— В 1989 году меня позвали в жюри еще на старый конкурс «Юрмала», - рассказывает Игорь Крутой. - Там мы и познакомились с Раймондом. Он, правда, тогда лежал в больнице и оценки ставил оттуда. Уже тогда отработали практику удаленки безо всякого Интернета. Он в прямом эфире смотрел концерт и по телефону диктовал свои оценки. Был большой состав жюри: Давид Тухманов, Яак Йоала, Ирина Понаровская, Лев Лещенко, Илья Резник, Игорь Корнелюк. После этого фестиваль в Юрмале прекратил свое существование. Разваливалась целая страна, не то что фестивали…
Через продолжительное время, а точнее, в 2001 году, мне позвонил Эммануил Виторган и попросил о встрече. У него был дом в Юрмале, он уже был там как почетный гражданин, со многими дружил. Мы собрались в гостинице «Балчуг», и он познакомил меня с заместителем директора зала «Дзинтаре» Леонидом Островским, который обратился ко мне с просьбой возродить конкурс в Юрмале. А я сказал, что будет неэтично, если не проговорить это предложение с Раймондом. Сказал, что с ним вдвоем я готов делать, но важно его согласие и желание. Паулс в итоге сказал, что ничего не собирался возрождать, но если с Игорем, то возьмется. Вот и взялись. Но он постоянно повторял, что не хочет ничего реанимировать, тот проект уже отжил свое, надо создавать что-то качественно новое.
Я прилетел к Раймонду в Ригу на пару дней, мы обедали, гуляли по Юрмале, рассматривали заколоченные окна в домиках, размышляли о том, вернется ли в них жизнь, обсуждали, каким должен быть новый конкурс. А название, кстати, подсказал Боря Краснов (известный художник, сценограф. — Прим. «ЗД»). Получилась хорошая игра слов, смыслов: и морская тематика, и стиль в музыке. Выбрали самое классное время по погоде в Юрмале — стык конца июля и начала августа. Тем более на это время выпадал и мой день рождения. В общем, зажмурились и решили провести. Главная задача и цель - чтобы по-прежнему рождались новые звезды.
И они рождались: и дуэт Smash!, пока не распались, и Сережа Лазарев, который именно на конкурсе вошел в сольную карьеру, стал победителем, и Дима Билан, и Ирина Дубцова, и Полина Гагарина, и Интарс Бусулис из Латвии, и Тина Кароль из Украины… Каждый исполнитель, возвращаясь с «Волны», становился популярным у себя в стране: в Украине, в Молдове, в Казахстане, в Грузии, в Беларуси, в Армении и т.д., — что было большим плюсом.
Было, наверное, красиво и убедительно, когда мы вдвоем с Раймондом выходили на сцену, открывали конкурс, он говорил на латышском, я на русском. Естественно, его нахождение в жюри вызывало у местных властей интерес, нас всегда принимали в Доме приемов президенты Латвии. Они (президенты Латвии. — Прим. «ЗД») менялись, но традиция и привычки оставались. У этого проекта была очень хорошая аура, и во многом она исходила от Раймонда. При этом наши отношения не заканчивались конкурсом, они переросли в человеческую дружбу.
Как композиторы мы с Раймондом сошлись однажды в одной истории. Песня называлась «О чем играет пианист», пела Лайма, мы даже сняли клип на улицах Риги, дома у Паулса. Настроенческое получилось видео. Первоначальную тему дал Раймонд, у меня были стихи о скрипке и аккордеоне. Но он говорит: «Нет, здесь должен быть пианист». Мы сидели в гостях у Лаймы, музицировали, каждый добавлял в конструкцию что-то свое, и домузицировались до этой песни. И, конечно, очень запомнилось наше совместное выступление — в четыре руки на двух роялях. Он играл мои темы, а я — его. В смокингах, в бабочках. Понтярили, в общем...
Мне очень запомнился день, когда мы с Лаймой стали крестными его внучки Моники. Лил дождь, невозможно было выйти из машины. И когда мы мокрые вбежали в храм и зазвучала духовная музыка Раймонда, пел детский хор, на глазах у всех, кто был на этой церемонии, выступили слезы. Такие светлые слезы одухотворенности, которые невозможно было сдержать. Не помню более трогательного момента за долгие годы.
Лайма Вайкуле: «Не знала, как признаться Раймонду, что курю и выпиваю»
В сегодняшнем интервью Раймонд Паулс немногословно, но лестно отозвался о Лайме Вайкуле. Еще бы! Однако дружба дружбой, но и от взбучки от маэстро никто не застрахован, включая даже Лайму. Сегодня она об этом расскажет «ЗД» — за что и как получила нагоняй, что не мешает, однако, ей радоваться за маэстро и признаваться ему в любви.
— Я верю в судьбу. Познакомилась с Раймондом в 15 лет, а стала работать вместе в 30. Пятнадцать лет надо было для того, чтобы все свершилось. Это много мусолили уже, не хочу повторяться, но про судьбу я никогда не говорила. Бывает, мы с кем-то знакомимся и думаем, что это не имеет какого-то значения, а в конце концов выстраивается целая цепочка. Маэстро Леонид Заходник внушил мне, что я буду петь, а я хотела быть врачом. Если бы я Заходника не послушала, то, может, и была бы врачом…
Заходник меня и познакомил с Раймондом, а он меня взял в свой коллектив «РЭО» (Рижский эстрадный оркестр), где был художественным руководителем, — взрослый коллектив, поэтому мы наврали, что мне 16 лет, а у меня паспорта еще не было. Раймонд сказал мне: «Ты, малыш, сначала потренируешься год, попоешь, чтобы выйти солисткой, привыкнуть к сцене». Но я уехала с рок-ансамблем. И шли мы потом навстречу друг другу эти 15 лет, и только тогда я оказалась готовой к работе с ним. У Раймонда очень много хороших черт характера. Но самое главное то, что он гений…
Я только в 40 лет начала курить и выпивать. Грубо звучит «выпивать». Ну как… бокал шампанского — вот мое выпивание. И до сих пор так: пью один шот виски и танцую весь вечер. Понимаешь? Чтобы это не звучало, что я пьяница. И когда я приехала из Америки, уже курила и выпивала. И ужасным для меня стал концерт в Питере. Я думала: как же мы сейчас пойдем на банкет, а я выпиваю и курю, а он не знает меня такой. Страшно переживала. Отказывать себе, кайф ломать не хочется, а как ему сказать? Села в машину и говорю: «Раймонд, я вам должна признаться, я стала курить и выпивать». Он мне говорит: «Я не знаю, что ты начала делать, но петь ты стала лучше». Ирония, тонкий юмор — это все ему присуще, но самое главное — гениальность...
Раймонд всегда мне говорил, что для того, чтобы стать популярным и настоящим певцом, нужно сделать свой сольный концерт. И мне очень повезло, потому что в один год у меня появилась целая россыпь хитов: «Скрипач на крыше», «Еще не вечер», «Я за тебя молюсь», «Вернисаж», «Деловая женщина», «Ночной костер»… То есть половину концерта он мне уже написал...
Самой громкой первой премьерой был «Вернисаж». С ним я получила Первую премию на фестивале «Братиславская Лира». В 1985 году! Этот момент открыл мне дорогу. Во времена Советского Союза мы же не могли ездить (за рубеж), я вообще была невыездной. Раймонд на меня не только профессионально повлиял, но и моя жизнь изменилась...
Работа с Монатиком (клип-мюзикл «УВЛИУВТ (Упали В Любовь И Ударились В Танцы) на улице Пикадилли», оммаж к творчеству Лаймы. — Прим. «ЗД») — самый яркий момент в ушедшем году. Большое счастье, когда ты можешь соприкоснуться с талантливым человеком. Хотя Раймонд отругал. Говорит: «Лайма, а где моя мелодия?» Дима (Monatik) замиксовал, завуалировал мелодию, конечно, очень сильно. Из-за пандемии все делали на удаленке. Я здесь, в Юрмале, он там, в Киеве. И даже в клипе я участвовала только под конец, сказала свое «фэ!».
Они очень интересный клип сделали, все мои номера, в моих костюмах, точно таких же, как были в оригинале. Даже костюм мухомора сделали, моего первого выступления на телевидении, мои движения. Молодцы! Но главное, что потрясающая музыка Паулса, переосмысленная, перемиксованная, заиграла новыми гранями, звучала не просто современно, но очень органично в этой современности. И Раймонд, конечно, не всерьез меня ругал, подшучивал, как всегда…
Я бы могла сказать, например, такой праздничный тост: «Не знаю, Раймонд, сколько вам лет, но музыку вы пишете еще лучше, чем писали». Как-то так...
