француза с русскими корнями, да еще с таким звучным именем — Тристан?
— В 1990-е годы такой девушке, как Ника, сохранившей нравственные начала, внутренне сильной, красивой и при этом неглупой и одаренной, обрести спутника жизни в своем кругу было очень трудно. Потенциальные спутники занимались тем, как заработать на эту «новую» жизнь. Ровесники должны были всему учиться и набираться опыта, а многие родители остались почти без средств к существованию. У молодых людей и девушек не было денег, а вокруг — сплошные соблазны. Поэтому я очень долго думала, кто может оказаться рядом с Никой. Так и появился молодой француз с русскими корнями — уже состоявшийся мужчина, в то время как ее сверстникам только предстояло пройти этот путь. Его условным прототипом стал парижский литератор, бывший муж известной манекенщицы Инесс де ля Фрессанж. Мы останавливались у него в замке, который я описываю в романе. Вообще, французы оказались благодарными читателями моих книг. На презентацию французского издания «Богини победы» в Париже собралось 250 человек. Среди них — бывший министр культуры Франции Фредерик Миттеран, сенаторы, русские аристократы: князь Трубецкой и граф Шереметев с женами. Так что молодой француз не случаен в жизни моей героини.
— В романе «Эликсир бессмертия» возникает и образ Сталина, который выступает своеобразным символом власти. Насколько, по-вашему, власть уничтожает человека?
— Я задумалась над этим вопросом, когда снимала документально-публицистический фильм о судьбе ближайшего соратника Горбачева — Александра Яковлева под названием «Дорога из рабства». Власть, конечно, многое сообщает человеку, развивает его, делает сильнее, значимее. Но вместе с тем власть — это вампир, который кусает человека, и он тоже, в свою очередь, может превратиться в вампира. К тому же любой идет во власть со своими слабостями, привычками, со своей неуверенностью, комплексами и сомнениями. А иногда и с весьма опасными наклонностями. Я поняла, что человеку во власти надо давить в себе не только раба, но и рабовладельца. Потому что от человека во власти зависят судьбы людей, страны. Лидер всегда окружен роем людей со своими интересами, своими представлениями, и они могут укутать его в кокон, и он ничего не будет слышать, кроме их жужжания. Так лидер легко может утратить чувство реальности. Мой муж рассказывал мне, что такое впечатление у него сложилось от Муаммара Каддафи, с которым он встречался в Триполи за год до его свержения.
На мой взгляд, находиться во власти безумно трудно. Человеку, наделенному властью, необходимо, чтобы кто-то все время поправлял бы ему шапку Мономаха, чтобы она не падала ему на уши и не мешала слышать, или не наползала на глаза и не мешала видеть. Иначе это может привести и к деформации личности, и к деформации пространства, которое ей доверено, и к серьезным сломам более масштабного характера.
— Вы упомянули, что пишете свою «бондиану». Это такой ответ современным фильмам о Джеймсе Бонде, которые часто критикуют?
— К Бонду как кинематографическому феномену у меня особое отношение. Классический Джеймс Бонд в исполнении Шона Коннери был человечным, обаятельным, ироничным. В него влюблялись. Он легко и изящно выполнял задания Ее Величества, защищал государственные интересы и работал на благо Британии. Нынешний Бонд в исполнении Дэниела Крейга — бездушный автомат, бесчеловечный продукт МИ-6. Он мечется по миру, убивая и рискуя жизнью, но цель его непонятна. Причем Крейг — одаренный актер, в других фильмах он неплохо играет, но я как актриса понимаю, что здесь перед ним была поставлена другая задача. В его серых глазах видны только западные «либеральные ценности», на защите которых он бездумно стоит, и больше ничего. Возможно, такое вырождение Бонда — образа, которым были зачарованы многие поколения зрителей, и побудило меня создать очень человечную героиню и погрузить ее в схожий мир приключений. Но хотя Ника и нарушила христианскую заповедь «Не укради», она не нарушила нравственного закона. И поскольку душа ее чиста, она вызывает симпатию, сочувствие и любовь.
