— Какое отношение вы имеете к Чукотке?
— Прямого отношения нет. Я путешествовал по поселкам Крайнего Севера у берегов Белого моря, по Ямало-Ненецкому автономному округу, где знакомился с жизнью изолированных мест, общался с молодыми ребятами. Чукотка возникла как идея позже. Увидел репортаж из села Лорино и захотел снимать там фильм. Большинство репортажей и картин, которые я видел, были скорее этнографическими, с прицелом на традиции коренных народов Севера. Мне же хотелось узнать, как там живут молодые ребята. Я написал сценарий, не видя места. А когда через много лет отправился в подготовительную экспедицию, понял, что сценарий, как ни странно, даже в мелочах подошел к этому месту.
— Вы всегда жили в большом городе?
— В детстве много времени провел в деревне на Кипре, поэтому ощущение маленького места мне знакомо.
— Своих героев вы нашли на месте съемок?
— У меня снимались ребята из разных сел Чукотки. Когда я приехал в первую экспедицию, мы давали объявления, смотрели ребят из поселков и Анадыря, но никого не нашли. Идеального совпадения не было. Спустя полгода, еще раз побывав в Анадыре, я оказался в реабилитационном центре-детдоме, где постоянно жили или находились временно дети из разных районов Чукотки. Там мы познакомились с двумя ребятами, и было ощущение, что они — те, кто нам нужен. Один из них жил в том же поселке, где мы снимали, хотя познакомились мы в Анадыре, второй — из Провиденского района. Я их выбрал в большей степени интуитивно. Не было точного понимания, смогут они сыграть или нет.
— Все время возникают дискуссии по поводу привлечения к съемкам ребят из детских домов. Кинематографисты дают им надежду на новую жизнь, а потом уезжают, и для детей все это травматично.
— Мы работали с уже сложившимися ребятами 16–17 лет. Они отнеслись к съемкам как к веселому приключению. Для одного парня это была возможность покинуть стены детдома, провести время в другом месте в компании новых людей. Для ребят это не стало историей, которая бы их безумно вдохновила. Один хочет стать автомехаником, другой уже получает профессию. У нас возникли хорошие отношения. Мы переписываемся.
— В детском доме на Чукотке живут сироты или дети, у которых есть родители?
— Чукотка — сложный регион по ряду показателей, начиная от алкоголизма, заканчивая самоубийствами. Сирот там много. У нашего главного героя есть родители, и в реабилитационном центре он находился временно. Там немножко другая история.
— У вас снимались непрофессиональные актеры. Была ли вообще грань между игровым и документальным кино?
— Я понимал, что эта история возможна только с настоящим мальчиком с Чукотки, потому что она про жизнь местных ребят. Но грань все равно существует. Ребята очень близки к своим героям. Во многих диалогах мы отошли от сценария, следили за ними, дописывали текст. Главный герой Вова очень похож на своего персонажа Лешку, а центральный конфликт нашей истории оказался ему близок. Он тоже общался с незнакомой девушкой в Интернете, говорил, что у них любовь. Настоящий фон очень помог, хотя история похожа на сказку. Сама чукотская земля многое привнесла, стерла изначальные установки. В этом есть документальный подход, но в остальном все было по законам игрового кино. Помимо местных жителей одну из ролей исполнила актриса Кристина Асмус. Она не была на Чукотке, но фильм держится на ней. Есть у нас также замечательный и парадоксальный персонаж, которого сыграл бельгийский актер Арье Вортхальтер. Он снимался в награжденном в Каннах фильме «Девочка». Мы его привезли на Чукотку.
— Группа на Чукотку отправилась небольшая?
— Лучше было поехать маленькой группой, что позволит провести там больше времени. У нас была мобильная команда из 24 человек. Иначе получилось бы совсем другое по ощущению кино. Иногда мы отправлялись на съемку впятером. Не везде нужно плодить гигантские команды. Первую экспедицию на Чукотку мы делали для того, чтобы понять, возможно ли там вообще организовать съемку. Это же самый труднодоступный и сложный по логистике регион. Начинали как аферу. Желания было больше, чем возможностей. Нас поддержали партнеры из Польши и Бельгии.
— К вам не относились как к заезжему гостю? Доверие было?
— Важно перестать себя вести как гость, избавиться от привычки мыслить колониально, не пытаться рассказать историю про аборигенов, опираясь на установки, взятые из книг. Нужно максимально просто и честно общаться с людьми. К нам очень быстро привыкли. Эффект инопланетянина в пуховике, собирающегося что-то снимать, быстро прошел. Главное — самому не проводить черту между собой и героями. Там живут отзывчивые люди, со своим мышлением и чукотским характером. Мы много времени потратили на контакт с охотниками, местными жителями. Когда почувствовали, что люди негативно настроены на съемку, собрали их, рассказали, что за фильм делаем.
— Ваш герой знакомится в Интернете с девушкой из другой страны. Об этом был и недавний фильм Григорий Добрыгина Sheena 667.
— Тема висит в воздухе: восприятие человеком из одного мира абсолютно другого, да еще посредством Интернета. Парень общается с девушкой из США — в этом плане у нас с Добрыгиным сюжеты совпали. Эта тема и раньше возникала с момента появления эротических чатов. Многие подсаживаются на такое общение, особенно те, кто живет в отдаленных регионах. Для них это совсем другая реальность, окно в иной мир. Можно вспомнить фильм «Импорт-экспорт» Ульриха Зайдля, где тоже освещена эта тема. Она актуальная и еще будет актуальна, поскольку это не примета одного времени. Контакт людей из абсолютно разных миров интересно рассмотреть под разными углами зрения, через разные судьбы.
— Вы окончили ВГИК уже давно. Чем все это время занимались?
— ВГИК я закончил в 2011 году, учился в первой мастерской Алексея Учителя, которую он набрал в 2006 году. Мой товарищ по венецианской программе Иван Твердовский — мой однокурсник. Фильм очень долго у меня зрел. Потребовалось 7–8 лет. Хорошо знающие меня люди, желавшие только добра, прочитав мой сценарий, по-дружески советовали отступиться. Но у меня было ощущение, что я должен заниматься этим фильмом. За время долгого производства сменил несколько профессий: был режиссером монтажа, работал в рекламе. Но всегда был верен своей идее не отступать от фильма.
— Вы же участвовали в «Кинотавре» с коротким метром?
— Самая первая моя работа — «Утро другими глазами» — участвовала в короткометражном конкурсе. Я ее снял году в 2007-м, когда мне было 18 лет. В 2012-м вышел мой дипломный фильм «Песня механической рыбы».
— Сами отправили заявку в Венецию?
— Заканчивая фильм, мы отправили заявку в Канны, и отборщик нам посоветовал подать заявку в Венецию, что мы и сделали, чуть ли не в последний день приема. И нас взяли в программу «Дни Венеции». Но ситуация на границе пока сложная. Сможем ли мы выехать? Наши продюсеры пытаются через посольство решить этот вопрос. Очень хочется поехать.
