В ГИТИСе про него рассказывают легенды — как дотошно воспитывал, добиваясь правды и только правды, как в свои 89 лет по шесть часов вел занятия, не позволяя себе и другим делать скидку на возраст.
Но самый огромный и важный кусок его жизни связан с театром имени Ермоловой. Владимир Андреев им руководил не один десяток лет. Сколько сыграно, сколько поставлено им спектаклей, сколько пережито. Даже в самые трудные годы для театра вообще и ермоловского в частности (в разоренные 90-е людям было не до зрелищ) он, как капитан, не покидал своего корабля, трудно встраивался в новые времена.
И, конечно, в истории российского театра Владимир Андреев останется не только как удивительный большой артист, режиссер, педагог. Не только как добрый человек и мудрый политик, сумевший сохранить театр и себя при разных режимах. Но прежде всего как ПЕРВЫЙ художественный руководитель добровольно передавший власть более молодому лидеру. И это был его осознанный выбор, его решение, а не вынужденная мера с унизительной отставкой. Андреев стал Президентом театра и в этом статусе, для многих оказавшимся не более чем почетной ссылкой, продолжал работать рядом со своим преемником — Олегом Меньшиковым. Для него Владимир Алексеевич стал мудрым советчиком, защитной стеной, партнером по сцене. Теперь у Меньшикова такой защиты нет. И не только у него — театр лишился своего хранителя.
Владимир Андреев, народный артист СССР, президент Театра имени Ермоловой, ушел из жизни через два дня после того, как ему исполнилось 90 лет. В тот день семья собралась на даче и поздравила юбиляра, не думая, что это будет последний день его рождения на этой земле. На сайте театра — всего одна строчка: «Не стало Владимира Алексеевича Андреева. Огромное горе. Нет слов». Его супруга — актриса Наталья Селезнева — рассказала «МК» о последних мгновениях жизни любимого мужа.
— Мне трудно говорить. Я открыла Интернет, увидела его фотографии — и меня развезло, — говорит Наталья Игоревна мне по телефону. — Я потеряла большого друга, учителя, партнера, мужа, отца нашего единственного сына Егора. Мы прожили вместе 52 года. Мы очень разные люди, у нас разное восприятие жизни, но мы ни разу за эти годы не поругались. Не было такого, чтобы кто-то из нас собрал сумку, сказал: «Ухожу!» — и хлопнул дверью: невозможно это представить для таких разных темпераментов, как мы с Владимиром Алексеевичем…
Он многому научил меня в профессии. Я вспоминаю репетиции его спектакля с Валентином Гафтом. Они проходили в нашей квартире на Тверской — тогда я работала у них за суфлера, и это была невероятная для меня школа. Если можно набраться в профессии высокого класса и тонкого вкуса, то я за нашу совместную жизнь набралась только у него. Он был космическим артистом. Мне, безусловно, очень повезло.
— Вам приходилось вместе играть? Или в вашей совместной биографии только один фильм — «Калиф-аист» (1969 г.)?
— Не только: у нас еще был спектакль «Ложь на длинных ногах», общие творческие встречи со зрителем — у него было одно отделение, у меня второе. Требовательнейший партнер — с ним по этой причине было очень нелегко работать.
— До объявления карантина Владимир Алексеевич, насколько я знаю, продолжал работать — и в Ермоловском, и в ГИТИСе…
— Да, и январь, и февраль он работал активно. Когда Валентин Гафт не мог уже играть, в их спектакль вошел Александр Михайлов. И еще у него было два спектакля с Олегом Меньшиковым. На 30 сентября в Ермоловском был назначен его вечер в честь 90-летия. Он готовился, волновался, хотя, казалось, что такому Мастеру волноваться…
— Что происходило в последние дни жизни Владимира Алексеевича? Как он себя чувствовал?
— Да неважно он себя чувствовал. У него была ишемическая болезнь сердца. Вот и сейчас я читаю на Facebook, как замечательно написал о нем Григорий Заславский, ректор ГИТИСа. Они же только что набрали актерский курс — я имею в виду Владимира Алексеевича, он строил планы… Ничему не суждено теперь сбыться.
— Как вы отмечали его последний день рождения? Никто же не думал, что он станет последним. Что вы ему подарили?
— Да ничего не подарили. Я приехала из Москвы на дачу, где он находился, привезла поздравительные телеграммы от Владимира Путина, Михаила Мишустина и фантастическое письмо от Олега Меньшикова. Боже, какие же у них были удивительные отношения! Владимир Алексеевич относился к Олегу как к сыну, у них была постоянная потребность общаться. Письмо большое, все читать не буду, Олег написал: «Мы с вами встретимся, еще поговорим. Дай Бог, чтобы случилось то, о чем вы его просите».
— Простите, Владимир Алексеевич ушел на ваших глазах?
— Нет, я накануне вечером уехала в Москву. Не могла не уехать: дело в том, у нас в квартире на кухне (очень прозаическая причина) лопнул шланг в стиральной машине, залило весь пол, да еще мы соседей затопили. Вот я и поехала в Москву. Знаете, я чувствовала, что что-то случится. Володя лежал, тяжело дышал. Врачи приходили, контролировали его состояние. Я думала, все быстро сделаю и вернусь, но… Позвонила женщина, которая живет у нас на даче вот уже 14 лет, и сообщила, что Володи… в общем, его больше нет.
Светлый человек был. Его любили его учителя — Михаил Лобанов и Андрей Гончаров. Это они не дали ему уйти из ГИТИСа, когда он его заканчивал. Лобанов тогда сказал: «Володя, моя трудовая книжка всегда лежит в ГИТИСе. И пусть ваша трудовая жизнь тоже начнется в ГИТИСе». А сколько людей он выучил — они стали звездами, скольким дал эту удивительную и трудную профессию! Все, простите, больше не могу говорить, тяжело…
