Все начинается с «многоуважаемого шкафа»
В новый корпус «Щуки» можно попасть только по стеклянному переходу, перейдя в него из исторического здания, что в Большом Николопесковском переулке. То есть в новое — через историю, что идейно правильно: плох тот студент, кто не знает истории своей альма-матер. Тем более что вот она вся — на стенах двух этажей: большие стенды, каждый из которых посвящен очередному году выпуска начиная с 1936 года. Россыпь имен, фотографий педагогов и выращенных ими будущих звезд. Хочется у каждого остановиться и читать: Цицилия Мансурова, Вера Львова, Борис Шихматов, Владимир Шлезингер, Александр Ширвиндт, Алла Казанская, Владимир Иванов, Михаил Борисов…
— А это шкаф из квартиры Бориса Васильевича Щукина, — сообщает мне Князев, остановившись у потертого старого шкафа. — С него мы начинаем организовывать музей «нашего многоуважаемого шкафа». Я уже кинул клич по своим, у кого сохранились какие-нибудь вещицы наших старых педагогов. Вот, смотри…
За стеклом старинного шкафа на полочках уже аккуратно разложены, например, ручные часики Аллы Казанской, ее вазочка. А вот вещи самого Бориса Щукина, первого и блистательного исполнителя роли Ленина в кино (впрочем, и без ролей вождя он был феноменальным артистом), — его карандашница, им же подписанная книжка, бритвенный прибор и машинка для стрижки волос. Особая ценность — конверт с письмом, подписанный самим Вахтанговым для некой Хохловой.
— Почти сто лет этому письму, — подтверждает ректор. — У нас также есть вещи Якова Смоленского, Веры Львовой и ее мужа Шихматова. Или письма Катина-Ярцева, который писал своим студентам, как надо жить, чтобы быть хорошим артистом…
— Гаджетов тогда не было — вот письма и писали, а они для истории важнее. Вы как ректор пишете студентам?
— Пишу, но не письма. Я вывешиваю им такие записки, что ли, — простые правила поведения. Потом расскажу. Идем скорее…
Хождения по мукам закончились танцами
Да я и не иду, а практически бегу, едва поспевая за ректором, который легко перемахивает через две-три ступеньки на своих журавлиных ногах. Не смотри, что 60+, — народный артист все-таки!
Князев ректором «Щуки» — с 2003 года. За это время много чего успел сделать по хозяйству. Построил зимний сад для отдыха студентов — самовольно, но узаконил его. Привел в порядок старое здание постройки 1936 года, а теперь к нему пристроил и новое, тоже в четыре этажа, куда мы и спешим в данный момент.
Пробег в несколько метров по стеклянному переходу — и мы оказываемся на третьем этаже, в абсолютно белом пространстве с несколькими опорами из темного металла, с высокими стильными окнами, стеклянным потолком, через который на нас смотрит мрачнеющее октябрьское небо.
— Евгений Владимирович, что здесь все-таки будет? Кто тот счастливчик, кто займет роскошное помещение?
— У нас всегда были проблемы с кафедрой сценического движения. И обычно, когда шли выпуски спектаклей, в первую очередь останавливали занятия этой кафедры. Теперь такого не будет: новая пристройка целиком отдается «движенцам». Ведь пение и танцы для вахтанговцев всегда были важной стороной профессии. А здесь, где мы стоим с тобой, — танцевальный класс.
Надо сказать, что новенькое здание имеет свою историю — свои годы хождения по мукам. Уговоры, согласования, резолюции «отказать» и новые, отменяющие эти самые «отказать».
— Идея возникла в 2008-м, когда я видел, что все кругом строят легкие постройки, и решился самовольно возвести на месте нашего старого железного гаража тоже легкую, — погружает меня в историю вопроса Князев. — Думал: «Пусть внизу будут гаражи, а зато на втором этаже — наш танцевальный класс». И нам повезло, работник «Моспроекта-2» Елена Григорьевна Никулина тогда внесла нас в градостроительный план, а помощник Лужкова Александр Иванович Прокофьев мудро посоветовал не делать времянку, а шаг за шагом, получая все согласования, добиться разрешения построить полноценное здание. Всю документацию мы разрабатывали на свои деньги и за четыре года все оформили, а в 2018-м получил «добро» на стройку — и вот все закончили. Бывший министр культуры Владимир Мединский выделил недостающую сумму денег для строительства, за что я ему всегда буду благодарен.
Но самая большая сложность проекта заключалась в том, что земля с ее железным гаражом хоть и принадлежит «Щуке», а вот подземелье — совсем другим организациям, которые обслуживают высотки Нового Арбата, и по подземелью этому ездят их машины. Долго договаривались — и в конце концов договорились. В результате огромное количество бетонных свай загнали на глубину 16 метров, и на них теперь лежит огромной толщины плита, на которой самодовольно устроилось новое здание общей площадью 500 кв. метров.
Здесь еще пока нет станков, зеркал, штор. Гулкое эхо витает под высокими потолками танцкласса, выстеленного настоящим танцевальным полом, и если на нем попрыгать или выкинуть пару крутых коленец рок-н-ролла, он отпружинит. Молодой архитектор Антонина Баранникова разработала весь проект — от конструктива до дизайна. Танцевальный зал у нее не вытянут как обычно, а весьма уютен за счет своей геометрии: он практически квадратный. На двух этажах расположились раздевалки, душевые, а над залом, как наблюдательный пункт, опять же за стеклом, — кафедра сценического движения, откуда преподаватели могут наблюдать, как идут занятия. Чуть в стороне предусмотрено небольшое место на пару столиков или кресел для кофе. Кстати, входы для студентов и педагогов в проекте разведены, что в условиях пандемии имеет дополнительное значение безопасности.
В общем, есть чем гордиться ректору: не громкие слова, бла-бла-бла о намерениях, а конкретное дело, которое вот-вот начнет служить делу воспитания русского актера.
«Поначалу я очень пугалась, когда видела, что времени на личную жизнь совсем не оставалось»
Надо сказать, что по «Щуке» ходить удобно: здесь все со всем каким-то образом соединено — новое здание со старым, а в репзалы можно попасть по двум лестницам одновременно. По ним же бегали молодые Лановой, Борисова, Ульянов, Гундарева, Никита Михалков и сестры Вертинские, Миронов, Ширвиндт, Державин, Пороховщиков, Людмила Максакова, Константин Райкин, Владимир Симонов и сын его Василий, Рутберг, Есипенко, Сотникова, Аронова, Гришаева, Дубровская, Олешко, Захаровы — Александра и Елена, Добронравов, Подкаминская, Крегжде, Бердинских… Кажется, весь планетарий отечественных звезд — «щукинского» происхождения, но другие театральные школы с этим категорически не согласны. Но оставим этот спор статистам: пусть считают, у кого звездная армия больше. Но не в звездах дело — в этом статусе большой элемент случайности, а вот воспитание Артиста с большой буквы — главная задача «Щуки», ее ректора и всех педагогов.
Вот они — будущие русские актеры! Сейчас что-то тащат на сцену ГЗ, репетируют, готовятся сдавать мастерство. Провожу блиц-опрос: «Что самое трудное в обучении?» Довольно быстро получаю ответы — по Ватсапу.
«Самое трудное для меня было привыкнуть к расписанию. Поначалу я очень пугалась, когда видела, что пары стоят с 9.30 до 22.00, и времени на личную жизнь совсем не оставалось. Однако теперь на 2-м курсе поняла одну простую истину: если человек чего-то действительно хочет, он всегда найдет время!»
«И самый трудный бой — есть бой с самим собой. Преодоление своих страхов, комплексов, зажимов».
«Нужно полностью отдаваться процессу, но не нужно «стараться». Как только начинаешь сильно стараться — все перестает получаться».
«Нельзя лениться. Нельзя опираться лишь на свой талант, нужно пахать. И самое главное, победителей не судят, а вот проигравших…»
«Самое трудное — это поверить в себя. Осмелеть, обнаглеть, наверное, лично для меня это самое трудное».
Мы с Евгением Князевым возвращаемся в историческое, намоленное здание вахтанговской театральной школы. Оно уникальное, построил его архитектор Николай Круглов в лаконичном стиле с элементами ар-деко. Круглов был человеком талантливым и, увы, трагической судьбы. Первый кооперативный дом для вахтанговцев на 34 квартиры (1928 года), где ни одно жилище не повторяет другое, — его проект. Такому, казалось бы, строить и строить, но в 1937-м был арестован по доносу коллеги-архитектора Г.Данкмана, а спустя год скончался от дизентерии в лагере Абезь. Об этом свидетельствует запись одного из заключенных: «Бедный Круглов погиб от дизентерии». Сейчас магистранты-драматурги «Щуки» сочиняют о нем пьесу. Достоин — хоть так передать ему «спасибо» от потомков…
Первокурсница отказалась гладить костюмы для спектакля: «У нас дома прислуга это делает»
Теперь мы — в ректорских апартаментах. Небольшой кабинет, весь в книгах, картинах. Среди артефактов — старая икона.
— Этот кабинет — святая святых всех ректоров «Щуки»? И все-таки сколько их было за всю историю?
— Сначала училище было при театре, в 1931 году его сделали техникумом, а с 1936 года переехали в это здание. Самый первый наш ректор — Борис Захава — сидел там, где был проректорский кабинет. Владимир Абрамович Этуш занимал большой кабинет там, где сейчас учебная аудитория. А я вот здесь, мне не тесно.
А ректоров было — это как посчитать. Первый — Борис Захава — ректорствовал 56 лет! Правда, в конце 40-х, когда началась «борьба с космополитами», его обвинили в том, что он позволял режиссерам делать со студентами аполитичные спектакли, и вместо Захавы тогда назначили Бориса Кульнева, хотя негласно училищем руководил по-прежнему Захава. Потом Минкульт прислал нам Георгия Пелесова, к театру никакого отношения не имевшего. Человек он был неплохой, но при нем случились несчастья, когда он попытался зачем-то объединить все кафедры. При нем умер выдающийся наш педагог Владимир Шлезингер. И тогда ректором на 18 лет пришел Владимир Абрамович Этуш, а с 2003-го — я.
Так что по большому счету у нас три выборных ректора, а остальные — номенклатурные советские работники с непродолжительным сроком пребывания в институте.
Кстати, Борис Захава выгонял студента Васю Ланового — и знаешь за что? Как-то утром он открыл газету «Правда» и там на первой странице прочел, что «студент Щукинского училища Василий Лановой успешно снимается в роли Павки Корчагина в фильме «Как закалялась сталь». Выяснив, что Лановой не просил разрешения на съемки, Захава рассвирепел: «Отчислить!»
С одной стороны, он понимал, что раз публично объявил, то студент Лановой за нарушение дисциплины должен быть отчислен. Но с другой — педагогам своим тихо сказал: «Ищите любой способ, чтобы его сохранить». Сохранили — оставили Василия на второй год.
— А вам часто приходится отчислять?
— Много раз. Однажды девочка, поступившая на первый курс, должна была обслуживать спектакль четвертого курса. У нас же это традиция, идущая еще от Вахтангова, от его III студии, когда студенты сами себя должны были обслуживать: топить печи, строить декорации… Артисты должны уметь делать все из уважения к людям театра — как у Островского: «Выпьем за всех служителей искусства, без различия степеней и талантов». А еще вспомнил, как у Этуша украли доклад в 1989 году. «Первый доклад, который я долго и трудолюбиво писал, у меня украли, — так начал он. — А я хотел напомнить собравшимся, что Вахтанговское училище начиналось с мытья полов, с белых блузок и прочей нравственной косметики. И мы это продолжаем». И у нас то же самое: ребята с первых курсов подвязывают кулисы, моют полы, гладят костюмы… Так вот, эта девочка отказалась гладить платья для спектакля, сказав, что дома за нее это делает прислуга.
— А может, вы будущую звезду отчислили? Может, она надежды подавала, а вы — «костюмы не погладила».
— Конечно, отчислили. И не за это — нашлось за что. Стоит только смотреть за студентом внимательно — и столько будет возможностей его поймать…
— Каков он, студент первой четверти XXI века? Можете нарисовать коллективный портрет?
— С каждым годом студенты все увереннее или самоувереннее. Даже если для этого нет оснований. Мне педагоги говорили: «Сомневайся, работай, а сделав, не зазнавайся». А сейчас многие уверены, что, поступив учиться на артиста, обязательно артистами станут. А ведь здесь дистанция огромная. Но есть пытливые студенты — и хотят постичь, и работают как звери. И такие ничем не отличаются от студентов моего поколения или поколения Михаила Ульянова. Ведь мы с Михаилом Александровичем, я помню, долго сидели перед выходом на «Без вины виноватые» (легендарный спектакль Вахтанговского в постановке Петра Фоменко. — М.Р.), обо всем с ним переговорили. Вот он как раз приехал в Москву и учился как проклятый. Читал, догонял — и в конце концов догнал и обогнал многих.
— Случай из ректорского опыта, который вас потряс, удивил?
— Ректорские годы летят так быстро! Сессия одна, сессия другая, набор — вот и год закончился… Я не перестаю удивляться, как из мальчиков и девочек, эдаких недовесков, через три-четыре года получаются юноши и девушки с задатками личностей и ярких индивидуальностей. И чаще всего это бывает с теми, от кого и не ждешь, но труд и целеустремленность делают чудеса.
С педагогами трудно. Тут нельзя занимать какую-то одну сторону, и поэтому ты одинок. Есть определенные симпатии, а проявить их не могу. Педагоги — как дети: обижаются, если делаешь замечания, и радуются, когда их хвалишь.
Даже сейчас многие люди со стороны удивлены, что мне удалось в центре Москвы построить на собранные деньги пусть скромное, но наше здание. А некоторые смотрят и как бы походя спрашивают: «Ну и что?» А я в ответ улыбаюсь, говорю «движенцам» нашим: «Приспособимся, будет всем удобно. Зато гонять вас не будут». Ведь хорошее и счастье — это мгновение, и удержать его трудно. Ты же к этому счастью шел, все делал. Это как с ролью, если она получилась. Но, как говорил Фоменко: «А где уверенность, что получилась?» Так что твой безобидный вопрос меня взволновал…
— Правила, которые вместо писем пишет студентам ректор Князев, — какие они?
— Это очень простые правила. Если в минуту отчаяния на них взглянуть — будет легче.
1. Что исполняешь — исполняй хорошо.
2. Заставь ум твой постоянно действовать со всею его возможной силою.
3. Будь хорош и старайся, чтобы никто не знал, что ты хорош.
4. Пусть каждый день любовь твоя ко всему человеческому выражается чем-нибудь.
5. Имей цель для всей жизни: цель для года, для месяца, для недели, для минуты, жертвуя низшие цели высшим.
— А вы неисправимый идеалист и романтик, Евгений Владимирович. Но не могу не спросить: все же что это за икона стоит у вас, если не секрет?
— Где-то в 2005 году мы в ГЗ делали ремонт. Когда начали вскрывать полы, выяснилось, что под полом было уже много полов, настеленных один на другом. Слой за слоем убирали — и так дошли до перекрытий. Среди всякого мусора и стружек валялась дощечка, которую кто-то пнул ногой. Строитель-узбек поднял ее: «Так это ж икона!» — сказал он. Она была в жутком состоянии, и я понес ее в институт реставрации.
Предполагаю, что когда на Песках взорвали храм, какой-то человек ее нашел, спрятал и таким образом сохранил для нас. Крупная специалистка по реставрации древних икон сказала мне, что это икона Богоматери «Знамение». С тех пор мы считаем ее нашей спасительницей. Я уверен, что она хранила, спасала училище и помогала в самые трудные времена, даже прячась под половыми досками.
«Здесь из мальчика делают мужчину, а из девочки — настоящее воплощение женственности»
И вот что ответили студенты на другой мой вопрос: «За что вы любите Щукинское училище?»
«За все: за каждый листочек в нашем дворе и каждый софит на нашей сцене. Люблю наши традиции, отношение друг к другу и между педагогами и студентами. Я люблю нашу школу и систему, по которой учимся».
«Люблю недели перед показом или экзаменом, когда всем курсом с утра до ночи вместе репетируем, смотрим работы друг друга, анализируем. В такие дни мы не знаем, который сейчас час, через сколько перерыв, и когда ты отдыхал, и последний раз ел…»
«Люблю за то, что в нем есть то братство, которое сложно найти в обычной жизни. Ты буквально можешь обратиться к любому и будешь услышан».
«Люблю это место за то, что педагогам не плевать на тебя. Они дают хорошие советы, иногда не связанные с учебой».
«Здесь из мальчика делают мужчину, а из девочки — настоящее воплощение женственности. Люблю школу за наших педагогов, они гениальны! А еще за то, что, входя в школу, душе тепло, хочется работать и делать дело».
