Дорогая Галина Борисовна, ГБ...
Хотела было поставить в конце восклик, но подумала, что этим восторженным знаком только придам ложность своему посланию. А ложь — это то, что вы больше всего ненавидели. Я отлично помню ваше яростное «не ври», где ряд восклицательных знаков был бы в самый раз. Этим глаголом вы били наотмашь, как только слышали и видели фальшь, и совсем не важно где — на сцене, за кулисами, в жизни. Помните, вы рассказывали, что когда вам было лет четырнадцать, вы придумали одну игру — с самой собой. Надо было забраться с головой под одеяло и в темноте ответить себе на самые болезненные, самые важные вопросы. Но только честно. Шаг влево, шаг вправо — скидки, оправдания не принимались: если уж правда, то до конца. Хотя бы перед самой собой. До сих пор не понимаю — с правдой легче вам жилось или сложнее?
А я, знаете, почему-то в деталях помню ваш последний день рождения. Помню, что выглядели вы в тот вечер шикарно и как в финале почти при неходячих ногах вы встали с инвалидного кресла и сделали шаг навстречу молодым артистами, когда те отыграли в вашу честь очень классный капустник про девочку Галю (цигейковая шубка и бабушкин платок крест-накрест), которая так боялась скатиться с крутой горки. Но товарищи с салазками тогда сказали: «Ты должна», — и перепуганная вусмерть Галя помчалась. Точно так и в начале 70-х говорили вам артисты, когда Олег Ефремов — учитель, вождь и что уж там — для всех вас Бог — ушел из «Современника» в Московский Художественный театр. Вот тогда и начался крутой маршрут талантливой артистки Гали Волчек, в 39 лет(!!!) ставшей главным режиссером, а потом и худруком столичного театра. Советская власть тогда круто выступила — молодую(!!!) беспартийную(!!!), да еще и еврейку(!!!) поставила руководить дерзким «Современником». Правда, власть тогда учла пожелание коллектива.
В тот последний ваш день рождения в ложе, что у сцены, набилось много народу, все курили, и вы дымили и выглядели, ну просто минус десять лет. Смеялись, сипловато-хриплым голосом просили: «Откройте дверь, ребята! Дышать нечем!» — и целовали Володьку Машкова, который позже всех прибежал и принес подарок в фирменном пакете, кажется, от «Шанель». Он всегда вам что-то модное дарил. Очень любил вас, вы же знаете. Он тут Табакову, учителю своему, памятник поставил — замечательный, веселенький такой — и кот Матроскин рядом. Вам вроде тоже обещают памятник, но уже не Машков. Ну об этом — дальше.
У нас тут без вас... знаете, много чего произошло за этот год. Ну во-первых, нежданно-негаданно случилась пандемия — жуть жуткая, причем во всем мире. COVID-19 в народе ковидлой прозвали. COVID этот проклятый косил и продолжает косить людей, как «испанка» сто лет назад, все заведения позакрывали и театры тоже. Полный локдаун — так это теперь называется. Мы поначалу растерялись, а потом постепенно привыкли — маски надели, перчатки, по компьютеру репетировать стали, жизнь и работа ушли в онлайн. Ваши, например, каждый вечер рассказы любимого вами Чехова на камеру читали и так, между прочим, записали цикл «Доктор Чехов». Просмотров на сайте — десятки тысяч, а вот проект про войну, его ваш молодняк делал, совсем не очень: спешили, наверное, а в спешке про войну честно не получается. Мне понравилось как артисты Ветров и Гармаш разыграли рассказик «Феерия» — как про сегодняшний день Антон Палыч писал. Что в очередной раз наводит на мысль о неизменности российской ментальности, сколько бы ни пытались ее менять, влиять или развернуть самые светлые умы нашего общества и в особенности люди искусства. Их ментальность тоже не исключение — лоботомия не поможет. Да и за примерами далеко ходить не надо. Но это скорее мысли вслух.
Тут я перехожу к главному, то есть к вашему театру. В общем, в тот день, когда вас, вы уж простите меня, опустили в мерзлую землю, уже на поминках от актеров я услышала имя нового худрука — не поверила, потому что как-то уж быстро. Но на следующий день его официально объявили. Я-то знаю, как еще при жизни последние лет пять вы искали преемника. Чтоб продолжал вести театр Олега Ефремова, как продолжали его вы, чтобы не растеряли то главное, ради чего, собственно, в 1956 году из студии родился этот театр и куда 60 с лишним лет, не переставая, шла публика. Вы и о Гармаше, и о Хаматовой тогда думали: Сергей правой рукой у вас был, да и Чулпан, я помню, серьезно вникала, аудит хотела провести. Но пришел другой — Виктор Рыжаков. Мы еще с вами, помните, смеялись, когда вы мне рассказывали: «Ко мне тут этот, Мейерхольд приезжал. Так и не поняла, чего он хотел». Видимо, хотел, Галина Борисовна, «Современник».
Вообще Рыжаков... он — культурный режиссер и говорит очень культурно, цитирует Ефремова, да и вас тоже. Не мальчик, правда, 60 уже и вроде опытный — Центром Мейерхольда руководил. Его тут даже критики среди других кандидатов выдвинули на звание «Человека года». Знаете за что? «За деликатную и решительную стратегию по возрождению «Современника».
Надо так понимать, что до прихода Виктора Анатольевича театр числился в конченых двоечниках и его теперь надо деликатно и решительно... чик-чик — уноси готовенького? А Рыжаков, значит, весь день не спал, всю ночь не ел, а все 365 дней возрождал? Ведь человек и в самом деле может поверить, что он возрожденец. Честно скажу, начала искать признаки возрождения. Обнаружила — провел ребрендинг фирменного стиля театра. Более важного дела, конечно, не нашлось, подумала я, когда прочла про грядущие перемены. «Новую эпоху в своей истории он (то есть «Современник». — М.Р.) начнет с переосмысления визуальных кодов. У театра появятся мерч и элементы космоса в фирменном знаке». В переводе на нормальный язык — шрифт на афишах (гениального Давида Боровского, на минуточку) поменяли, майки с символикой выпустили. Пора, думаю, ребрендировать и само здание старого московского кинотеатра «Колизей», а за одно и зрителя «Современника». А то они как-то без мерчендайзинга, гипотез, космоса и прочей многозначительной претензии не соответствуют современному моменту. Кстати, в обновленном стиле «Современника» ничего космического не нашла: образа театра — ноль, похож на таблицу в кабинете окулиста.
Но в конце концов шрифт — дело вкуса специалистов по «эволюции графического языка». Ход их мыслей отражает поиски смыслов, которые сейчас извлекают почему-то все больше из старых за неимением новых. Но игра с приставкой «со» конкретно обещает «Современнику» новые горизонты — сотворчество, сопричастность, соответствие и, наконец, созвучие. Вот только главное слово почему-то забыли, ради него, собственно, создавался и жил все 65 лет «Современник». Это слово — СОВЕСТЬ.
Да, две премьеры выпустили, что при пандемии неплохо (одна — рыжаковская), но событиями они, как «Горбачев» в Нации, «Папа» в «Современнике», сделанный еще при вас, «И никого не стало» в «Табакерке» или «Сын» в РАМТе, не стали. Еще в театр взяли 20 вчерашних студентов: молодая кровь — хороший донор для возрастной труппы, но пока публика их не знает. Видимо, все лучшее впереди.
За скобками оставляю «сущие пустяки» — уволенных во время пандемии билетеров и гардеробщиков. Вы, я точно знаю, никакому директору не позволили бы выбросить на улицу людей и без того с копеечной зарплатой. Но маленький человек, он ведь только в русской литературе — аргумент, а в современной жизни всего лишь факт.
Из плохого — Сергей Гармаш внезапно покинул труппу. При всех в гробовой тишине зачитал письмо и ушел в знак несогласия с «деликатной и решительной» стратегией. И 36 лет собственной работы не пожалел. Да они, я полагаю, и не сработались бы с Виктором Анатольевичем. Одни артисты Гармаша молчаливо поддержали, а другие очень громко возмущалась: они лишились работы, когда сразу пять спектаклей слетело с афиши. А прибавьте к ним спектакли Михаила Ефремова, которые тоже теперь не идут. А вот это совсем плохое, Галина Борисовна: Мишка, ваш второй сын, как вы его называли, сейчас... в тюрьме. Сел пьяным за руль и... убил человека, не желая того, разумеется. Может, и хорошо, что вы никогда это не узнаете.
Ну и Валентин Гафт ушел навсегда. В прошлом году, за несколько дней до своего ухода, вы поехали к нему — как я теперь понимаю, попрощаться. Может, предчувствовали, что никогда не увидитесь? Любили его больше всех, хотя он, такой несдержанный, в вас пепельницей на репетиции бросал, хорошо, что не попал. А вы прощали. И не только его... Ваш сменщик совсем по-другому разговаривает с артистами — лично по zoom видела, жестко: «Мы вас услышали».
Дорогая ГБ, часто проезжаю по Чистым прудам: со здания Другой сцены уже исчез коллективный снимок труппы во главе с вами — и вашего, что повесили на девятый, день тоже нет. И мероприятий, посвященных вам, за эти 365 дней в театре не было, хотя после ваших похорон обещали... Зачем было обещать? Но закон смены поколений работает: ушли одни — пришли другие. И я только за то, чтобы всякий новый руководитель приносил новое, свежее и чтобы к прежним крепким канатам привязывал свои и поднимал новые паруса на старом, но надежном корабле. Все-таки корабль «Современник» год назад еще входил в пятерку флагманов театральной флотилии Москвы. Но что будет с «Современником» и «Современник» ли это будет?
P.S. Не знаю, правда или нет, но вам обещали самолет. То есть какой-то аэрофлотовский лайнер назовут Галиной Волчек. Так что полетаем еще.
