- В тот день даже представить было невозможно, что больше мы с ним не встретимся на сцене. «Последние Луны» уже стояли в афише на февраль, работа шла своим чередом. Хотя в тот день Василий Семенович не очень хорошо себя чувствовал: у него поднялось давление, он даже подумал - не отменить ли спектакль? И я тогда, помню, сказала ему: «Вы же офицер, должны себя преодолеть». Знаете как в театре бывает: плохое самочувствие, но порепетируешь и вроде ничего, можешь. Так было и в тот раз - мы прошли с ним сцены, и он решил: «Играем». И, надо сказать, замечательный в тот вечер был спектакль.
Потом - Новый год. 1-го января я позвонила ему поздравить и по голосу его почувствовала - что-то не то с ним. Ну а потом они с Ириной Петровной (Купченко, вдова Ланового - "МК") оказались в больнице.
- Какое для вас главное качество было в Василии Семёновиче?
- Он - человек из стали, стоик: никогда и никому не навешивал своих проблем. У него в жизни было очень много потерь - потерял вторую жену (она погибла в автокатастрофе), сестёр, сына. С этим жить не просто, но он никому не навязывал боли. И, конечно, до конца хранил верность театру Вахтангова, хотя много снимался, но театр был для него всем. Даже когда случилась пандемия, и все сидели по домам, он все время спрашивал: «Как там в театре?» А уж когда карантин сняли, он каждый день туда приходил.
У нас 40 лет дружбы с ним. Он мне как отец ... Поддерживал в разных ситуациях. Когда умер мой папа, Василий Семенович стал для меня опорой, но делал это всегда деликатно. Помню, как я пришла на похороны Аллы Парфаньяк, жены Михаила Александровича Ульянова, он меня увидел и как будто рассердился: «Ты зачем пришла? Ты же только отца похоронила!»
А в 90-е как он нас, молодых, подкармливал тем, что устраивал гастроли спектакля - мы много тогда возили «Три возраста Казановы», и свою первую машину я купила благодаря ему.
- Мужчины в театре говорят, что он был очень хорошим партнером? А для женщин?
- В двух спектаклях мы играли с ним мужа и жену - это «Лев зимой» и как раз «Последние луны». Ценил он своих партнёрш и как никто умел преподносить на сцене женщину.
- Как это объяснить?
- На сцене, когда играешь любовь, чувствуешь, что он тебя несёт и тебя проявляет. И от этого ты сама как будто расцветаешь. Надо сказать, что это редкое качество для такого красавца. Никогда мы не видели от него высокомерия на репетициях, он никогда не делал бестактных замечаний - считал, что это дело прежде всего режиссера. А вот после спектакля, когда отыгрывали наши сцены в «Лунах», мы собирались с ним в буфете, обсуждали как все прошло. Василий Семёнович брал рюмочку водочки, говорил: «По моему сегодня было неплохо». Причем рюмочку он всегда заедал почему то сладким сырком. Я говорила: «Странная у вас закуска, Василий Семёнович» - «А мне нравится», - отвечал он. Он ведь - мальчишка военный, неприхотливым был в еде.
Любовь к театру его держала. Он же всегда, сколько его помню, был в действии: куда то ехал, спешил, с кем то встречался и кому-то всегда помогал. А тут - пандемия... время остановилось, и это, я думаю, его и подкосило. Ведь он последний из кагоры наших великих мужчин-артистов. И ощущение всегда такое, что он в театре был вечным. Он - легенда.
