«Слабой рукой он начертил «новгородский крест»
Отца не стало три года назад.
Разговоры о кресте-памятнике поднимались им на протяжении долгих лет. Они были очень разными, весьма абстрактными, были и сильно отличными от последнего.
Незадолго до своего ухода он снова заговорил о своем надгробии.
Это был очень тяжелый момент, хотелось думать, что еще есть время, что отец будет жить долго...
На маленьком листе, уже совсем слабой рукой, он начертил «новгородский крест» в круге. Надписать его просил просто: «Илья Глазунов. Русский художник». Ему хотелось именно такой крест, который установлен сейчас на Новодевичьем кладбище. Для папы было важно, чтобы памятник был создан его сыном и продолжателем Иваном. «От сына отцу» — что-то очень трогательное и личное есть в этой воле.
Иван Ильич создал не просто прекрасный памятник по замыслу и воплощению в новорусском стиле, который так любили родители. В нем сочетается мозаика с любимым мотивом отца — храмом Спаса на Нередице, который он повторял в своем творчестве и который они с мамой писали в юности вместе. Кстати, к счастью, он сохранился в коллекции Ивана. На памятнике профили смотрящих друг на друга и одновременно на крест родителей и малая церковь с медными маковками — прообраз семьи... Две небольшие стелы-часовни, которые объединили в вечности двух самых близких по духу любящих людей. Это семейное захоронение, важное место встречи и памяти для всех нас: детей, внуков, учеников, друзей и молодых художников. Всех, кто продолжает нести и множить то величайшее наследие, которое оставил Илья Сергеевич Глазунов. Для тех простых русских людей, которые помнят и любят, тех, кто в бесконечных очередях стоял на выставки в Манеж.
Монумент — очень достойный, продуманный, гармоничный и цельный — прекрасно вписался в атмосферу Новодевичьего кладбища, где рядом похоронены великие и легендарные ушедшие в вечность современники родителей.
«Это была любовь с первого взгляда»
В 2018 году мы приняли решение о перезахоронении мамы — художницы Нины Виноградовой-Бенуа. Для нашей семьи это очень важное и ответственное событие. Зная историю их любви, наверное, так поступил бы любой человек по отношению к своим родителям.
Для меня было особенно пронзительно побывать на повторном отпевании матери. Она трагически погибла 24 мая 1986 года. На отпевание и похороны меня не взяли, чтобы не травмировать. Мне было 13 лет.
Мама была для отца музой, любимой женой, соратницей, сподвижницей, соавтором, сотворцом многих его великих и гениальных замыслов, «нерушимой стеной», как он сам называл ее. Незаменимой частью его, плотью единой.
Родители познакомились в Петербурге, в институте им. Репина, где в мастерской Иогансона учился отец, а мама приходила в библиотеку, где работала ее бабушка, Екатерина Леонтьевна Бенуа.
В книге «Россия распятая» есть глава «Жена моя», где отец очень ярко вспоминает эту судьбоносную встречу и особо отмечает ее слова: «Тебя не было, только лед звенел и крошился на синей Неве, но я дождалась тебя — такого красивого и неподкупного рыцаря, пахнущего краской, с вечно усталым, бледным лицом. Мои родители, как ты знаешь, сразу тебя невзлюбили, считая беспутным и несерьезным, хотя и талантливым, — они, как, впрочем, и твой дядя Миша, уверены, что будешь со мной несколько месяцев. Все, как говорит Библия, проходит, но они не знают, что мы будем вместе до конца — я перенесу всё и буду предана тебе, как Сольвейг...».
Безусловно, это была любовь с первого взгляда и очень глубокая духовная связь на всю жизнь.
Только о ней он писал и публично заявлял как о единственной женщине, любовь к которой он пронес до конца дней.
Мама — правнучка великого зодчего Леонтия Николаевича Бенуа, дочь архитекторов Марианны Людвиговны Шретер и Александра Николаевича Виноградова.
Отец всегда очень гордился происхождением своей супруги, ее внутренним стержнем, талантом художника и утонченной внешней красотой. Называл ее «частичкой великой династии великих архитекторов и художников».
Его знаменитая работа «Нина в шубке», девичье лицо в картине «Любовь», «Утро» — лирические образы в живописных и графических циклах художника пронизаны образом жены.
Она была с ним с самого начала пути, помогала ему победить, реализовать великие планы.
В последние годы жизни отец со слезами на глазах вспоминал, как еще в юности нашел смятый талончик, неосторожно выпавший из маминой сумки. Она тайком сдавала кровь, чтобы купить ему краски...
«Мама была его позвоночником»
Нина всегда была его тылом, поддержкой.
Экспозиции всех выставок отца, от первой нашумевшей в 1957 году в ЦДРИ до многочисленных зарубежных, помогала создать именно она, с тонким чувством композиции, художественным вкусом, пониманием… Она сопереживала, пропускала через себя каждую работу отца.
Когда его направили в Индию для написания портрета Индиры Ганди, который должен был вручить Леонид Брежнев в ходе своего официального исторического визита, Илья Сергеевич поставил условие — «без жены не поеду», несмотря на то, что до этого их за рубеж вместе не отпускали.
Я помню, как она кропотливо сидела за работой над его коллажами, помогая исполнению его творческого замысла, как они вместе реставрировали спасенные из разрушенных храмов иконы. Это очень ярко описано в книге «Черные доски» Владимира Солоухина.
Мама была его правой рукой, позвоночником… его отражением.
Многое прощала ему, считая его безусловным гением. Мне бы не хотелось так считать, но иногда говорят, что цена души спасенной — душа загубленная. Она была растворена в нем, и ее личные творческие амбиции навсегда остались в его великой тени. Разве это не настоящая любовь?
Я убеждена, что, если бы нужно было отдать свою жизнь за него, она бы не раздумывала ни минуты. Отец знал это. Хотя не секрет, что часто увлекался, как он сам говорил в многочисленных интервью, в том числе в одном из последних, в 2014-м: «Я грешный, не мог устоять перед женской красотой, но любил только одну женщину».
Мама все прощала, потому что знала, как важна для него семья, дети, невзирая на увлечения, впечатлительность художника.
В этом же интервью он продолжает: «Я ни от кого больше не хотел иметь детей, это значит, все остальное было увлечениями. А любовь только одна».
Воля отца: просил похоронить Нину рядом
Помню, в последние дни жизни отца я в очередной раз зашла в его палату. Папа уже был совсем слаб, казалось, он уже уходил в другой мир, но снова возвращался. Он взял меня крепко за руку, пронзительно посмотрел в глаза, не обращая внимания на других людей в палате, спросил: «А где мама? Она сейчас была здесь… Она всегда здесь, со мной, я ее вижу». Слезы удержать было совсем невозможно. Мы плакали вместе.
Сейчас совершенно по-новому осмысляю его слова, произнесенные за год до ухода. Папа был немного подавлен, просил приехать в Жуковку побыстрее.
В одиночестве он сидел за письменным столом, когда я вошла, он попросил меня сесть рядом. «Я бы отдал все, если бы сейчас сюда зашла моя Нина, ты не представляешь, как мне одиноко без нее».
С отцом у меня были особые взаимоотношения, он всегда был очень откровенен и честен. Делился переживаниями. Иногда мог врезать словом так, что единственным выходом оставалось встать и уйти, но он тут же «угрожал»: «Если ты сейчас уйдешь, пожалеешь, немедленно вернись, давай говорить дальше».
Каждый день мы были на связи, часами разговаривали по телефону, если не получалось увидеться. И у меня, и у моего брата это было как некий ритуал.
Звонит папа, а значит, что все живое вокруг должно замолчать.
Иногда разговор казался слишком долгим.
Сейчас, когда не стало отца, мне не хватает этих длинных разговоров...
Конечно, он хотел и просил похоронить маму рядом, и это очень личное воспоминание. Тогда все это казалось чем-то непреодолимым и преждевременным.
Волю отца, которая была тайной между ним и нами, детьми, мы исполнили.
Вместо послесловия
После смерти отца, как это часто бывает с личностями его масштаба, начали появляться самозванцы и люди, называющие себя его соратниками, воспитанниками. Появляются периодически дети из Америки или жены и любовницы, и непременно с судьбоносной миссией в жизни художника.
Но подобные персонажи, видимо, всегда обитают в орбите известного и успешного человека. При жизни и после. Это или люди психически неуравновешенные, или ущербные и завистливые, или цинично использующие человека, как гиены, ожидающие добычи. Какой-нибудь давно забытый персонаж раздает интервью, зарабатывая выдуманными подробностями, а кто-то пытается носиться по судам в надежде поживиться наследством, записываясь в родственники. Появляются псевдоблизкие друзья-князья, бывают и откровенные мошенники, ничего не скрывающие. Например, создаются фонды с неизвестными нам людьми и с именем Ильи Глазунова. Деятельность их нужно проверять и расследовать, безусловно. И все это будет сделано. Но мне кажется, что это не только примета нашего времени, наверное, так было всегда. Однако все это грязь и шелуха, которые, конечно, отвалятся, как пустое и ненужное. У моего отца в жизни было много настоящего и очень цельного. Все началось с боли и страдания в детстве, потом Бог послал ему, сироте, человеку, раненному войной, женщину, с которой началась его судьба художника.
СПРАВКА "МК"
Нина Александровна Виноградова-Бенуа родилась в Ленинграде в семье архитекторов. По материнской линии приходилась правнучкой императорскому зодчему Л.Н.Бенуа. В 1957 году окончила искусствоведческое отделение исторического факультета ЛГУ. В тот же год вместе с мужем, художником Ильей Сергеевичем Глазуновым, выпускником Института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина, переехала в Москву. Поступила в Полиграфический институт на отделение графики, который окончила в 1960 году. Работала в технике акварели и линогравюры. Писала акварельные пейзажи, портреты, одухотворенные красотой Русского севера. Занималась реставрацией икон, принимала активное участие в работе патриотического клуба «Родина». Нина Александровна занималась изучением русского народного костюма. В 1969 году издательство «Изобразительное искусство» выпустило серию открыток «Русский народный костюм», в 1971-м — «Русский головной убор» по акварельным работам Н.А.Виноградовой-Бенуа. Сотни эскизов костюмов были исполнены для опер «Князь Игорь» А.П.Бородина и «Пиковая дома» П.И.Чайковского в постановках Берлинской государственной оперы 1978 и 1981 годов. Балет «Маскарад» на музыку А.И.Хачатуряна по драме М.Ю.Лермонтова в Одесском театре оперы и балета в 1982 г.
1983 год. Масштабная постановка на сцене Большого театра в Москве «Сказания о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Н.А.Римского-Корсакова. Более 500 эскизов костюмов было создано Н.А.Виноградовой-Бенуа. Опера исполнялась с 1983-го по 1992 год.
Произведения художницы можно увидеть в Государственном центральном театральном музее им. Бахрушина, Государственном музее Большого театра России и Государственной картинной галерее народного художника СССР Ильи Глазунова.
