— 27 марта мы сыграли последний спектакль «Трамвай «Желание», — говорит мне по телефону Коляда. — Сегодня 27 августа — пять месяцев мы закрыты. До 2 мая я репетировал втайне, закрывшись в театре. Артистам своим говорил: «Если вас кто увидит, говорите, что меня не знаете, и бегите вот по той лестнице». А 7 июля понял: «Репетируй, не репетируй, если не будем играть — пропадем».
— Коля, действительно странная ситуация: в Москве театрам разрешено работать с 50-процентной заполняемостью залов, билеты уже продают, а екатеринбургский театр «курит». Сколько можно?
— Сначала нам говорили, что 15 августа можно собираться, потом 1 сентября… Наконец разрешили милостиво работать, но на воздухе, и представь, что мы, как скоморохи, играем в пятницу, субботу и воскресенье в шатре, прямо посредине парка имени Маяковского. Вечером играем спектакли для взрослых, утром — детские.
— И как — ходят?
— Битком шатер, хотя что значит битком — 50 мест всего.
— И зрители Екатеринбурга соблюдают санитарные нормы?
— Все без масок, хотя мы предупреждаем, — всем плевать. Сидят близко, актеры с детьми по ходу действия общаются.
— Зарабатываете?
— За один день заработали 70 тысяч рублей, за выходные — 300 тысяч. А у меня фонд заработной платы 1 миллион 600 — 1 миллион 700. Где мне их брать, чтобы платить артистам и всем остальным зарплату? Я на Фейсбук написал, просил у людей денег — пришлите кто сколько может, иначе театр закроется. Получил от Александра Александровича Калягина 100 тысяч.
— От Союза театральных деятелей он перевел?
— Нет, я посмотрел — с личной карточки перевел. Дима Бертман мне прислал (худрук «Геликон-оперы» — М.Р.), Гриша Заславский (ректор ГИТИСа — М.Р.). Кто еще? Вот Эмма Рязанова, вдова Эльдара Рязанова, она же из Екатеринбурга родом, написала мне: «Коля, держитесь» — и тоже прислала денег. Федотов из Перми — «Театр у моста». Да много людей известных и зрителей тоже — кто по 200, кто по 500 или по тысяче переводит. Я воровать не буду, я всем сообщаю, сколько кто прислал, и мы делим на всех. Я девятнадцать лет с этими людьми проработал, знаю, у кого какие проблемы: одна только родила, у другой маленький ребенок, семья молодая взяла ипотеку… Не могу же я им сказать: «Ребята, решайте сами свои проблемы». Стараюсь найти деньги, чтобы поддержать их. Вот на днях получил 500 евро из Дрездена — авторские за «Бабу Шанель», которая там идет. Но я устал. У меня самого пенсия, в театральном институте я получаю — я и отдаю. Нас ведь всех в театре 65.
— А какая вообще ситуация в городе?
— Да все уже давно открылось и работает. Закрыты только театры и кинотеатры. Почему? Знаешь ответ? Сегодня День кино: киношники воют, что у них дорогая аппаратура от того, что простаивает, выходит из строя. Так что завтра, если нам не разрешат…
— Ты действительно готов начать голодать?
— Насколько я знаю, в пятницу должно быть какое-то совещание, на котором, может быть, примут какое-то решение по коронавирусу. Мы ждем. Но мы точно выйдем и ляжем на улице Ленина. Я артистам когда сообщил, они сказали, что тоже выйдут со мной и лягут.
Но на самом деле, знаешь, в чем наша проблема? Нет такой театральной фигуры, которая пошла бы биться за нас, за артистов, за всех работников сцены. В декабре прошлого года умер легендарный директор Музкомедии, председатель Свердловского отделения СТД Цафронов Михаил Вячеславович. Вот он бы точно пошел, своим круглым животом пробивал бы все двери.
— У тебя же был опыт голодовок в начале 2000-х...
— Да, это было в 2004-м, когда бандиты выгоняли нас из подвала на улице Ленина, где играли. Мы тогда вышли и лежали на улице, голодали. Это дало результат — театр переехал на улицу Тургенева. И второй раз история повторилась: тоже, когда местные бандиты нас снова выгоняли. Сейчас вспоминаю это как страшный сон, но, похоже, все повторяется.
— Но до крайней меры — голодовки — ты пытался каким-то образом добиться правды у местного начальства?
— Я говорил с вице-губернатором, он нормальный мужик. «Я хоть завтра, — говорил он мне, — готов, но Роспотребнадзор…» Я знаю, что уже в Кургане разрешили театрам работать, в Вологде, а в Екатеринбурге всё по-прежнему. Я тут зашел на сайт нашего Роспотребнадзора и увидел людей, которые принимают решения. Слушай, у меня такое ощущение, что эти люди когда-то не поступили в театральный институт и теперь нам всем мстят. И в театре они, судя по всему, никогда не были. Дайте нам играть в наших двух залах — один на 120, другой на 40 мест. Но ничего, как говорится: «Господь видит, кто кого обидит».
