Евгений Дыбский – тот редкий художник, который нашел свой стиль еще в студенческие годы и очень рано, с конца 1980-х, начал успешно выставляться за рубежом – чаще, чем на родине. Он окончил сначала Московское художественное училище 1905 года, а потом – факультет графики Института им. Сурикова. Тогда главенствовал реализм, точнее, соцреализм, и студентов затачивали писать формальные, фигуративные вещи. Но Дыбский чувствовал тягу к другому художественному языку – метафизическому. Более свободному и образному мышлению. Его ранние опыты сделали его известным в андеграундных кругах. Вскоре он уехал в Италию и Германию, где и сейчас живет и работает. Но время от времени наезжает в Россию, где работает, конечно, тоже – в 2003 году была его выставка в Третьяковке, в 2005 и 2013 в Московском Музее Современного Искусства. Хотя чаще работы художника можно встретить на Западе – на вернисажах в Лондоне, Милане, Афинах, Питтсбурге, Амстердаме… В его абстрактных работах сталкиваются разные материалы и фактуры. В них чувствуется «чистая сила в прибрежной зоне», как написал поэт Алексей Парщиков в стихотворении «Землетрясение в бухте Цэ», посвященному художнику. Поэтому Женя частенько использует дрель, чтобы собирать свое картины воедино. В его берлинской мастерской такая «инструментальная» музыка звучит день и ночь.
– Какова ваша личная территория творчества? Какое это пространство, его настроение, напиток? Имеет ли значение размер, цвет стен, вид из окна, отсутствие (или присутствие) дополнительных атрибутов (может быть, книг)?
– Я живу и работаю в этом пространстве уже семь лет. Так получилось, что когда я сюда въехал заканчивался один “проект” (слово для искусства слегка дурацкое, но я его использую), и после переезда через 3 месяца родился новый, связанный со светотенью, которая никогда до этого меня не интересовала как тема исследования живописного пространства.
Родился он в Венеции, но начал развиваться здесь и, как я понимаю теперь, само пространство мастерской сильно на его ход влияет: у меня две рабочие комнаты Г-образно соединяются сквозь арку, девять окон – в большом западном к концу рабочего дня начинается закат, подогревая висящие в процессе на двух торцовых рабочих стенах в каждой комнате работы. К этому времени я тоже, уже согретый рабочим процессом, кручу руками и плечами, боками и спиной Powerball, хожу сквозь свет и тень сам, созерцаю работы и весь хлам в меняющемся свете, который подкидывает кадры для фотографий по ходу тренировки.
Вид из окна тоже попадает в раздумья, бездумье и объектив.
В соседних двух жилых комнатах висят мои вещи разных лет, я могу сквозь них выйти на террасу и иногда там рисую с натуры вполне итальянский двор. Вода, кофе и чай сопровождает рабочее время.
Книги читаю ночью в постели, сейчас “Der Mann ohne Eigenschaften” («Человек без свойств» – незавершенный роман австрийского писателя Роберта Музиля – М.М.)
– Важно ли для вас одиночество во время работы в мастерской?Можете ли вы работать, если рядом находится кто-то еще?
– Одиночество очень важно. Я достаточно адаптируемый к обстоятельствам персонаж и могу работать в присутствии других людей, до сих пор рисую с натуры во время «отпусков», народ меня не пугает. Но в мастерской мне важно не столько “сосредотачиваться” на работе, сколько отвлекаться от нее – но не на важное: например, смотришь бесцельно в компьютер, в соцсети, потом поднимаешь глаза на стену и случайно видишь новые возможные развития висящих там работ. Работаю очень долго, часто – годами над одной картиной, но одновременно их в процессе всегда много, сейчас около двадцати, каждая – с неизвестным ходом и результатом.
– Как долго вы можете оставаться в мастерской наедине с собой? Несколько дней, недель, месяцев и не выходить в белый свет?
– Могу не выходить несколько дней, особенно сейчас. Когда не было карантина, два-три вечера в неделю шлялся по вернисажам, а по выходным – в музеи и прочее. Сейчас это отменилось, скучаю, потому что мне очень важно видеть другое, отвлекаясь от себя.
– Как важно для вас питание, когда приходит вдохновение? Есть ли у вас свои рецепты для подогревания творческой активности?
– Люблю вкусно поесть и хорошо готовлю, сейчас много с этим экспериментирую. Кухня италоориентированная – мясо или рыба, салат, виноград с сыром или без. Пару стаканов вина за ужином и новости с культурой по телевизору сквозь другую арку.
– Говорят, что многие художники работают в «измененном состоянии»? Так ли это для вас? Что вам помогает погрузиться в него?
Измененного состояния приходится достигать каждый день. Когда я начинаю работу у меня есть идея, но главная идея – избавиться от нее, дойти до стадии ее забывания и следования процессу, возникшему в самой работе. Это самый интересный момент, его важно увидеть и понять. Когда дело пошло в эту сторону и ты уже захвачен, начинается алхимия и сложные технические процедуры, некоторые из которых я пускаю на самотек, а другие – энергизирую сознанием и интуицией. Я работаю традиционными материалами наравне с другими: пылью, самодельными эмульсиями, использую конструкцию подрамника как сюжет, иногда пишу портрет положенного на тот же холст красочного мазка.
Смена материалов и убегание от уже понятного и умелого – моя стратегия. Постоянный переход и отвлечение от одной работы к другой позволяет уходить от рутины.
Во время работы не всегда, но часто слушаю музыку, серьезную симфоническую или классический авангард. Когда вижу, что работа в решающей стадии и я должен показать класс, ставлю Третий фортепианный концерт Рахманинова – помогает всегда.
Сейчас не могу ходить на тренировки в спортзал, поэтому выдумываю что-то здесь с Powerball и другими различными предметами. А еще изобрел на днях синхронизированный с зарядкой и растяжкой массаж вместе с душем. Очень вставляет. Катаюсь вечерами и выходными на велосипеде, на машине уже не ездил три месяца.
– Человек для того, чтобы прожить в квартире несколько месяцев должен закупить продукты. А что должно быть в вашей мастерской на два месяца кроме продуктов? Конкретно – каких материалов?
– Продукты покупаю, сейчас стараюсь делать это четче и реже. Материала у меня всегда с запасом и нет необходимости думать о литрах. Редко за чем-нибудь езжу специально, бросая дело, обычно покупаю что-то по пути. А отсутствие чего-то часто толкает на замены его другим, что приводит к новым последовательностям.
– Как, по-вашему, массовая самоизоляции изменит наш мир? Повлияет на сознание художника и восприятие зрителя? Как скажется на культуре?
– Думаю, изменения будут сильнее, возможно, стухнут энергии спешки, массового психоза и массового мышления, что в искусстве последних 30 лет нарастает с опасной скоростью. Надеюсь на быструю победу прогрессивного человечества над диктатом вируса, чтобы можно было свободно передвигаться по миру без преград, когда и куда хочется.
