Режиссер-постановщик Борис Краснов, как и Пугачева в те годы, безраздельно хозяйничал на вершине своей горы – сценографа самых хитовых и резонансных шоу крупнейших поп-звезд: Валерия Леонтьева, Филиппа Киркорова, Людмилы Гурченко, Ирины Аллегровой, Лаймы Вайкуле и многих других. Свет софитов и вспышки фотокамер, светские рауты, телеинтервью, портретные очерки, 9 статуэток «Овация» первой в стране национальной музыкальной премии - за лучшие постановки массовых зрелищ.
Маэстро, однако, был шире и глубже, чем могло показаться в круговерти звездной пыли. Театры, выставки, большие государственные форумы, международные профессиональные награды. Не только звезды эстрады почитали пространственно-художественные и технологические фантазии мастера. Неизменный поступательный вектор «все выше, выше и выше» досадно прервался инсультом в 2011 г.
К счастью, Борис не только поборол недуг, реабилитировался, но и продолжает энергично работать, творить. Не на обложках и в первых строчках ньюсмейкеров? Не от того вовсе, что в шоу-бизе сейчас нет, как раньше, одного «центра силы», а скорее – от личной прихоти. Какой? Об этом, в числе прочего, г-н Краснов рассказал «МК», поспешившему сегодня с радостью поздравить мэтра сценографии с 60-летием.
- Боря, прошлый юбилей, когда мы отмечали твои 50 лет, был пышен, многолюден и весел. Тогда в качестве подарка подоспело признание в международном профессиональном списке «Лучших дизайнеров мира». Злая ирония в том, что нынешняя круглая дата не только выпала на тревожное время пандемии, что не предполагает пышных торжеств, но еще и в качестве главного юбилейного подарка тебя настиг вездесущий COVID-19. Как здоровье, как «юбилеится» в таком состоянии?
- Да уж, настиг этот треклятый вирус. Что сказать? Нормально юбилеится. Жизнь меня научила ко всему относится, если не с библейской покорностью, то с философским спокойствием. Это не отменяет трезвого взгляда на обстоятельства. Философское спокойствие – это не глупое шапкозакидательство, отнюдь. Всему, как говорится, своя судьба.
- Антитела уже размножаются или пока в стадии формирования?
- Пока еще я выздоравливаю, так что рановато смотреть. Чуть позже сдам анализы. Слава богу, все нормально, не в самой тяжелой форме проходит заболевание. В больнице уже отлежал, сейчас отсиживаю карантин. Но то, что происходит вокруг, просто ужас. Столько ушло людей, в том числе известных, замечательных, тех, кого и я знал, с кем дружил. Это очень омрачает настроение, несмотря ни на какие даты.
- Насколько я понимаю, главной ареной праздника на этот раз станет телефон?
- Он у меня никогда особенно не молчит, но сейчас да – раскалился до предела. Я даже не предполагал, какое огромное количество друзей – и давних, и новых, знакомых, просто каких-то «добрых самаритян» захотят поздравить меня. Во-первых, приятно и всем спасибо. Во-вторых, как-то обострилось осознание того, что, видимо, что-то важное и нужное я все-таки сделал за многие годы, раз такой фидбэк – тоже, знаешь, приятное ощущение.
- Уже настигло понимание, что из трендсеттера жанра, главного художника-постановщика шоу-бизнеса ты трансформировался в мэтра, возлежащего на лаврах? Раздающего советы?
- Ну, во-первых, нынешнее физическое состояние с моей инвалидностью после инсульта в какой-то степени давно меня успокоило – в плане нелепых или суетливых телодвижений. Однако не стал бы употреблять термин «возлежать».
Я веду самую что ни на есть активную жизнь, в том числе и творческую, и общественную. Совет, конечно, дам, если спросят. Но и собственные проекты никто не отменял.
На сносях пара больших, очень серьезных постановок. Пока не буду их раскрывать, но очень тронут, что ко мне обратились. Причем, обратились, имея в виду именно мой творческий бэкграунд. Потому что этого не сделает никто другой.
Делать шоу-румы из экранов - большого ума не надо, их все и делают. А сделать правильную декорацию – одной прыти да нахрапа недостаточно. Слава богу, серьезные художники еще нужны. Первый свой спектакль «Ромео и Джульетта» в Киевском театре пантомимы я поставил в 1979 году – 41 год назад. То есть мои 60 плюс 40 лет творчества – получается век Краснова.
- В этом веке, наверное, надо отдельно выделить 90-е и нулевые как особенное время, когда многое возникало впервые и вновь, в том числе в области сценографии, а твое имя и компания Krasnov Design были если не монополистом, то ведущим игроком?
- Нет смысла ложно скромничать – да, было. Тогда было интересное время – порыва, эксперимента, романтики. Помню, как сидели в модном тогда клубе «Феллини» с молодыми бизнесменами и рассуждали, что каждый может сделать эту страну такой, какой он ее видит. Так получилось, что в своей нише я был в центре многих важных событий.
Но у меня сейчас ощущение, что в какой-то степени это состояние возвращается. Я получил премию Москвы в области культуры за «Доходное место» в Театре Оперетты. Плюс безусловное событие – «Красный Моцарт» во МХАТе, совершенно сумасшедшие «Американские горки» в Ленкоме - невероятный спектакль. От поп-зрелищ, может, я немного и отошел, а в театре всех рву.
- Бузова, если знаешь такую, поет «Хит-парад моих мыслей». Что в твоем хит-параде на раз-два-три всплывает в памяти из богатого творческого багажа?
- Если говорить о постановках, которые были не просто эстетским творческим действом, а получили статус большого события, я бы назвал «Цирк на Красной площади», церемонию открытия Чемпионата мира по легкой атлетике в Греции в 1997 г., безусловно - презентацию Олимпиады в Сочи на сессии МОК в Гватемале, когда я там лед устроил посреди тропиков…
- Задачка была, наверное, посложнее, чем у Рудковской притащить переносной каток для Билана и Плющенко на «Евровидение»?
- Еще бы! И, конечно, самая крутая история, которую я сделал в жизни – 60 лет освобождения Освенцима, которое проводили в Кракове. Были главы 44 государств, в том числе Обама, Путин. Льняной канат я пропитал соляркой, привязал к рельсам, которые вели в Крематорий и поджег. Рельсы зажглись. Сильнейшее зрелище, там все в шоке были.
- Впечатляющее портфолио. Однако ты не вспомнил ни одного звездного имени из мира шоу-бизнеса, хотя именно постановки этих шоу считались всегда твоим коньком…
- Тоже есть, чем гордиться, считать достижениями. Очень сильным для себя проектом считаю 60-летие Аллы Пугачевой (концерт «Сны о любви», 2009 г. – прим. «МК») – огромный круг на сцене, который символизировал планету Пугачевой.
- Было много иронии тогда по поводу этой «таблетки»…
- Есть разные комментаторы, наблюдатели, профессиональные критиканы - такая у них работа. У великого было: хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца. Я не на этих людей ориентируюсь, а на свой взгляд, вкус, профессионализм, на мнение других профессионалов, в крайнем случае. Не вижу проблемы в том, чтобы кто-то что-то обсмеял. На всех не угодишь. Самой Алле концепция и ее воплощение понравились, и я считаю, что это было очень удачное, органичное воплощение творческой задачи, которая стояла перед шоу.
- Говоришь, что отошел от эстрадных дел в сторону театра. Поэтому 70-летие Аллы в 2019-м прошло без твоих декораций? Хотя некоторые мизансцены были выстроены будто по твоим лекалам. Я даже уточнял: «Борю опять позвали?»…
- Не знаю, как к этому относиться – хорошо это, или плохо, но на 70 лет она решила обойтись без меня. Решила и решила. Имеет право.
- Задело?
- По большому счету, я сижу в кресле, меня многие списали. Конечно, для меня бы это очень важно было – протянуть мне руку, показать, что жив, востребован. Тем более, что действительно востребован, судя по тому, сколько проектов мне сейчас предлагают. Так что я был удивлен, честно говоря, хотя с Аллой мы по-прежнему остаемся друзьями.
- А если бы обратилась, ты знал, что предложить для такого большого и важного события?
- Я всегда готов к встрече с ней.
- Понравилась сценография ее юбилейного шоу «PS» в итоге?
- Я бы по-другому все сделал.
- Как?
- Так, как Я чувствую Пугачеву в ее 70 лет. Это не значит, что у нее было плохо. Разные художники одно и то же чувствуют по-разному. Другой художник чувствовал ее по-другому. Моя история с Пугачевой отсчитывает 30 лет, а сколько у того паренька, который знал ее полгода?
- Ты из семьи папы-строителя и мамы-художника. Подшучивали, что на сцене ты строишь города и в тебе умер архитектор. То есть твой талант впитал обе родительские ипостаси?
- Что-то в этом, конечно, есть, такой заруб цитадели. Трудно объяснять почему. Архитектура лежит все-таки в основе прикладных графических искусств. На Западе, кстати, сценографов и называют архитекторами сцены. Архитектурными формами можно подчеркивать многие смыслы. Помнишь, как у Киркорова в программе «Атлантида» колонны поднимались в небо на песне «Небо и земля» - у всех мурашки и мокрые руки были от эффекта.
- И не зря, видимо, твоя экспозиция павильона «Россия» на ЭКСПО в Шанхае в 2010 г., посвященная теме «Города будущего», заняла второе место?
- В Китае - второе, в Милане – третье, а в Астане в 2017 г. – Гран при за «Энергию Земли». Я самый титулованный сегодня выставочник в мире. И вручались все премии в международной штаб-квартире ЭКСПО в Париже. Понимаешь, да?
- Ну да, там же тебя и вписали в список лучших дизайнеров мира… Тема той выставки в Шанхае - «Лучше город, лучше жизнь». В 2010-м, например, Москва была еще совсем другим городом, теперь сильно изменилась. Какие-то твои идеи с той давней выставки не нашли ли воплощения?
- Тогда в Шанхай, кстати, приехал Медведев, он был тогда президентом, и прямо там снял Лужкова. Его кто-то спросил, почему именно там, на выставке это надо было делать, и он ответил: «Лучше город, лучше жизнь». На нынешние изменения я не могу, конечно, влиять, но отношусь к ним абсолютно спокойно. Главное, чтобы в реальной жизни было меньше утопий из мультфильма про Незнайку.
- В начале начал, в 90-е, твое творчество часто задавало импульс многим процессам. Сейчас, как говорят многие, в шоу-бизнесе превалируют технологии, умение «генерировать контент», а творческий дух далеко уже не первая скрипка в процессе…
- Безусловно, сейчас преобладают технологии. Но я считаю, что это не обедняет творчество, а наоборот, ему помогает. Хотя, важно, конечно, чтобы технологией владели по-настоящему творческие, грамотные и профессиональные люди. Не зря же в начале нашего разговора я сказал, по какой причине именно ко мне обращаются с предложениями, когда важно, чтобы была не просто технология, а творчество. Меня очень впечатляет, например, то, что делает сейчас Алексей Сеченов (оператор, режиссер-постановщик, - прим. «МК»), он делает очень серьезные вещи технологически, не теряя интеллектуального начала.
- В твоем резюме значатся и западные звезды первой величины: Элтон Джон, Сара Брайтман, Deep Purple, Modern Talking. Насколько работа с ними отличается от общения с местными звездами?
- Повезло, да, работал неоднократно и было очень интересно. Все они очень незаурядные личности, во-первых: Элтон Джон, Монтсеррат Кабалье. Я работал с ними во время постановок их выступлений в России. В Греции вообще выпало счастья кусок и море нирваны – работа с Вангелисом, священной коровой греческого народа. Он подлинный музыкальный гений. Работа с западными артистами, конечно, принципиально отличается. Ментальность, отношение – все другое.
- Не так, как с нашими, когда то и дело приходилось собачиться не по-детски? А потом все это попадало в светские хроники…
- Нет, там не собачились. С западниками и работать, и общаться легче, у наших нет пророка в своем отечестве.
- После переезда из Киева в 1987 г., где ты уже был главным художником Театра им. Леси Украинки, на стажировку в московский Ленком, ты мог предположить, что театральный опыт занесет тебя на самую вершину шоу-бизнеса?
- Предположить не мог, поскольку времена были другие, и будущее представлялось совсем иначе. Но когда я уже был в Москве, все начало резко меняться, рушилась старая жизнь, начиналась новая. Но без той базы театральной ничего бы, наверное, у меня не получилось. Дело не только в Ленкоме, я много ездил по стране, везде, где мог, ставил спектакли. Конечно, все было задействовано: знания, навыки, опыт, образование, полученные именно в театральной среде. Как говорится, на кухне все сгодилось. Но многие знания приросли и позже. Нельзя оставаться на вершине, не обучаясь все время. Самосовершенствование не может иметь предела.
- Что ближе по духу – театр или эстрада?
- В чем-то театр, в чем-то эстрада. Было время, когда доминировала эстрада. Сейчас, как я уже сказал, больше увлечен театральными постановками. И мне это нравится. Самое лучшее, когда есть симбиоз. Именно поэтому я люблю мюзиклы и поставил в России (2002 г.) мюзикл «42-я улица», самый лучший мюзикл из всех, что были созданы – лучший по всем позициям. Когда бываю в Нью-Йорке, Лондоне, Гамбурге, хожу смотрю, стараюсь не пропускать резонансные новинки.
- В этом вы с Киркоровым – родственные души, значит. Он тоже тащит сюда любимые мюзиклы. Но в этой страсти вы нервишки-то друг другу поистрепали, практически одновременно запустив тогда «42-ю улицу» и «Чикаго»…
- Непреднамеренно. Никто же не отчитывался друг перед другом о своих планах. С другой стороны, тогда казалось, что это не столько конкуренция, сколько новый формат искусства, зрелища, его наоборот – надо активно нести в массы. Рад, что теперь мюзиклы стали неотъемлемой частью культурного ландшафта, если не страны, то хотя бы Москвы.
- Ты работал со многими большими музыкантами и великой Пугачевой. А из молодежи сейчас кто-нибудь есть, на кого хотелось бы потратить силы?
- Да, мне очень хочется с Полуниным поработать. Хороший парень очень.
- Он не молодежь, он из категории великих…
- Ааа. Тогда никого больше нет.
- Ну, и меньше головной боли зато. С юбилеем, Боря! Здоровья и новых творческих удач!
