Андрей Кравчук окончил мехмат Ленинградского университета и только потом поступил в Санкт-Петербургский университет кино и телевидения в мастерскую классика советского кино Семена Арановича. Поработал в документальном кино, на сериалах «Агент национальной безопасности», «Улицы разбитых фонарей», «Господа офицеры», снял «Итальянца», отмеченного в секции Generation Берлинского кинофестиваля и выдвинутого от России на премию «Оскар». А потом пошла «тяжелая артиллерия»: «Адмиралъ», «Викинг», «Союз спасения». Мы встретились в Санкт-Петербурге, родном городе Андрея, куда он был приглашен на фестиваль «Виват кино России!» как председатель жюри.
- Сколько лет назад вы уехали из Петербурга в Москву?
- Почти 15 лет. Но это все равно мой город. Петербург – как национальность. Здесь прошла большая часть моей жизни. Это у наших детей половина жизни связана с Москвой. Она для них уже более значимая по энергии и перспективам, а Петербург им кажется чуть тише, чуть провинциальнее, хотя они его любят и понимают, что это единственный с архитектурной точки зрения город в стране, строившийся ансамблями. Наверное, столица отличается от провинции перспективой, тем, как далеко ты можешь загадывать. В большом городе кажется, что ты можешь все – взлететь, прыгнуть, добиться большего.
- Мне нравятся рассуждения про маленький и провинциальный городок Петербург, о котором постоянно слышишь от наших питерских друзей -кинематографистов.
- Это, конечно, не провинция, но я прекрасно понимаю, что здесь реализовать себя в профессии, кинорежиссуре тяжело. Все продюсеры, которые что-то делают, находятся в Москве. Группу я могу набрать и в Петербурге, снимать тоже. Разница небольшая. Но в такую погоду здесь жить тяжело.
- Но вы же петербуржец! Так и не привыкли к ненастью?
- У меня дети здесь все время болели, причем, самыми экзотическими для ребенка болезнями. Мы жили в самом центре на Большой Конюшенной. А когда переехали в Москву, точнее в Подмосковье, болезней стало меньше. Когда я снимал «Адмирала», моя семья жила в Питере, и я в выходные мотался туда-сюда. Это было тяжело. В Москве жил в разных квартирах, пока продюсер Анатолий Максимов не сказал, что давайте все-таки с семьей переезжайте. Нам предложили замечательное место под Москвой, и мы подумали, что это будет наилучшим вариантом для адаптации детей.
- Но самому разве не тяжело каждый день ездить в Москву и обратно?
- Привыкаешь. Когда я работаю на картине, то за мной приезжает водитель. По дороге я занимаюсь своими делами. На пути туда могу поработать, успеть почитать то, что не успел, позвонить тому, кому не успел. Возвращаясь домой, имею возможность что-то посмотреть.
- Когда выходил «Союз спасения», и на ток-шоу выступали вы и ваши актеры, с одной стороны, и продюсеры, с другой, казалось, что говорите вы о разных фильмах.
- Там была сложная ситуация. У нас возникли разногласия по поводу темы и взгляда на декабристов. Консенсуса не было. После «Союза спасения» мы расстались с Анатолием Вадимовичем Максимовым.
- Вы независимый человек? Со стороны может показаться: ах, он расстался с продюсерами главного канала, это конец!
- Это нормальный этап для человеческих отношений. 15 лет мы вместе работали и дружили. Это много.
- Вы ведь сполна нахлебались критики и враждебного отношения после выхода «Союза спасения», который сочли пропагандистским и даже подлым. Вас упрекали и неверной трактовке исторических событий.
- Где это было? В интернете? Честно скажу, стараюсь не читать. Когда тратишь много энергии и сил на то, чтобы сделать фильм, потом тяжело читать суждения людей, которые также субъективны, как и мы, в своих взглядах на те или иные события. Я после «Викинга» такого наслушался, что решил себя в этом ограничивать, ничего ни смотреть, ни читать. Зачем? Это ни на что уже не повлияет. В «Союзе спасения» вранья и очернения не было, во всяком случае, с моей стороны. Мне кажется, наоборот, нам удалось показать доблесть молодых людей, которые вышли на площадь и гибли под картечью. Когда я смотрю фильм, мне их жалко. Они вызывают глубокое сочувствие.
- Как вы готовились к съемкам?
- Я очень много всего перечитал. У нас был хороший консультант по декабристам Оксана Киянская - автор несколько книг и монографий о Пестеле и Рылееве. Она написала о декабристах, как об очень неоднозначных людях. Известно же, что Пестель иногда воровал казенные деньги на нужды революции. Он предлагал ввести диктатуру на несколько лет, а потом уже принимать демократические законы. Пестель был наиболее непримиримый из декабристов, находился в конфликте с князем Трубецким, для которого такой радикальный подход был неприемлем. Пестель жаловался в письмах, что как полковник по табелю о рангах должен содержать четверку лошадей для выезда цугом. Парадный выезд, по которому уже издали все понимали, что едет командир полка, обходился дорого. Нужен был извозчик, конюх, надо было покупать сено и где-то его хранить. Зарплаты полковник едва хватало на всю эту канитель. А у Трубецкого было, чуть ли не 200 тысяч душ крепостных, и для него радикальные взгляды Пестеля были неприемлемы.
Еще Александр I перед войной 1812 года готовился к отмене крепостного права, предусматривал выкуп у помещиков людей, потому что просто так не отнимешь. А кто эти помещики? Ближний круг, гвардия. Все государственные перевороты в России еще до декабристов совершала гвардия. Трубецкой говорил, что достаточно двух полков, чтобы захватить власть в Петербурге и России, и был недалек от истины. Если бы декабристы действовали более согласованно, они могли бы успешно завершить день восстания. Все для этого было. Они вывели людей на Сенатскую площадь, а дальше не знали, что делать. Трубецкой здесь самый странный. Сколько им не занимались историки, так и осталось непонятно, почему он не вышел, хотя его видели и на Дворцовой площади, и в районе Главного штаба. Издававший журнал Рылеев, пока люди стояли на Сенатской площади, успел встретиться с кем-то из своих авторов. Все происходило любопытно, странно и неоднозначно. Меня удивило в оценке фильма то, что многие либерально настроенные люди подвержены еще более жесткой цензуре, чем это было при советской власти, когда читали между строк, угадывали какие-то смыслы.
- Которые вы не вкладывали?
- Да. И начинали эти смыслы интерпретировать.
- Погружаясь в ту или иную эпоху, можете поступиться исторической правдой, что-то нафантазировать?
- Изучая исторические факты, видишь, насколько по-разному воспринимают одно и то же событие его участники. Возьмем приход Милорадовича на Дворцовую площадь. Его видели и Николай I, к которому он подходил, и огромное количество людей, стоявших вокруг. Кто-то из них написал, что генерал-губернатор появился на шестерке цугом, а это 12 лошадей, везущих карету. Кто-то говорил, что он прискакал верхом. А кто-то запомнил, как он шел, продираясь сквозь толпу. У нас Милорадович подошел к Николаю, прочитал манифест, а тот его развернул, сказав, что этими словами людей на Сенатской площади не разогнать. Кто-то считал, что он стоял в стороне. Поскольку одно и то же событие описано по-разному, возникает вопрос: кому верить? Скажем, есть описание, что Николай ходил между Дворцовой площадью и Сенатской. А как он шел? Что происходило между этими точками? Возникает зона неизвестности, которую ты неминуемо наполняешь своим воображением.
Снимая фильм о Колчаке, я тоже столкнулся с тем, насколько по-разному вспоминали о нем очевидцы. Кто-то его ненавидел и очернял, кто-то восхищался, называл героем и в подтверждение своих слов интерпретировал и менял события. Большинство воспоминаний написано, спустя какое-то время, через дистанцию. Мы можем собрать десять человек и расспросить их, как прошла церемония открытия или закрытия фестиваля. Все они расскажут что-то свое.
- Как выстраиваете работу на площадке, имея в голове такой богатый материал?
- Сам день восстания у меня был расписан по часам, но опять же, опираясь на одного из авторов. Работая над историческими фильмами, удается иногда найти какие-то документы. Но почти всегда это адаптация современных авторов, которые тоже проделали большой путь, восстанавливая события. У нас был почасовой расклад: кто, откуда и куда пришел. Была нарисована карта города, с указанием маршрута, пометками, где стояли пушки и так далее. Скажем, Николай уже хотел вывозить семью из Петербурга. Экипаж ждал. Непонятно было, каким образом все повернется. Он отдал приказ стрелять, когда смеркалось, - боялся, что в темноте те, кто поддержал его, присоединяться к восставшим. И тогда город будет не удержать.
- Раз вы расстались с Анатолием Максимовым, то уже не будете снимать «Рюрика»?
- А «Рюрик» никак с ним не связан. Это проект для стриминговой платформы, который мы начали с Валерием Федоровичем и Евгением Никишовым. Я их давно знаю. Они – классные, интересно и неожиданно мыслят. Мы встретились, когда я монтировал «Союз спасения». Они предложили сделать не только фильм, но и многосерийный проект, дали прочитать сценарий «Рюрика». Мне он показался интересным, но захотелось его переделать, избавиться от каких-то телевизионных вещей. Я позвал Андрея Рубанова, потом подключился Саша Сысоев. Мы многое переписали. А пока этим занимались, уже начали шить костюмы, разрабатывать декорации, нашли места для съемок. Но с «Рюриком» пришлось повременить, поскольку не хватало средств для запуска картины. Параллельно Алексей Учитель предложил сценарий «Пальмира» Арифа Алиева, который мне понравился. Давно я такого не читал. А у меня была одна идея, которую тоже хотелось осуществить, - фильм, связанный с войной и спецвойсками. Я прочитал книгу служившего в «Вымпеле» человека, и мне показалось, что можно сделать интересное кино.
- Так «Пальмиру» вы уже сняли?
- Да. Я только вернулся со съемок. Это картина про судьбу немолодого сапера во время сирийской операции, для которого война стала жизнью. У него сложные отношения с людьми, но на войне он влюбляется в местную жительницу. В общем, хорошая человеческая история. Главную роль сыграл Александр Робак, и, по-моему, очень хорошо.
- Что теперь думаете о тех временах, когда снимали кино, имевшее пару копий? Вспоминаю, как ваш «Итальянец» отправлялся на какой-нибудь фестиваль, а на другом - уже нечего было показывать.
- Наверное, копий было чуть больше. Точно сказать не могу. Я тогда уже занимался «Адмиралом». Помню, как приехала съемочная группа и техника в Выборг. Ко мне подошел исполнительный продюсер и сказал: «Круто же!» А я этого не чувствовал. Все то же самое, что на «Итальянце». Там мы разводили очень сложные сцены, которые снимались в поезде, на перроне. Чем больше бюджет, тем меньше денег, как ни странно. Группа увеличивается, техника тоже. Все это пожирает такое количество денег, что их катастрофически не хватает. А на «Итальянце» бюджет был очень скромный, и мы тщательно готовились, знали с оператором и художником, как движется солнце за окнами поезда, где и в какой момент хотим увидеть героя, что происходит за окном, мост там или пейзаж. Мы нарисовали карту, позволявшую точно знать, что и когда должно происходить. У нас была возможность всего трех дублей, из-за того, что поезд подпирали электрички и товарные составы. Мы тщательно продумывали движения героя. Я добивался шести дублей, а оказалось, что наш мальчик первые два дубля делает хорошо, а потом начинает играть, поэтому мы ограничивались одним-двумя.
- Если судить по наградам и фестивалям, то «Итальянец» - самый успешный ваш фильм.
- По фестивалям, конечно. Он объехал много городов и стран, выдвигался от России на «Оскар».
- Интересно, почему после такой скромной картины вас пригласили на «Адмирала»?
- Продюсеры видели мой сериал «Господа офицеры». Они искали режиссера, способного сделать экшен, умеющего работать с артистами - был у них и такой критерий. Когда я приехал с ними знакомиться, то показал отрывок из «Итальянца», который их не особо заинтересовал.
- Вам не тошно смотреть а ля патриотическое кино, которое выдают на гора предприимчивые продюсеры?
- Почему-то из военных картин, которые я посмотрел за последнее время, уходит то, что было раньше в фильмах «Торпедоносцы», «Они сражались за родину», «Несколько дней без войны», «Проверка на дорогах». Там была какая-то удивительная жизнь и ощущение правды, хотя она тоже могла быть особенной. Но Аранович знал, про что снимал. Он был военным летчиком, служил на Соловках, поэтому все хорошо понимал и чувствовал. Я не так давно пересматривал фильм «Они сражались за родину» Сергея Бондарчука. Он не устарел. А сейчас ненужный пафос возникает.
- Молодые тоже снимают фанерное кино, подобное тому, что производят на главных каналах.
- Но молодежь и мои дети телевизор уже не смотрят. Он стал не нужен. Новости проще узнавать в интернете в тех изданиях, которым доверяешь. Хотя независимой прессы, как мне кажется, сейчас не существует. Почти все кого-то обслуживают. Из-за этого существует не просто освещение события, а его интерпретации, необходимые для заказчиков. К сожалению, это чувствуется и в кинокритике, где много ангажированных людей, обслуживающих либеральные или консервативные издания, пишущих за определенное вознаграждение то, что нужно. Люди все меньше не смотрят кино по телевизору. Появились платформы, которые пытаются соревноваться. У них есть честная конкуренция, и это дает надежду, что киноотрасль не загнется. Кинотеатры из-за пандемии едва выживают. Соответственно дорогие фильмы вряд ли будут окупаться. Хотя так хочется смотреть кино на большом экране, чувствовать его энергию.
- Ваши сыновья пошли по вашим стопам?
- Они учатся во ВГИКе на режиссуре. Один – у Владимира и Александра Коттов, второй - у Владимира Хотиненко
- Ваша жена и в Москве продолжает заниматься фарфором? Она же работала на императорском заводе?
- Она иногда дает мастер-классы, проводит видео-уроки. В последнее время увлеклась китайской живописью. Фарфор иногда тоже возникает, но из-за пандемии он не является предмет первой необходимости.
