Вы столько радости всегда нам приносили. И еще столько гордости за страну, за русский язык, за слово. Вы были с нами всегда. С той самой Одессы, которая и рождает таких великолепных, солнечных, мудрых, грустных гениев. И Райкин был ваш и наш. И вы ругались с ним и боготворили его. А потом вашими были Карцев и Ильченко. Это великая тройка нападения.
Но вы всегда были сами по себе – такой милый и такой едкий, саркастичный ко всем этим, так называемым, недостаткам, которые большую часть вашей жизни почему-то назывались социалистическими. Но и не это в вас главное.
Вы, ваши, рассказы, миниатюры – это музыка. Это послесловие. Это между строк. Это та самая краткость, чеховская сестра таланта. Потому что вы – наш Чехов.
Вы ушли в народ – цитатами, мыслями, да просто своей улыбкой. Вы ушли во власть – они тоже очень любили, хотя далеко не все признавались. Боялись признаваться.
Мы все говорим вашими словами, словечками, поговорками, мемами. Мы все ваши до мозга костей. Мы (нет, может быть не все. Я погорячился. Те, кто понимал вас) научились жить тем, что вы проповедовали.
А вы не проповедовали совсем. Вы просто щурили один глаз, просто веселили народ. Только за этим весельем, опять же те, кто понимал, чувствовали боль и грусть и слезы сквозь вашу прекрасную улыбку и желание смотреть правде в глаза. Но не напрямую, нет, а сквозь ум, сердце, вашу недоговоренность. Потому что так получалось еще вкуснее, еще необыкновеннее, еще парадоксальнее.
Вы могли написать просто бытовой рассказик, и он становился притчей, шедевром про нашу жизнь. Вы просто подслушивали всех этих одесских биндюжников, всех этих Григориев и Константинов (нормально, Григорий? Отлично, Константин!). Вы просто приходили с нами в Греческий зал, ну а там было выпить нечего. Понятно.
Да что говорить. Все, что вы написали, рассказали со сцены или по телевизору – это бриллианты русской литературы, не меньше. И вы всегда были актуальны, современны. Вы чувствовали эту жизнь до конца.
Прощайте, Михаил Михайлович.
